В детстве Владимира Семеновича звали Вовкой, и у него было много игрушек. Самой любимой игрушкой был немецкий бинокль. Стекла у него были мутными, поскольку Вовка нашел его, роясь в фашистском окопе. Но все равно - сквозь него кое-что было видно. И еще - лента от пулемета Максим. Правда, пустая. Этой лентой Вовка обматывался поперек груди, чтобы играть в Котовского, и выглядел в таком виде очень мужественно. Самой ценной своей игрушкой пацан считал гранату «лимонка». Правда, без запала. У сына майора Ртищева была настоящая противотанковая граната с запалом – предмет зависти всех школьников в поселке при аэродроме. Вовке такая роскошь даже не снилась. Ему хватило бы только запала для его маленькой противопехотной гранаты.
Лимонку отец отобрал, когда сын майора и еще два подростка погибли, разбирая гранату в тени сгоревшего немецкого танка, ржавеющего на картофельном поле за кладбищем самолетов. Вовки с ними не было, потому что мать водила его в музыкальную школу в надежде приучить к пианино. Тем же вечером отец провел ревизию вовкиных игрушек, нашел лимонку и выдрал сына широким армейским ремнем, что было вполне по-божески. Узким брючным ремнем случалось гораздо больнее.
Удивительное дело, но мечта о запале в конце концов сбылась. Вовка в заброшенном капонире нашел подходящий для лимонки, не долго думая притащил домой, и был нещадно выдран. Уже брючным ремнем.
Была у Семеныча в детстве и живая игрушка – младшая сестра Аня. Привязав веревкой девочку к коляске, Вовка в компании таких же малолетних офицерских нянек гонял наперегонки вдоль бетонки запасного аэродрома, по стадиону, на парадном плацу перед штабом полка, между «месершмитами» и «тиграми» на кладбище трофейной техники и везде, куда заносило шумную ватагу. Таким образом мальчик помогал отцу защищать родину, а матери учить балбесов русскому языку. Сестра стойко, без жалоб и слез переносила трудности кочевой пацанячей жизни, за что Вовка ей был благодарен.
В седьмом классе Вовка мечтал занять первое место по школе в сборе металлолома. С этой целью он вместе с другом собрал полдюжины крышек с канализационных люков в округе. Мечта сбылась, но два часа почета и славы сменились огромным скандалом и первым знакомством с участковым.
Нельзя сказать, что сбывались все мечты.
Когда Вовку принимали в пионеры, он мечтал отдать свою жизнь за дело Ленина и Сталина. Слава богу, его жизнь осталась при нем.
Была у Вовки любимая девочка Ленка, и он хотел на ней жениться. Не получилось. Зато эта мечта сбылась у его друга Генки. Прожили молодые счастливо один год, и Ленка сбежала от мужа в поисках женского счастья к другому парню. А Генка семнадцать лет платил треть зарплаты в виде алиментов двоим близнецам, которые звали папой чужого дядю.
Хотел Вовка поступить в университет на журналистику. Не приняли, поскольку мама у него была еврейка. Сунулся по этому поводу в цирковое училище, и в результате увидел весь мир. С его некрасивой изнанки. Десяток лет парень колесил по разным странам, пока в Сант-Яго не сорвался с трапеции из-под купола цирка. Кто из конкурентов подрезал болты на креплении троса, Вовка так и не узнал, хоть и мечтал узнать. Наверное, к лучшему, а то пришлось бы Семенычу доживать век в тюрьме.
Владимир Семенович долгие годы считал себя убежденным коммунаром, но поступить в партию ему не удалось. Правда, пятая графа и отсутствие партбилета помогли на старости лет выбраться в США, но было уже поздно. Жизнь и мечты о светлом коммунистическом будущем человечества остались позади.
Мечтал Семеныч написать что-нибудь о жизни старого циркача. Получилась пара рассказов, потом еще пара. Тыча корявым пальцем в полустертую клавиатуру старенького компьютера, старик писал для себя родимого и для знакомых циркачей, которых было у него немерено по всем странам интернета. А когда вспоминать стало нечего, принялся выдумывать. Тут-то и пошли неприятности. Кошмарные и фантастические происшествия с героями его рассказов по чьей-то милости стали повторяться с ним самим в реальной жизни.
Такой уж был Семеныч несуразный человек.
Маска
На Хеллоуин положено вырядиться во что-нибудь вызывающее ужас, и Семеныч озадачился поиском подходящей к такому случаю личины. Маска, которой обычно на Хеллоуин пользовался Владимир Семенович, поблекла от старости. Ee пора было выбросить, но экономный Семеныч все не решался. Помогла кошка Мышка - перед самим Хеллоуином отгрызла у маски нос.
Поиски маски – дело серьезное, и в последнюю субботу перед праздником, с утра пораньше, Владимир Семенович завел свою старенькую машину и отправился в ближайший недорогой магазин. Там ничего подходящего по виду и цене не нашел и порулил в следующий. И здесь ничего.
Но вот, проезжая через поселок амишей, Владимир Семенович увидел на обочине красочную россыпь нарядов на распродажу к Хеллоуину и тормознул машину. Амиши поселились в этих местах в незапамятные времена, переплыв через океан в надежде спасти свою веру и обычаи. Мужчины носили пышные бороды, черные брюки, белые рубашки, старинные шляпы и мощные подтяжки. Женщины носили длинные платья с оборками, покрывали голову белыми, иногда кружевными чепчиками, слыли искусными поварихами и хорошими матерями. Жили чисто, но не богато, поскольку детей у них было много, а в Америке это дело дорогое. Автомашинами пользовались редко, предпочитая трехколесные велосипеды. Одни из принципа, а другие из экономии.
Аккуратный, похожий на пряничный, домик прятался в тени двух огромных платанов. Длинные столы, расставленные на полянке перед домом, были завалены разнообразными костюмами и гуттаперчевыми масками. Обычно забавными, а иногда страшноватыми. Цены были очень божескими. Чуть поодаль в глубоком старинном кресле сидела и что-то вязала пожилая, но очень стройная женщина, одетая по амишскому обычаю. Семеныч поздоровался с женщиной. Она приветливо ответила ему и вежливо осведомилась, как он себя чувствует в этот осенний, но теплый день. Жаловаться на здоровье было грех, и старик прошепелявил через изрядно поредевшие с годами зубы, что чувствует себя отлично. Исполняя привычный ритуал американской вежливости, Владимир Семенович запустил такой же вопрос обратно и стал рыться в разложенном на столах товаре.
Среди предложенного к продаже ему приглянулась маска с огромными зубами широко открытого в зверской улыбке рта. Образина выглядела хорошо загорелой, может быть, из-за постоянного пребывания на свежем воздухе. Глубокие морщины и шрамы пересекали маску, как траншеи поле боя. Непрезентабельный облик дополняли изрытый оспинами мощный нос, мятая серая бейсболка и огрызок толстой сигары в зубах. Челюсти были слабым местом у Семеныча - чтобы привести жевательные принадлежности в порядок, требовалось двадцать тысяч, которых у него не было. Порывшись в товаре еще немного, Владимир Семенович остановился на этой маске и спросил о стоимости. Хозяйка отложила свое рукоделие, встала и спросила удивленно:
- Вы хотите такое лицо?
- Почему бы нет? Моему внуку понравится.
- А если маске понравитесь вы?
Вопрос озадачил Семеныча. Oн поднял глаза на женщину и увидел на старом поблекшем лице с густой сеточкой морщин огромные молодые зеленые глаза с вертикальными кошачьими зрачками. Ошарашенно потряс головой. Да нет, показалось. Нормальные серые, слегка усталые глаза. И даже очень приветливые.
- С вас 50 центов, сэр.
Всего-то? Владимир Семенович с удовольствием рассчитался. Такая маска в магазине стоила долларов пятнадцать, а то и все двадцать.
***
В этом году Хеллоуин особенно удался. По всему городу дома украшались тыквами. Иногда искусно разрисованными, а чаще с вырезанными рожами и вставленными в тыквы светильниками. На травянистых площадках перед домами торчали пенопластовые могильные плиты. Картонные скелеты висели на деревьях, жизнерадостно шевеля на ветру конечностями и синтетической паутиной. Дети примеряли костюмы, а взрослые закупали корзинами конфеты на вечернюю раздачу маленьким ряженым шантажистам.
Ближе к вечеру Лида (жена Семеныча) с сестрой Ольгой в образах ведьм и с внуком Сашкой, наряженным вампирчиком, укатили по знакомым собирать подарки, а Семеныча оставили раздавать заготовленные конфеты. Часов в восемь задребезжал первый звонок. Семеныч отложил книгу, натянул маску, сгорбился, открыл дверь и прорычал на английском: «Что?». За дверями стояли мальчик лет четырех, наряженный пиратом, и девочка примерно такого же возраста в образе эльфа. Озадаченные «зверским» приемом дети замялись. Взрослым родителям, сопровождавшим детей, маска понравилась, и они наградили Семеныча аплодисментами. Владимир Семенович запустил руки в корзину с конфетами, бросил по горсти сладостей каждому ребенку в подставленные мешки (традиционно - наволочки) и вернулся к книге. Потом появились соседские дети в образах летучей мыши и изрядно погрызенного червями покойника. Эти к шуткам старика были привычны и бесстрашно требовали подарков, обещая безопасность от проделок. Хозяин дома отпустил им двойную порцию сладостей. Так и пошло: гудел звонок, Семеныч откладывал книгу, одевал маску, пытался испугать гостей, одаривал их конфетами и возвращался к чтению.
Часов в десять прозвучал очередной звонок. Семеныч натянул маску, открыл дверь. За порогом никого не было. Вышел из дома, огляделся. И на улице никого. Пожал плечами, вернулся в дом и попытался снять маску. Удалось снять только бейсболку. Бросился к зеркалу. На него смотрело изрытое шрамами и морщинами усатое лицо с лошадиными зубами и огрызком сигары в уголке рта. Выплюнул сигару и сильно потянул себя за нос. Больно! Чертыхнувшись, нырнул в машину, вырулил на улицу и рванул в сторону поселка амишей. Там, где он купил себе маску, никакого дома не было. Два роскошных платана были, а домик исчез. Только в ветвях деревьев насмешливо хихикали какие-то пичуги. Владимир Семенович понял, что влип. Доигрался, старик.
Семеныч вернулся домой и стал учиться жить с новым лицом. Первым делом сбрил усы, потом тщательно вымыл образину и почистил зубы. Глянул на результаты в зеркало и огорчился. Помогло не очень. Правда, жена заметила перемены в образе мужа только на третий день. И не удивилась. Наверное, привыкла к тому, что Семеныч вечно влезал в какие-то невероятные истории. С водительскими правами тоже как-то обошлось. Владимир Семенович заявил о пропаже, его сфотографировали и выдали новые. Благо, отпечатки пальцев не изменились. С работой не было проблем - со старой его уже выставили, а новой он еще не нашел. Внук был в восторге: «Теперь у нас каждый день Хеллоуин». Удачней всего получилось с зубами. Отличные, кстати, зубы. Образовалась большая экономия на походах к дантисту. И еще оказалось, что ими очень удобно провода зачищать.
Все утряслось, улеглось и забылось. Только по утрам, бреясь, Семеныч клялся завязать ездить по распродажам. Но продолжал ездить.
Серебряное кольцо
Владимир Семенович не был гурманом, но любил хорошо поесть. Эта черта была приобретена им в далеком голодном детстве и осталась на всю долгую, полную приключений жизнь. Поскольку на «шару» рассчитывать ему приходилось не часто, пропитание он себе добывал сам. И не только за деньги. Когда ему хотелось поесть суп из акульих плавников, Семеныч грузил удочки в машину и рулил на побережье Мексиканского залива - уж больно дорого стоило экзотическое лакомство даже в китайском ресторане. Для охоты на «лимонную акулу» Семеныч пользовался снастью под названием «резинка». Состояла снасть из толстой лески длиной метров в сто с расчетом на рыбу весом в тридцать-сорок килограмм. Ближе к концу лески с интервалом в метр устанавливались поводки с крючками, шесть штук. К леске привязывалась авиационная резинка длиной пять метров. Вторым концом резинка прикреплялась к свинцовому грузилу весом двести грамм. К этому же грузилу привязывалась веревочка длиной до метра. И это все.
Сегодня вечером Семеныч выбрал место на южном берегу протоки между островами Длинная лодка и Святой Арманды. Это место приглянулось Семенычу, поскольку машину можно было поставить совсем рядом с удочками, и не надо было тащиться со всем скарбом бог знает куда. Да и шанс поймать акулу в этом месте и в это время года был достаточно высок.
Владимир Семенович вбил трубу в землю, вставил удилище, наживил крючки и закрепил начало лески на катушке спиннинга. Сверху на удилище приладил скрепкой колокольчик. Закончив подготовку, Семеныч открыл бутылку немецкого пива, отхлебнул половину, перевел дух и вернулся к «резинке». Чтобы крючки с наживкой улетели далеко, необходимо было при помощи короткой веревочки раскрутить грузило, как пращу, и запустить в пролив на глубину. Семеныч так и поступил. Снасть улетела почти на всю длину лески. Отличный бросок! Старик выбрал слабину, поправил колокольчик и устроился на стульчик ждать. С пивом это было несложно, а закуской служили устрицы, которых старик перед рыбалкой набрал тут же под мостом. Семеныч прочным ножом вскрывал раковины, поливал соком лимона, цеплял кончиком лезвия нежную плоть и отправлял в рот, запивая щедрым глотком замечательного пива.
И это было прекрасно! Особенно на фоне оранжевого заката и солнечной дорожки по изумрудной глади залива.
Клюнуло ближе к темноте. Дернуло так, что колокольчик залился истерическим звоном, покинул удилище и с прощальным «шлеп» упал в воду. Семеныч бросился к снасти и стал выуживать добычу. Минут десять он водил рыбу, давая ей устать, а потом стал потихоньку подтягивать к берегу. Метровая рыбина не хотела участвовать в приготовлении супа из акульих плавников и отчаянно сопротивлялась, пока не устала. Семеныч «застопорил» катушку, полез в воду, подхватил акулу сачком и поволок на берег. Поскольку Семеныч собирался рыбу съесть, то полагалось ее убить, чтобы не мучилась, медленно умирая от удушья. Семеныч открыл багажник, вынул молоток, положил добычу на полотенце и, удерживая рыбу левой рукой, ударил молотком по голове. Рыба вздрогнула и затихла. Старик мысленно извинился перед акулой и острым рыбацким ножом вскрыл брюхо. Прихваченная с собой наживка у старика кончилась, и он собрался использовать внутренности рыбы для этой цели. Вынув потроха, Семеныч разрезал желудок, чтобы посмотреть, чем акула предпочитает питаться в это время года в хорошую погоду на закате дня. Это было полезно для выбора удачной наживки к следующей рыбалке. Семеныч пошевелил кончиком ножа содержимое желудка, и вдруг в слизи и крови что-то блеснуло металлическим блеском. Семеныч подцепил это «что-то» лезвием и бросил в ведро с водой. Может быть - крючок или блесна? В хозяйстве пригодится. Сполоснув находку в воде, Семеныч поднес ее поближе к очкам, и ему явилось старинной работы серебряное кольцо с черным камнем. Ни фига себе! – мысленно восхитился старик, рассматривая находку.
И тут случилось то, чего от себя Семеныч никак не ожидал. Старик считал себя циником. В бесплатные подарки судьбы не верил, ко всем неожиданным находкам относился крайне подозрительно, в среде друзей слыл мужиком осмотрительным и осторожным. А тут взял и одел кольцо на указательный палец левой руки. Примерил, старый придурок. Кольцо оказалось неожиданно теплым и шаловливым. Покрутившись слегка на пальце, оно с легкой щекоткой устроилось на руке старика, и он услыхал очень тихое, как бы улетающее вдаль:
- Больно... Больно... И умирать не хочется. Вот дура... Сама виновата... Больно...
Семеныч сразу почему-то понял, что это акула. Битая молотком по голове и выпотрошенная рыба еще раз шевельнула хвостом и умерла. Голос утих, а Владимиру Семенычу расхотелось рыбачить. Старик вытянул «резинку», собрал удилище, бросил в машину, положил рыбу в мешок и отправился домой с порядком изгаженным настроением.
Дорога хорошего настроения не прибавила. Полицейская машина обогнала Семеныча у поворота на Океанариум, и старик услыхал:
- Приеду домой и поколочу, сучку. Отведу душу. И жаловаться никуда не побежит. Наркоты нажралась и лежит в отключке. А потом трахну. Сегодня должно получиться.
Ближе к городу на «Стопе» молоденькая женщина из «Шевроле» ласково улыбнулась Семенычу и кокетливо поправила локон, а старик услыхал:
- Ну и чего ты лыбишься, старая образина? Да у тебя, вонючка, денег даже на мороженое в пристойном месте не хватит. Сваливай поскорее! Мешаешь перестроиться.
Из встречного раздолбанного «Мерседеса» донеслось:
- Двадцать килограмм тротила для этой еврейской конторы будет достаточно...
Семеныч рванул в левый ряд. Развернулся на перекрестке и, набирая скорость, пустился в погоню. Но «мерса» не догнал - потерял в потоке машин. И примет особых не вспомнил, даже в марке был не уверен. Сыщик хренов! Опять развернулся и остановился у аптеки, чтобы передохнуть и купить бутылку воды. В горле пересохло. Зашел в помещение. Старушка в недорогом прикиде стоит у полки с косметикой. Флаконы перебирает:
- Купить этот лосьон? Завтра на молоко не хватит. До пенсии еще дожить надо. Положить в сумку и на кассе забыть рассчитаться? Поймают – позора не оберешься... А лосьон нужен. Кожа на лице совсем потрескалась. Болит.
Семеныч прошмыгнул мимо старушки и поспешил к полке с водой. Не его это дело. Взял бутылочку минералки и пошел к кассе. Молодой шатен за стойкой вежливо улыбнулся и спросил:
- Это все?
А Семеныч услыхал:
- Как вы мне надоели. И это для вас я должен тратить свое драгоценное время и торчать за кассой день-деньской. Ради каких-то несчастных пары сотен долларов и гребаных бенефитов? Чтоб вы все сдохли!
Приветливый молодой человек взял протянутые ему Семенычем деньги, выбил чек, вернул сдачу и пожелал доброй ночи.
Семеныч, пряча глаза, пожелал ему того же и вернулся к машине. Уселся на водительское место, свинтил пробку с бутылки. Жадно выпил до дна и задумался. Мимо аптеки по Вашингтон авеню неслись сотни машин. Бесчисленное множество чужих мыслей: добрых и злых, счастливых и несчастных, великодушных и преступных бились о его старую, лысую голову. Даже пролетающие над стоянкой птицы, прогуливающиеся мимо собаки и шмыгающие в кустах ящерицы стремились оставить след на его мозгах. Другой бы отдал половину жизни за найденное стариком кольцо, но Семенычу находка не нравилась. Кроме ясно видимых достоинств, у кольца был крупный недостаток - не к тому человеку оно попало. Семенычу, привыкшему жить с миром в согласии, казалось неприличным слушать мысли окружающих его живых существ. С другой стороны, имея возможность знать чужие мысли, трудно от этого отказаться. Оставь он кольцо себе – оказался бы в «дурдоме» в самом ближайшем будущем. Или, скажем, является он домой и узнает, что действительно думает о нем жена, с которой прожил вместе тридцать пять лет. Да он и без кольца догадывается: «Ошибка молодости. Надо было уехать в Казань к Владику. А теперь уже и деваться некуда».Только одно дело догадываться, а совсем другое - знать наверняка. Оно ему надо?
Может, сдать в полицию? Или куда повыше?
М-да... Тогда со свободой придется распрощаться. А может, и с жизнью. Потом они, конечно, там перегрызутся и постреляют друг друга. За такое кольцо можно. Но Семенычу это уже будет все равно. Нет, это не выход. Семеныч вырулил со стоянки на дорогу и газанул в направлении острова Длинной лодки. Стараясь не прислушиваться к стучащим со всех сторон в его несчастную голову незваным мыслям, Семеныч добрался к месту, где ловил рыбу. В свете полной луны спустился на берег и принялся сдергивать кольцо с пальца. А оно как будто приросло. Измученный старик задрал искореженное жизнью лицо к небу и заорал:
- Оставьте меня в покое. Я устал!
- Как бы не так. Но на сегодня с тебя довольно.
И кольцо легко снялось. Семеныч с размаху бросил кольцо в залив и еле удержался, чтобы не прыгнуть за ним вслед. Но не прыгнул. И никогда об этом не пожалел.
Поручик Кульчицкий
В Америке, заваленной всяческим барахлом, принято, в конце концов, избавляться от него. Кто побогаче, сдают лишние вещи в Армию Спасения – таким образом они несколько уменьшают налоги. Кто победнее - выкладыют вещи на продажу прямо перед домом, и искатели дешевизны мотаются по городу в поисках нужных или не совсем нужных, но приятных для души покупок.
Семеновичу всегда нравились старинные вещи. Eсли в субботу выпадало время, он отправлялся по распродажам «на охоту», прихватив лупу и тощий кошелек. Еще будучи циркачом, Владимир Семенович собирал раритеты, когда было время, деньги и когда попадались эти самые редкости. Перед отъездом в Америку он продал свою коллекцию, чтобы купить билеты на самолет и продержаться первое время, пока не найдется работа. Через некоторое время жизнь в эмиграции как-то наладилась, Семеныч принялся за старое, и со временем его дом стал похож на гибрид музея с барахолкой. Жена относилась к чудачеству терпимо, но иногда ворчала на сложности вытирания пыли с рам картин, книг, ваз, чайников, самоваров и прочей дребедени
Сегодня старику повезло. Он купил пару серебряных ложек старинной работы, очень приятное золотое колечко с изумрудом и деревянную, покрытую черным лаком шкатулку. Отложив колечко и ложки в ящик стола для последующего изучения в какой-нибудь из вечеров, Семеныч уселся в кресло, поставил шкатулку перед собой на маленький столик и стал размышлять, каким образом эта вещичка оказалась во Флориде на распродаже. Может, отошли в мир иной какие-то старички–эмигранты, а дети не посчитали нужным сохранить шкатулку, как память о них? А может, лежала где-то на антресолях, и никто не помнил, откуда взялась? Шкатулка, несмотря на потрескавшийся лак, была необыкновенно хороша. Традиционный узор и картинка ручной работы на крышке: зимний лес, бешеная тройка лошадей, в санях парень и девица в старинных русских одеждах. Лет двести? Или сто пятьдесят? Не меньше! Купить такое за два доллара было очень удачно. Старик осторожно поднял шкатулку и потряс около уха. Что же там легкое внутри? Капнул чуть-чуть машинного масла на навесы и открыл. На дне лежал небольшой, потемневший от времени, бумажный сверток. Затаив дыхание, Владимир Семенович выложил сверток на стол, пинцетом развернул его, и миру явился мумифицированный трупик маленькой ящерки. Семеныч знал, что ЭТО трогать руками нельзя, но что-то заставило его забыть осторожность, положить ящерку на ладонь левой руки и притронуться к спинке указательным пальцем правой. Ящерка рассыпалась в прах, серая пыль вспыхнула нежарким голубым пламенем и исчезла, а в голове у Владимира Семеновича кто-то проскрипел противным голосом:
– Опять не повезло. Попал на старого пер..на, которому на кладбище прогулы ставят.
– Эй, кто это там ? – в ужасе завопил старик и постучал себя по башке.
– Как кто? Отставной гусарский поручик, потомственный дворянин и помещик граф Кульчицкий! А вы кто?
– Владимир Семенович меня зовут. Живу я здесь.
– Значит нас двое в одном теле... Вот это вляпался, так вляпался! Как Наташа Ростова после бала. Ее тоже стало двое.
– Вовочка! С кем это ты там разговариваешь? - заголосила с кухни жена Лида.
– По телефону с Колей.
– Передай привет Галке.
– Слушайте, граф, не могли бы вы говорить со мной телепатически, что ли? А то вы пользуетесь моим речевым аппаратом, как своим.
– Не получится. Телепатия – это выдумка невежд и шарлатанов. Тело у нас теперь общее. Да-с! Так что извольте терпеть. Да не трусь, солдат. Как-нибудь выкрутимся.
Семенычу стало так нехорошо, что ему пришлось подойти к бару, налить рюмку водки и выпить, не закусывая.
– Ну и гадость эта ваша водка. Да-с. Сейчас бы пару бутылок французского шампанского - отпраздновать возвращение к миру.
– А не пошел бы ты, граф, на хер, – окончательно расстроился старик и хрястнул драгоценной шкатулкой об пол.
***
Внук Сашка вылетел из Бостона сразу, как только нашел запись на мобильнике от бабы Лиды: «Дед болен. Нужна твоя помощь». Пришлось отложить множество важных и неважных дел на кафедре психологии животных, воскресную прогулку в горы, взять отпуск и вылететь ближайшим самолетом во Флориду. Когда самолет приземлился в аэропорту, баба Лида уже ждала его в зале получения багажа.
– А где дед? Неужели ему так плохо, что не смог приехать встретить? - затревожился Сашка,
– Физически дед совсем неплох. С утра уже на рыбалку мотнулся, притащил метрового атлантического крокера и сейчас готовит для тебя.
– Что доктор говорит?
– Раздвоение личности. Только здесь скорее удвоение, чем раздвоение.
– Как это выражается?
– Выражается старинным русским языком с примесью современного мата. Причем - двумя различными голосами. Дед пока держится, но, похоже, очень устал. Выбросил таблетки в унитаз и попросил вызвать тебя.
Дед встретил Сашку в гостиной, обнял и так растрогался, что пустил слезу. Потом вдруг отступил на шаг, поправил кухонный фартук и скрипящим незнакомым голосом объявил:
– Разрешите представиться. Отставной поручик граф Кульчицкий. Помещик и литератор. Знаменит как поручик Ржевский и Козьма Прутков.
– Да врет он все, Сашенька, - засуетился Семеныч, - он и говорит на русском с трудом.
– Я? С трудом-с? Да это ваш русский, сударь, черт знает что, а не язык! Господа! Этот недомерок назвал меня лгуном и оскорбил великий русский язык! Стреляться! Сразу после обеда!
– А на ужин будет окрошка, – вмешалась в разговор Лида.
– Тогда после ужина, милостивый государь...! За вами выбор оружия!
– Давай об этом потолкуем потом. А сейчас пошли на кухню, а то рыба в духовке пересохнет.
Дед измученно улыбнулся внуку, развел руками и исчез на кухне. Через пару минут оттуда донеслось громогласное:
– Кто же перчит готовую рыбу! Недомерок! Пороть тебя надо! После обеда пойдешь на задний двор. Пусть мадам Лида тебя выпорет!
– Хорош орать, граф. Это мой фирменный рецепт. А ты, собственно говоря, сам когда-нибудь готовил?
– Спроси у Дениса Давыдова, какие шашлыки из конины я творил, когда мы партизанили в тылу у Наполеона!
Домашний обед удался, хоть и состоялся по американскому обычаю ближе к вечеру. И рыба, запеченная целиком на огромном противне, была отменно хороша. И салат из помидоров с авокадо. И грибы в сметане. И молоденькая картошечка с укропом. Сашка запивал это все белым вином, баба Лида потихоньку тянула коньяк, а перед Семенычем стояли бокал с шампанским и кружка пива, из которых он по очереди время от времени прихлебывал. За столом граф развлекал бабу Лиду рассуждениями о погоде:
– Разве это град, мадам! Вот однажды в Верхней Саксонии мне довелось видеть град величиной с лошадиное яйцо...
Замолк он буквально на секунду, прислушиваясь к реакции организма на хороший глоток шампанского, и этим тут же воспользовался Семеныч.
– Ты лучше расскажи Сашке, как вчера в русском магазине ущипнул за попочку незнакомую женщину, а по морде получил я!
Граф весело заржал жеребцом и плеснул еще шампанского в бокал.
– Хорошо, что это была русская женщина. С американкой такая шутка кончилась бы тюрьмой, – тут же вставила свое поучительное баба Лида.
После обеда Лида удалилась на веранду с сигаретой и новым детективом. Сашка пристроился в кресле с новеньким навороченным компьютером на коленях и, кося взглядом на деда, нырнул в интернет. А Владимир Семенович с графом затеяли шахматное сражение. Причем на деньги, поскольку иначе это дело Кульчицкий не принимал. Оба играли посредственно и партия Сашку не заинтересовала, но вот как они играли – это было интересно. Дед - осмотрительно и долго думал, прежде чем сделать ход. Граф - азартно, очень переживал каждую потерю и отвлекался на описания своих похождений, с легкостью переходя на французский, немецкий или итальянский языки в зависимости от того, в каких местах эти приключения случились. Наконец Семенычу так надоели любовные похождения бравого графа, что он предложил сменить тему:
– Расскажи лучше, как тебя в ящерицу перевернуло.
Граф смутился. Видно, было что вспомнить, но заявил:
– Пардон, господа, забыл совершенно. Два ящика шампанского и помещика Чертопхалова еще помню, а дальше провал в памяти. Опомнился завернутым в бумажку и в шкатулке.
Партию граф проиграл. Дед переложил десять долларов из левого кармана в правый, а граф потребовал еще партию, чтобы отыграться, и проиграл опять. Потом пили чай. Ездили к океану любоваться на закат. Вернулись домой к ночи, и граф захотел окрошку. Деда уже мутило от выпивки и еды, но он стерпел и только после ужина ушел спать. Граф бунтовал, требовал шампанского и цыган, но Петрович был неумолим и в одиннадцатом часу уже дрых. Граф смирился и тоже затих.
***
Кульчицкий разбудил Семеныча в полпятого.
– Нужно поговорить. Все равно тебе пора на рыбалку, а другого времени уже не будет.
– В чем дело, – недовольно прорычал не выспавшийся старик.
– Сударь!- с трудом подбирал слова граф, - Александр прибыл в Сарасоту, чтобы избавить Bас от меня. Не отпирайтесь. Не первый день живу... Послушайте старого высохшего ящера, Владимир Семенович. Душа без тела страшна, а в мертвом теле ужасна. Полтора века в заговоренной коробке кое-чему могут научить. Я знаю, как покинуть Bаше тело. Без Сашиной помощи. Но мне некуда. Я не понимаю этот мир. Как это сотни лошадей помещаются под днищем ваших самоходных карет? Почему я включаю свет в одном месте, а лампа загорается в другом? Я никогда не пойму, как работает телевизор и как летают самолеты, хоть Вы, сударь, и пытались мне это объяснить. Я не могу принять вашего отношения к божественной сущности женщины, никогда не пойму, во что сейчас верят люди и почему они все время лгут. Я не боялся, потеряв коня под Аустерлицем, с саблей наголо идти сквозь шрапнель на французские редуты. Теперь я боюсь... Боюсь остаться один... Без человека, который может понять, смириться и простить.
Владимиру Семеновичу стало грустно. Он понимал, чего стоило графу Кульчицкому просить о помощи. И он знал, что будет стоить лично ему помощь старому гусару. Сдержав горький комок, подкатившийся к горлу, Семеныч прошептал самому себе да и графу тоже:
– Не дрейфь, солдат, прорвемся.
***
На рыбалку дед и Сашка выбрались затемно, но к рассвету уже расставили удочки на берегу пролива и, устроившись в раскладных креслах, открыли по банке немецкого пива, дожидаясь клева. Внук за последний год стал осанистей. И даже - степенен. Доктор наук все же... За огромной фигурой белокурой бестии с лицом Тома Сойера скрывался математический талант Лобачевского и удача Чингисхана. Только вот детей нет. Не торопится. Видно, правнуков не дождаться.
Потолковав с внуком о международном положени и экономическом кризисе, Семеныч, выдержав паузу, заговорил о главном:
– Слышь, Сашка. Баба Лида вызвала тебя, чтобы вылечить старого деда. Я считаю, что не стоит. Оставь все как есть.
– А чего тебя лечить. Ты здоров. Как для твоих почти ста, так на редкость здоров. Лечить надо графа. Досталось ему – врагу не пожелаю. Постараюсь ему помочь. Да и не только ему. Таких уже пару тысяч наберется. Известных науке. Есть тут одна идейка. Из сумасшедших. Должна сработать.
Когда вернулись с рыбалки домой, Семеныч и граф рассовали наловленную рыбу по пластиковым кульками, устроили остывать в холодильник и перебрались с кухни на диван в гостинной - отдыхать. Внук же не торопясь и со вкусом копался в дедовом компьютере. Закончив работу, Сашка спросил Владимира Семеновича:
– Дед, когда ты последний раз играл с компьютером в преферанс?
– Лет десять тому.
– Садись и играй.
– Да ну его. Не интересно мне это.
– А ты слушай, что тебе доктор говорит. Брось книжку, слазь с дивана и иди к компьютеру. У тебя нет другого выхода.
Посопротивлявшись еще пару минут, обозвав внука виртуальным Айболитом, старик прихватил бутылку пива для себя, бокал шампанского для графа и перешел с дивана к компьютеру. Недовольно посапывая, разыскал игру, зарегистрировался и начал уныло передвигать карты. Вначале без особого энтузиазма сражался сам, потом подключился граф со своими советами, и вскоре Кульчицкий полностью вытеснил Семеныча из игры к вящему удовольствию обоих. После преферанса сыграли еще в какую-то азартную карточную игру, бросали кости, гоняли шарики по экрану, сражались с драконом, участвовали в гонках. Потом бродили по интернету в поисках новостей. Под конец заглянули в библиотеку Машкова.
Так и повелось. Как свободная минута - граф тянулся к компьютеру. Его рассказы и анекдоты пользовались успехом в сети. Особенно у женской части пользователей. Появились многочисленные знакомые. Хорошее знание иностранных языков и редкая коммуникабельность позволяли ему легко общаться с интернет- фанатами. Легко освоив при помощи компьютера английский, хинди, японский и китайский языки, отставной поручик увеличил свою компанию знакомств до гигантских размеров и, наконец, однажды заявив, что вернется через пару часов, исчез в интернете на три дня. Где он ошивался – тайна покрытая мраком. Вернулся в очень потрепанном состоянии, но едва очухавшись, заявил:
– Семеныч, я нашел себе нычку в этой жизни. Да и твой геморрой меня достал. Гуд бай, беби. Я ухожу из твоей лысой головы.
Года два граф регулярно раз в неделю возвращался, чтобы сыграть с дедом партию-другую в шахматы на деньги. А потом Семеныч умер. Умер, как и мечтал, в замечательном расположении духа, в удобном кресле, с рюмкой в правой руке и томиком братьев Стругацких в левой.
Незадолго до смерти написал завещание, в котором просил высыпать его прах в Мексиканский залив. И еще велел никогда не выключать его компьютер, осторожно чистить «хард драйв», а когда компьютер умрет, аккуратно перенести всю информацию на новый.
Там, наверху, к душе Владимира Семеновича отнеслись с уважением и - о, юмор богов! - пристроили сторожить рыбу. Аллигатором. Новое тело старика устроило вполне.
