…А солнце приближается к нулю и смерть уже шмонает всех на входе… И в этом беспощадном хороводе, я, успевая, только говорю: «Кино и немцы…
я тебя люблю…»
Далёкий свет заточенной звезды, так - по горошку в каждое окошко
накрошит. Небо… брось свои бразды… чтоб как-то быть… не портить борозды… по разному – и долго и немножко. По левой и по правой… пары щёк вполне хватает, чтобы расплатиться, потом в награду – над письмом склониться: «С любовью, /дата подпись/ и ещё…»
Я спрашивать хочу, не отвечать… Пугать страшней, чем плакать и пугаться, болеть от вентилятора, скучать, в глухом хвосте очередей теряться, чтоб вдруг, как пёс, подорванный на свист Хозяина, не вывернуться ловко… /здесь не причём – удача и сноровка и мало помогает перековка… и кальций… и алтейка… и морковка…/
Уходит дар. Седеет пианист.
На тумбочке вспухает полировка…
От безразличья – плакать? Психовать? В режиме: «мало… мало… мало… мало…». Горит ночник и слабого накала хватает только чтоб не растерять углов, а дальше все, как и бывало…
Впитавшую и жизнь и смерть кровать не удивишь пуховым одеялом.
Лелеять…?! Перекладывать вину?! На мифы и легенды… и приметы… Так заново не полюбить жену, хотя роднее никого и нету, а значит рок уже оповещён и по сараю – «не было» и «было…»
Вспухает фиолетовым чернило: «С любовью… /дата подпись/ и ещё…»
Ну, некому прийти, сказать: ПОРА! Угомонитесь, песни ваши спеты!
ВСЁ ПЛОХО.
ДА!
Согдийская жара…
Неурожай ни памяти, ни лета…
Неймётся? Так приляг себе и спи…
-
/как совесть и как тузик на цепи,
когда жара и некого облаять…/
-
Но вечно ждёшь… ждёшь, то чудес, то мая…
Какую здесь копилку не копи, а спросят, ты – свободен? Ты крещён?
Ты беден? …ну и всякого до кучи…
Мой листик в лёгкий самолётик скручен…
-
С любовью, /дата подпись/ и ещё -
свалить бы далеко… аля-улю… Полгода жить на проданную почку…
Полгода, это – как? Не в одиночку?
Кино и немцы….
-
Я тебя люблю.
/и в принципе, на этом можно точку/
не говори мне
Не говори мне, как я буду жить
и чем чреваты нормы недостроя
и где нельзя переступать межи
и почему. /особенно второе/
Когда пишу тебе – «А в Праге класс!!!»
Не говори, что не была я в Праге…
Подумаешь, что Прага из бумаги…
/спасибо хоть бумаги про запас/
Не говори мне о смешном всерьёз,
травмируя невольно перепонки,
что мир не стоит радости и слёз,
а только телогрейки и тушёнки,
когда равненье станет по плечу
и человечье вылезет, как тесто…
-
Не говори мне – «ждать», «сидеть», «на место»,
не буду, не умею, не хочу.
Не запрещай свистеть…!
«И так долгов…»
Не говори.
Не слышу.
Не собачит.
У нас есть – рак, у рака – никого.
Так значит нам - свистеть!
/а он пусть плачет…/
И где не проканал подхалимаж,
не обижайся, что тебе не внемлю.
-
Возьми меня на «да», на «карандаш»,
на клятву, там, где надо кушать землю
/хоть этого ты мне не говоришь,
и слава…без вот этих порнографий/
на «модно» - Обезьянка и Париж.
Что мы об обезьянах знаем?!… лишь -
ну, есть они… /из крымских фотографий/
-
Не говори – «свеча свеча свеча»,
есть свет поярче, даже если темень
и человек способен различать…
/Но чаще различается не с теми../
И делится на ширь, на глубь, на высь,
ведёт, как от хорошей, крепкой браги…
/Но всё это как Прага из бумаги…
Как Прага из бумаги, согласись…/
В какие не раскрасишь колера,
и как не перепрячешься в молчанье,
не говори «покеда!» и «пора…»
/мне этих слов не нравится звучанье,
значенье, и вообще…/
Напротив? За?
В глаза?
Обняв ли, оттолкнув… неважно…
Всё отгорит, что может быть бумажным,
ты всё что хочешь, сможешь мне сказать,
когда приду к тебе одной строкой,
у входа сдав всё буйное без боя,
в рубашке из смирительного кроя…
-
Зачем-нибудь прими меня такой
и полюби. /особенно второе/
-
Ну а пока в той строчке не про нас
и мы звеним, как воздух в передряге,
я не пишу тебе, что в Праге – класс!
Я… правда… не была в той самой Праге…
когда война
…когда война ложится на бочок,
поев на ужин квашеных медалей,
к ней не приходит серенький волчок...
Она, перечитав свои скрижали
и выпив сто из крепких слёз и слов,
как пьяная, обрушиваясь ватно,
сама себе желает – «сладких снов…»
…а снятся только – всполохи и пятна…
Хоть каждый день распевка и мечта,
/но ей, который век не светит «грэмми»/
От голоса осталась пустота…
Под языком эбеновая темень…
А детский смех уходит в шум и фон
и как она не силится… всё реже,
её заиндевевший граммофон
записывает только - стон и скрежет.
Война моя… война моя… война…
Красавица из миллиардов масок,
её тошнит от красного, она
кричит – «ну, неужели больше красок
нет в этом мире!!! … или только мне
размешивать багровое с багровым?!»
-
Да-да, мой друг… вся истина в войне…
-
И выпадает с радостью бубновой
пугающая, чёрная вина,
рассыпанная злобность, как веснушки.
Её незагорелая спина…
/с каркасом, как под кофтой у старушки/
И впала грудь, и сузились зрачки,
есть в этом что-то скудное и дьячье,
но мира и спокойствия толчки
творило сердце… крупное… телячье…
Когда война ложилась на бочок.
Когда сверчок как бешеный пиликал.
Война – не пропасть… только лишь – сачок.
Ловец печалей, скрежета и крика.
Нет – типов, разновидностей… война –
заключена в едином копирайте,
и вот сейчас, покуда спит она –
рожай бегом…!!! Растите… умирайте…
Любите на изломе, потому
что… кто его…. когда ещё придется………….
Покуда Бог не разбудил Войну,
не усыпил, разбуженное солнце,
закинут в небо радужный крючок,
макуха звёзд и лунные оладьи,
война храпит, не отлежав бочок,
моей недозаполненной тетради
и ты там где-то спишь, напившись в крик…
Да потому что пофиг нынче Гебе.
Лови момент…секунду ...случай …миг…
И назначай свидание…
На небе.
по расписанию
Садись. Давай нальём и я в рассказы
тебя макну, как бублик в чай с мимозой.
Не третий лишний вечер узкоглазый
нам ссудит дождевые свои слёзы,.
И чтобы пульс, который убегает…
Нет – истекает… под мускулатурой…
Нет…
Просто слово «пульс» тебя пугает…
А может я – своей температурой.
Так хорошо молчать… Не цацки-пецки,
помалкивать о чём-то не напрасном…
Давай нальём?!… и сядем по-турецки.
Ты спросишь – «буль!?»
А я скажу – «согласна»
Я расскажу тебе про телескопы
и мы рассмотрим срок своей прописки,
здесь, на земле. И может даже списки.
И ангела, хранящего окопы,
а в волосах заколки-обелиски…
Кому наши теории??? …до жопы…
А здесь – вино и венские сосиски.
Здесь мы любить, что главное – хотели!
И наши раны обретали тело.
Сплошная манна с неба…. И летели
мы сверху вниз, когда она - летела,
к нам снизу вверх…
Мы верили и ели.
Я расскажу тебе о лжи плацебо,
Большом Немом, что может быть речистым,
Кто от земли отстирывает небо,
чтоб каждый день оно висело – чистым.
О времени… О том, кто выключатель
сломал, о не конце, о кремальерах,
какой был сука мой преподаватель,
о радуге бесцветной, о пещерах
внутри себя. О том, что красит валик
на лбу зелёным росчерком из детства,
о чём заплакал одинокий смайлик
в концовке неразборчивого текста.
О тех, кто не сдаётся и без боя,
кто не сдаёт Дружковку и уэльсы
/там всякие…/ и кто всегда с тобою…
Куда бегут трамваи, за собою
на колбасу наматывая рельсы.
Давай я расскажу…?! По троеточью
исчислив или вычислив из ранга,
кто может позвонить проклятой ночью
и пригласить тебя отведать танго.
Из Дергачей? Из рода Капуллети?
Без разницы… и без связной пристрелки,
без хитрости, превосходящей – сети,
кто может быть счастливее, чем дети…
/хотя счастливей могут только белки/
О радости, натянутой на лица,
о простыне, в остатках белокровья,
опалубке, отмостке… о зимовье…
О матери, которая не снится…
Здесь сто пудов бессилен эври бади
/и незачем тащить аппаратуру/
ты просто обнимаешь меня сзади,
целуя, как никто… в температуру…
Душа течёт… да мы заколебёмся
тянуть ведро из бренного колодца!
Давай нальём!?
…а там-то разберёмся,
что я скажу…
Когда сказать
придётся.
И что предскажут совы и суккубы
и почему нет зелени в окрошке…
О серебре, отложенном на зубы,
потраченном на звёздочку в окошке.
О ясене, что никогда не скажет,
а где твоя любимая и кроха,
/о том, что мои месячные мажут,
а не идут… и это очень плохо…/
Чем крики отличаются от клича
и что такое – кича. /ты смеёшься/
И что стихи твои тебя величат,
пока ты не споткнёшься и заткнёшься…
Что вместе все раздроблены на – «каждый»
и значит не вернёшь уже – такого.
О том, что Бог бывает лишь - однажды
и пароход отходит в полвторого….
или - какая разница
Server not found-2
***
Завтра проснёмся и ты научи меня – строем….
Флагом подсвеченной. Нимбом. Пластмассовым бра.
Странные струны. Приструнивать души настроен -
струнный щипковый. Ударный. Какая блин ра…
Узкий зрачок. На двенадцать сливаются стрелки.
Боем бомби. Слишком поздно и некого ждать.
Вся и отрада, что мир свой на плоской тарелке
вилами… вилкой серебряной не ковырять…
Вечность /как бабушка/ каждый квартал умирает.
Шаткий покой расписала словесная плеть.
Вся в беспокойстве, что завтра - конец… выбирает -
что ей одеть, бедолаге…
ДА!
Что ей одеть?!?!
Дальние дяди и тёти… С Можайска?! С Кубинки?!
«Что вы…»… «приятно…». «Вот радость!». «Надолго?» … ура!
Шёпотом – «Лена… а где, что дарили, простынки?!»
- мама, стели мои флаги… какая блин ра…
Спать! Ну, пожалуйста, папа… единственный разик!
/Детский затылок, изловленный скользким лещом/
Кровля кровит, всё, что мне - в алюминиевый тазик,
мало да мало… /да что нам убогим ещё…/
Всё так прекрасно свежо. Да и ты слишком молод -
Молох. Меняй свой алтарь на электроплиту…
Server not found… - зачеркнутый птицами холод.
/Господи тапочки ищет в кромешном свету…/
Вот и ботва… ноты… в такт попадает молитва,
стрелки как ножницы вжикают возле косы.
/если сегодня берут только сильных на битву -
дай мне фломастер, себе дорисую усы…./
Доктор оденет повязку. Конвой – нарукавник…
Светом стегнёт по начальному праву… по пра…
Девять кругов. Под бинтами сулил мне наставник -
стану красивой. Красивым.
Какая блин ра…
Выше не звёзды… рулите уже, эскулапы!
Время пришло средоточия – жить да паять…
Кресло подломит уставшие львиные лапы,
бабочки всякие - свечки устанут желать.
Завтра проснёмся… Проснёмся?! … зевнувший триггхаунд,
морду воротит от мяса. Спросивший народ -
скоро? …Строка горизонта, где – «Server not found…»
В общем-то жизнь протекает с пометкою – «not»
В общем-то всё истекает… ужасные роды… -
Рерио… барбус… кутум… телескоп и чебак.
-
Шёпотом в общий ковчег – «ну вы как там, уроды?!
Язва не варит харчо из последних собак?!»
Язва не варит.. не парит - ни голод, ни слёзы.
Слой да за слоем улыбками лица слоят…
Мир за очками от солнца диковинно розов -
«Server not found… «
и гости напились
и спят…
большая разница
Нет, ты же знаешь, что всё не так… всё не на эту сдачу…
Песенки спеты, но есть же такт, тот что еще заначен?!
Пусть это нота всего лишь одна, та, что ещё не спёрли…
Крик? Уже был…
Тишиной-тишина
вьёт свои гнёзда в горле.
В этой тиши можно быть не святым… бомбы носить в кармане.
Так же, как все, чтоб и ты, и ты, летом готовил сани.
Над закромами своими мерцал, если б не столько лени…
Санки с балкона везут мертвеца, банки из-под солений…
Всё, что даётся вот так…задарма… после не сыщет спроса.
Так прилетают вороны с дерьма, на золотое просо,
зёрен паскудную прелесть понять,… вот и уже продолжен,
чтоб на автобусной… молча, стоять… и никому не должен.
Мелочь…
Тропа…? Путеводная нить? …Солнце бунтует в луже.
Если его на заре не будить, будет намного хуже…
Пусть не желает, чтоб стали винты. Были конфорки без газа.
-
Мудрость приходит туда, где бинты будут менять два раза…
Стой, где стоишь. Затевается день, нету конца и края.
Душу в игольное ушко продень, вышей остатки рая,
там эти списки, которые с – «мне» все начинаются…В споре
всем алфавитам курить в стороне…
Мрачно курить в коридоре.
Кто мог подумать, что эти костры, это всего лишь астры…
Дети и нет…. и мечи их остры в ножнах из пенопласта.
Замок воздушный подписан на снос росчерком лёгких чаек.
Выжата капля бунтующих слёз.
Выпито море чая.
Так не уйдешь, не наевшись земли, не покормивши рыбок.
Тот, кто когда-то скомандовал - «пли!», не признаёт ошибок.
Вот и они…вот и мы… вот и ты….странный ответ в ответе.
-
Синие волосы мёртвой мечты северный гладит ветер.
Так что пока ты по пояс не врос, чтобы ни пели баньши,
не задавай этот глупый вопрос – «как там…чего…. и ..дальше?!»
Спины исправно бравируют в ряд. Стены, кровать и крокус.
Бог-то не выдаст………..
Но свиньи – съедят…
Это известный фокус.
