№1/1, 2010 - 9 января 1923 родился Борис Чичибабин, большой русский поэт
Колокол «в бесколокольной мгле» Станислав Минаков
Редакция благодарит Лилию Карась-Чичибабину за предоставленную ею для публикации в «Зарубежных задворках» статью С.Минакова о Борисе Чичибабине.
15 декабря 2009 исполнилось 15 лет со дня кончины выдающегося русского поэта Бориса Алексеевича Чичибабина. Вся земная биография поэта, носившего в паспорте фамилию матери – Полушин, была связана — с перерывами на тюрьмы и войну — с Украиной, Харьковщиной.
Сегодня в Харькове одна из центральных улиц города носит имя Чичибабина, в 1995 г. создан международный фонд его памяти, в 2001 г. учреждена городская литературная премия его имени, ежегодно проводятся литературные чичибабинские чтения и международный фестиваль современной поэзии памяти Чичибабина. К почину подключились и крымчане, которые в каждом сентябре наряду со шмелевскими, бунинскими и другими чтениями уже несколько лет проводят чтения чичибабинские.
В два зимних чичибабинских дня — кончины (1994) и рождения (1923) — 15 декабря и 9 января — у мемориального горельефа на улице Чичибабина возлагают венки друзья поэта, поклонники его творчества. Затем цветы приносят и на могилу поэта. И — звучат его стихи, а также строки, ему посвященные, каковых уже силами разных поэтов скопился целый венок.
Близость к Рождественскому дню даты собственного появления на свет подвигла Чичибабина на такие строки (1980):
Борис Чичибабин
Я на землю упал с неведомой звезды,
с приснившейся звезды на каменную землю,
где, сколько б я ни жил, отроду не приемлю
ни тяжести мирской, ни дружбы, ни вражды.
Как с буднями, звезда, нездешним сердцем сжиться,
коль тополи в снегу мне в тыщу раз важней
всех выездов и смут, певичек и вождей,
а Моцарт и Паскаль отзывней сослуживца?
Что делать мне, звезда, проснувшись поутру?
Я с ближними в их рай не мечу наудачу,
с их сласти не смеюсь, с их горечи не плачу
и с ними не игрок в их грустную игру.
Что значу я, звезда, в день моего рожденья,
колодец без воды и дуб без желудей?
Дано ль мне полюбить косматый мир людей,
как с детства я люблю животных и растенья?
И как мне быть, звезда, на каменной земле,
где телу земляка люба своя рубаха,
так просто обойтись без воздуха и Баха
и свету не найтись в бесколокольной мгле?
Как жить мне на земле, ни с чем земным не споря?
Да будут сны мои младенчески чисты
и не предам вовек рождественской звезды,
откуда я упал на землю зла и горя.
Стихотворение является эпиграфическим к судьбе поэта, написано им в 57-летнем возрасте и отчетливо самоопределяет феномен, носящий имя Борис Чичибабин.
Некоторые, в частности, поэт Александр Межиров, называли его гениальным графоманом. Не буду спорить с репликой Александра Петровича, чьи стихи чту. С одной стороны, лично я не вижу в этом спорном суждении ничего уничижительного. С другой — в конце концов, история сама определит место каждому. В знаменитом стихотворении «Сними с меня усталость, матерь Смерть» (1967) Чичибабин воскликнул: «Одним стихам — вовек не потускнеть. Да сколько их останется, однако!» Действительно, никто не знает судеб, в том числе судеб поэтических строк. Однако во все современные антологии русской поэзии включены стихи Бориса Чичибабина.
Москвичи и питерцы порой ревниво спрашивают: «У вас в Харькове — что, культ Чичибабина?» Возможно, этот вопрос вызван и ревностью к поэтическому Харькову, который сегодня иногда называют третьей столицей русской поэзии. Не знаем. Но у нас есть ответ: не культ, а любовь. Можно твердо сказать, что именно присутствие в Харькове в течение нескольких десятилетий поэта Чичибабина создало условия для появления целой плеяды заметных современных стихотворцев, почти все они и отмечены теперь чичибабинской премией.
Впрочем, влияние на русскую литературу Чичибабин оказал и далеко за пределами Харькова. Не только, разумеется, потому, что широкую (уже не андеграундную) известность он приобрел в последние годы «перестройки» и стал лауреатом Государственной премии СССР (1990). Кстати, беспрецедентный факт: лауреатства поэт удостоен за изданную за свой счет книгу стихотворений «Колокол».
Борис Чичибабин родился в Кременчуге, а школу окончил на родине художника Ильи Репина — в известном давними воинскими традициями городке Чугуеве Харьковской области, поскольку воспитывался в семье военнослужащего. Литературный псевдоним взял в честь двоюродного деда по материнской линии, выдающегося химика-органика академика Алексея Чичибабина. В 1940 г. поступил на исторический факультет ХГУ, с начала войны служил на Закавказском фронте. В 1945 г. поступил на филологический факультет того же университета, но уже в июне 1946 г. был арестован и осужден на 5 лет лагерей «за антисоветскую агитацию». Как считал он сам, срок был по тем временам «смехотворным». Два года провел в тюрьмах — Лубянка, Бутырка, Лефортово. Остальное — отбывал в Вятлаге Кировской области.
Затем вернулся в Харьков, где и книги у него потом выходили, где его исключали из Союза писателей (те же лица потом и восстанавливали, спустя много лет), где он, окончив соответствующие курсы, долгие годы работал бухгалтером в трамвайно-троллейбусном управлении.
Выполнявший некрасовское назидание, Чичибабин был поэтом-гражданином. Он остался в наших сердцах тем «страстно поднятым перстом» (Достоевский), с истовством, подобным Аввакумову, утвердившим и скрижальные зековские строки: «Красные помидоры кушайте без меня…» (1946), и пробуждавшие нашу совесть «Давайте делать что-то!..» или «Не умер Сталин…».
Б. Чичибабин «Собрание стихотворений» Год издания – 2009
Когда неразумная масса визжала и улюлюкала на обломках почившей империи, не понимая, что любые скачкообразные изменения в наших палестинах ведут только к еще большему бесправию и притеснению человека, Чичибабин написал в «Плаче по утраченной родине» (1992): «Я с родины не уезжал — за что ж ее лишен?» Вот две последние строфы этого стихотворения:
При нас космический костер
беспомощно потух.
Мы просвистали свой простор,
проматерили дух.
К нам обернулась бездной высь,
И меркнет Божий свет…
Мы в той отчизне родились,
Которой больше нет.
Невероятная сила этого текста вызвала слезы у знаменитого европейского филолога, весьма, кстати, ироничного человека Жоржа Нива, услышавшего, как Борис Алексеевич читал его в доме-музее Волошина в Коктебеле. А, казалось бы, — что французу российская Гекуба?
Думается, новейшее время – непрерывнотекущих общественных катаклизмов и потрясений, эпоха все большего обнищания большинства и безоглядно-ненасытного жирования горстки, дорвавшейся до кормушки и кормила, «золотой век» эгоизма, алчности и спеси, убеждают нас в том, что не прейдет на Руси боль о простом, «маленьком человеке», поскольку именно она-то и есть сострадательна, а нам завещано быть на стороне гонимых и несчастных.
Гражданственность у нас следует читать как любовь к «бедным людям», «униженным и оскорбленным», коим у нас, как водится, несть числа. «Звездам числа нет, бездне дна…» – изрек Ломоносов о космосе; но и на земном уровне творится то же самое, ведь нет предела и нашей нравственной бездне. «Я не люблю людей…», — сказал Бродский, и его очень даже можно понять. А вот Чичибабин — людей любил.
Прочтем стихотворение, опубликованное в большом трехтомнике Бориса Чичибабина, который вышел по кончине поэта (вообще, он обильно опубликован преимущественно в посмертные годы). Это сочинение написано в октябре 1993 г., когда по указанию той же агрессивной парочки, что после ввела войска в Чечню, а именно Ельцина и Грачева, было расстреляно здание российского парламента. Без натяжки можно сказать, что Чичибабина угасила именно эта эпоха — послесоветского безвременья, удушающих, мутных и мерзких 1990-х годов. Насмотревшись ужасающих телевизионных кадров, наобщавшись с друзями-диссидентами, Чичибабин кричал в телефонную трубку: «От этого я и подыхаю!» Умер он через год, морозной зимой, словно закольцевав свой зимний, холодный приход в сей мир.
Вновь барыш и вражда верховодят тревогами дня.
На безликости зорь каменеют черты воровские…
Отзовись, мой читатель в Украине или в России!
Отзовись мне, Россия, коль есть еще ты у меня!
Отзовись, кто-нибудь, если ты еще где-нибудь есть, –
и проложим свой путь из потемок бесстыжих на воздух.
Неужели же мрак так тягуче могуч и громоздок!
Я и при смерти жду, что хоть кем-то услышится весть.
Что любимо – то вечно и светом стучится в окно,
счастьем щурится с неба – вот только никак не изловим.
И смеется душа не тому, что мир темен и злобен,
а тому, что апрель, и любимое с вечным – одно.
Пушкин шепчет стихи, скоро я свой костер разожгу,
и дыхание трав, птичьи тайны, вода из колодца
подтвердят, что не все покупается и продается
и не тщетно щедры Бог и Вечность на каждом шагу.
Две последние строки первой строфы актуализуют проблему русского поэта, живущего сегодня на Украине.
Размышляя о Чичибабине, повторю свою давнюю мысль. От избытка любви Господь создал Землю. Чтобы было кому разделить с ним радость от величия и красоты соделанного, Он поселил на Земле человека. То есть чтоб и человек преисполнился любви и сорадовался Господу, да еще и воспел жизнь, бытие, красоту, то есть помог бы Господу доуяснить смысл творения.
Однако, думается, особенно глядя на страшный ХХ век, в котором властителями только вне войн было умерщвлено 119 миллионов душ, человечество в целом не оправдало Господних чаяний.
Так вот, есть надежда, что на Страшном Суде человечество в свое оправдание, кроме праведников, представит Господу и самых больших грешников – поэтов, потому что именно они в наибольшей мере исполняют назначение Господне человекам – сорадоваться любви и красоте.
Убежден, что и Борис Чичибабин был одним из таких посланцев – рассказавшим нам о красоте нашей земли, которая без его возвышенного слова о ней была бы молчащей, недовоспетой, недопроясненной.
Надгробный памятник поэту
Библейскому Аврааму Господь пообещал не уничтожать город, даже если в нем останется не сорок, не тридцать и не двадцать, а один праведник. Достоевский уверял, что свое неразумное бытие человечество оправдает книгой Сервантеса «Дон-Кихот». Может быть, и Харьков пока остается на земле потому, что нам есть чем оправдаться: здесь был Чичибабин.
У него немало стихов о русской истории (о городах древней Руси — Киеве, Чернигове, Пскове, Новгороде, Суздале), о русской словесности (Пушкине, Гоголе, Толстом, Достоевском), мировой культуре («Не дяди и тёти, а Данте и Гёте / Со мной в беспробудном родстве…»), много замечательных лирических шедевров.
Часто цитируют его строки о малой родине: «С Украиной в крови я живу на земле Украины…», «У меня такой уклон: я на юге — россиянин, а под северным сияньем сразу делаюсь хохлом…»
Реже вспоминают слова более жесткие, в целом пророческие, если смотреть на сегодняшнее и, не приведи Господи, будущее время:
Не будет нам крова в Харькове,
Где с боем часы стенные.
А будет нам кровохарканье,
Вражда и неврастения.
Поэт оставил нам немало поэтических шедевров, в том числе и таких, как «Ночью черниговской с гор араратских…», «Судакские элегии», «Между печалью и ничем…» и других. А кто так много, вдохновенно и космично писал о снеге? Вот – финал лучшего, на мой взгляд (наряду с «Элегией февральского снега»), из «снежных» стихотворений «зимнего человека» Чичибабина, «Сияние снегов»:
…О, сколько в мире мертвецов,
а снег живее нас.
А все ж и нам, в конце концов,
пробьет последний час.
Молюсь небесности земной
за то, что так щедра,
а кто помолится со мной,
те – брат мне и сестра.
И в жизни не было разлук,
и в мире смерти нет,
и серебреет в слове звук,
преображенный в свет.
Приснись вам, люди, снег во сне,
и я вам жизнь отдам –
глубинной вашей белизне,
сияющим снегам.
Жизнь поэта – отдана. Отдана – нам. Но хватит ли у нас духа, чтоб принять сей дар?
Станислав Минаков, поэт, переводчик, эссеист, прозаик, публицист. Автор нескольких книг.
Окончил радиотехнический факультет Харьковского института радиоэлектроники. Живет в Харькове.
Член Национального союза писателей Украины, Всемирной ассоциации писателей International PEN Club (Московский центр), Союза писателей России, Международного фонда памяти Б. Чичибабина.
Борис Чичибабин
