№11/3, 2009 - Памяти поэта, ушедшего 29 сентября 2009 года
Юрий Влодов
Лучи последние померкли.
Леса к деревне подошли.
И тихо-тихо, словно в церкви
Свечу вечернюю зажгли...
Загоготали где-то кони...
И по душе проходит гул, —
Как будто кто на колокольне
Слегка веревку колыхнул...
* * *
Русской бабе жить привычно
И привычно умирать.
Утром встанет, как обычно.
Наварить да постирать.
На Исусов лик ребячий
Материнский кинет взор.
Уберет навоз телячий,
Подметет пустынный двор.
И вздохнет. Вернется в хату.
Тихо ляжет и помрет.
И душа ее к закату
Белым облачком уйдет.
* * *
Береза-хохотушка и дубок,
Похожий на хмельного комбайнера...
Российский заштампованный лубок! -
Купите, несравненная синьора!..
Седая тучка – Божий одуванчик –
Плетется в заколдованный лесок.
А мужичок, пастух, сопливый Ванчик,
Спит, подложив корягу под висок
Крестьянский дом, похожий на уродца... Шучу, синьор! Нет-нет, не продается!
* * *
О позднее поле,
Осенней тиши мирозданье!
Вселенная грусти
С младенческой птицей в ночи!
Бессмертно и тяжко
Забытых осин бормотанье
Над синим провалом,
Где черные ходят ключи…
Ты только возьмешь —
Уж потом нипочем не отпустишь.
Я слышу во сне, как уснули мои зеленя.
И — темная Клязьма.
И светлая звездная пустошь.
И — вздохи парома.
И потные вздроги коня.
О чем горевать?! —
Отлетела с гусями обида,
Сквозь пасмурный день
Золотая звезда пронеслась —
Осиновый лист...
И пугливо стреляют копыта.
И ветер души
Представляет верховную власть!..
Отечество ветра —
Холодного духа свободы!
Ах, быстрая туча,
Где луч мимолетный потух...
Жестокой жалейкой —
Рожком отошедшей субботы —
В холмистые бездны
Тебя провожает пастух…
* * *
Взыграл гусиных стай гобой...
Туманом обернулся иней...
Умчался ангел голубой...
Примчался демон темно-синий...
С ним будем осень коротать —
Жестянки по ветру катать...
* * *
Голодаю душой и карманом,
И желудок, понятно, пустой.
Разразиться бы толстым романом,
Как какой-нибудь пятый Толстой!
Закатиться б с жокеем в усадьбу! —
Поразмять лошадиную рать!..
А потом на крестьянскую свадьбу
По-отечески томно взирать...
Притулиться к разлапистой деве,
Что на барщину ходит полоть,
Как Адам новоявленной Еве,
Подарить ей костлявую плоть...
Только я — не эстет и не барин
И далек от подобных идей.
Я — невзрачный московский хазарин,
Если проще сказать — иудей.
За ночь высохли зимние боты,
Старый зонт растопырен, как щит...
Ровно час до любимой работы...
Чу! — Будильник под сердцем
трещит!..
* * *
Я заглянул в зерцало Бытия...
Прозрачный звон слегка коснулся слуха...
Чу! - за спиной стояла побируха!
"Ты Смерть моя?" - едва промолвил я.
"Я - Жизнь твоя..." - прошамкала старуха
* * *
Кто толчется у дверей
Шито-крыто, как еврей?
Кто там круть, да верть? -
Ты, подруга Смерть?
"Не боись, что я с косой,
Не дичись, что глаз косой...
Я не Смерть, а Жизнь!..
Что, признал, кажись?!.."
* * *
Со скоростью света наука
Ворвется в трехтысячный год.
А древность со скоростью звука
Конечно же, в Лету падет.
Но ты содрогнешься, потомок.
Когда через сердце твое
Державинской оды обломок
Пройдет, как живое копье!
* * *
Скажу, что слишком тяжело мне —
Почти солгу:
Как каторжник в каменоломне
Я жить могу.
Мигнет из каменного праха
Глазок цветка...
И на весу — дрожа от страха —
Замрет кирка.
* * *
Я ворону крикнул: «Здорово, старик!»
Но ворон степной не услышал мой крик.
Я крикнул утесу: «Здорово, старик!»
Гранитного слуха не тронул мой крик.
Я солнышку крикнул: «Будь славен твой век!»
И ветер ответил: «Молчи, человек!»
* * *
Бурый ворон! Пропащая птица!
Сердце сковано высью.
За веками размыта граница
Между смертью и мыслью...
Жизнь — долга. Да и степь — не короче.
Страшен крест милосердья!..
Смертной пленкой подернуты очи...
Пропадешь от бессмертья!
* * *
Роптало, скрежетало, свиристело,
Кромсало атмосферные слои
Кривое, сверхфизическое тело,
Влекущее условности свои...
На скалы, потемневшие от гнева.
Надвинулся приплюснутый овал...
И гуманоид властно крикнул: «Ева!!»
И, как планету, яблоко
сорвал!
* * *
Заявился в обличье козла:
«Не желаю писателю зла! —
Я — породушки русской!..
Выпей свой отвратительный бром
И ступай между злом и добром
По тропиночке узкой...»
«Хорошо, — говорю, — я иду,
А куда, извините, приду?!..»
Он проблеял: «Без цели!..»
«А-а! Тогда не взыщите, сатир! —
Жизнь — такой изумительный тир!
Все мишени — в прицеле!..»
Оскорбился нездешний козел,
Взмыл над гладью болотных озер...
Взмыл... надулся... И — жахнул!..
И такую струю проволок,
Что парящий малыш-ангелок
Изумился и ахнул!..
* * *
Жизнь долбила кайлом в два бока...
И затурканный наш народ
Сатану принимал за Бога,
Или чаще — наоборот.
Бают, видел Поэт спросонок,
Одурев от поэтских дел,
Как в ночной небосвод бесенок
Золотые крыла воздел!..
Ледяная близь... Ложе!..
Как смертельна жизнь!.. Боже!!..
* * *
Поэт — библейский фолиант:
Столетья сжаты до мгновений.
Растаял облачный талант -
Душа светла, как денный гений!
Предвижу Божий вариант:
Слепец со зрением пророка
Раскроет Божий фолиант
И огласит его до срока!
* * *
Все больше морщинок на старой Луне,
Эпохи спешат, семеня...
Подайте, подайте, беспутному, мне! —
Во имя святого меня!..
Гнилую картошку пекут на золе
Бродячие ангел и бес...
Подайте, подайте беспутной земле
Во имя святейших небес!..
* * *
Под выдохи Ильи Громовика
Журчала речь — небесная водица:
«Ты должен умереть, чтоб возродиться —
И жить — века...
Ищи, Поэт, свой крест или осину! —
Из мук произрастают имена!..
Так пасынку... то бишь, земному сыну,
Я нашептал в былые времена...
Под выдохи Ильи Громовика
Журчала речь — небесная водица...
Взгрустнул Поэт... Ах, дернул черт родиться!..
Прожить бы день... На что ему века?!
* * *
Торчало солнце смешным бугром.
Был лес. как витязь, рекой обвязан.
Но в ясном небе прогаркал гром:
Рожденный ползать — взлететь обязан!!..»
Рванулся к небу ползучий гад!..
Прижала гада земная сила!..
Цикады прянули наугад...
Лягуха в травах заколесила...
Не дай нам, небо, земных наград!
* * *
Судьба Венере обрубила руки.
Чтоб не ласкала смуглого подпаска.
Чтоб не хлебнула бабьего позора.
Чтоб не стонала: «Я — твоя рабыня!
* * *
Среди катастроф и смешений
И прочих космических дел
Витает лирический гений, —
Какой допотопный предел!
Осины осенняя алость...
Овражек звенит ключево...
Попробуй убрать эту малость —
И в Космосе нет - ничего.
* * *
Робинзон осознал,
Что вдали не корабль, а касатка...
Заметался, заныл, заскулил на песчаной косе!..
Успокоился враз,
И вздохнул по-младенчески сладко,
И когтистой рукой рубанул:
«А-а! — идите вы все!..»
* * *
А Дон Жуан-то, может статься,
Рыдал на чьей-нибудь груди:
«Я так хочу с тобой остаться!
На веки вечные остаться!..
Да смеху будет — пруд пруди!..»
* * *
Ах, по головушке тугой —
Неслыханным жезлом!..
И целый миг трясет ногой
И пучится козлом...
Ах, по головушке — жезлом!..
С оттяжкой!.. Да сплеча!..
И оплывает под углом
Истории свеча...
Иван сморкается в полу.
Дрожит, как Вечный Жид...
А русский Гамлет на полу
Расплющенный лежит.