Не автор я, но и не плагиатор,
а всё-таки — солист.
Чуть-чуть сноровки...
"Концерт для Жизни" в творческой трактовке
играю я — судьбы интерпретатор.
Мелодия ведущей темы рвется —
солист устал,
на фоне бодрой меди
простая мысль о будничном обеде
вплетается, как рондо иноходца.
Не ощущаю страсти дирижера,
не слышу скрипок преданной поддержки,
в игре моей сплошные недодержки...
Жюри верстает гранки приговора.
Я помню, что вначале было «престо»,
теперь едва тяну на «модерато»,
и техники, конечно, маловато,
но все же, я борюсь за это место.
Лицо свело в томительной улыбке,
спешу, молюсь, чтоб времени хватило
под занавес,
когда иссякнут силы,
как все — пожать ладони Первой скрипке.
---------
МАЛЕНЬКИЙ ЭТЮД НА БОЛЬШУЮ ТЕМУ - СМЕРТЬ
Вкусив от счастья и от горя,
Подбив итог побед-потерь,
Мы неизбежно выйдем в море…
Но не теперь.
Пока еще – через пороги,
Не различая берегов,
Бессмертные, как будто боги
Среди богов…
Пока нам очень много надо,
И верится, что не сейчас,
Что моря далека громада
И не про нас.
Но, всё же, выйдем мы из пресной,
Речной воды, а впереди,
Быть может, тоже интересно –
Там поглядим.
-------------
МАЛЕНЬКИЙ ЭТЮД НА БОЛЬШУЮ ТЕМУ - ПУТЬ
Плыл он не издалёка,
Просто чужой протокой
Лодка, теряя силы,
Долго его носила.
В тёмных сетях испуга
Выход искал из круга —
Вёслам задал работы,
Ну, а потом дремота
Мягким крылом накрыла,
И уступила сила.
В мОроке камышином
Понял, что зря спешил он,
В лодку на дно прилёг он
Между водой и Богом.
Ночь поплыла густая...
Долго не засыпая
Странные слушал звуки,
Долго гудели руки,
Долго чужой протокой
След зарастал осокой…
-------------
Белла
с глубоким уважением к памяти Поэта. Не верится...
Банально некрологи отписались,
Что время всё расставит по местам.
Вздохнула на свободе чья-то зависть,
А сплетни оболгут её и там.
Заплачет ангел встретившийся первым,
На том конце пути, куда позвал
Горячий ток заточенного нерва
Сквозь занавесы чёрные зеркал.
Не зеркала завешены — зерцала.
Волшебный голос мечется меж стен.
Живёт и будет жить всё, что сказала,
Что недоговорила — как рефрен
Звучит в ущельях переулков белых,
Ложится на озябший лист без сил.
И утро завтра встанет онемелым,
Как будто кто-то сердце оглушил.
Ату его!
Уж слишком ярок и талантлив был он.
Ату его! Ату! — кричали смерды,
Рычал партер с неимоверным пылом —
Все бесталанные жестокосердны.
Он рисовал — холсты рубили в клочья.
Стихи писал — сжигали не читая.
Он погибал на дыбе каждой ночью…
Не правда ли, история простая.
Но вот печаль — он в каждом веке выжил,
Сменив стихи на скрипку или краски.
Чтобы его достать, прицелься выше
И узнавай под каждой новой маской.
* * *
Да, оглянись, увидишь — вон он, выжил,
И снова нараспашку, без рубашки,
А у курка толпа тревожно дышит
И снова ждёт решающей отмашки.
На каждом перекрёстке
На каждом перекрестке
Стоит регулировщик.
У птицы помыслы легки -
Летит наискосок.
И вьёт гнездо у той реки,
На дубе том, где проще -
Всего-то ей - воды глоток, да червячка кусок.
На каждом перекрёстке
Стоит прямой и правый.
По ветру носится листва -
Летит, куда летит.
И всюду ей даны права,
Пока жива дубрава,
Пока осенний поводырь-мороз её щадит.
Не пой на перекрёстке,
Иди как можно тише,
Не сглазь,
О Боже,
сохрани,
Помилуй и спаси
Покой и волю, но...
в тени,
Свободу, но...
под крышей
И сказку о добре,
какую любят на Руси.
О любимых стихах
На той страничке, где я слёзы лью,
Где выложена светлая дорожка,
Слепой меня проводит, хоть немножко,
Немому я тихонько подпою.
А тот, кто не рождён ещё пока,
Почувствует живительные токи,
Родится и увидит на востоке
Восход сквозь грозовые облака.
К восходу мы гурьбой под локоток
Пойдём, за плечи скинув заморочки,
Ущербные в миру поодиночке,
И кто б поодиночке это смог?
Страничка нас приветит и спасёт,
Слепой прозреет, запоёт безгласный.
Проплакала над ней я не напрасно —
На мой язык в ней с жизни перевод.
Душа и плоть вселенной — наше Я
Вращенье звёзд и вечности дыханье,
Душа и плоть вселенной — наше Я.
И стержень, и основа мирозданья,
И дух, тревожно ищущий краЯ.
А, если кто-то там царит над нами,
Распределяя мощь и ярость кар,
Над крыльями расплёскивая знамя,
Придёт к нему взыскующий Икар:
— Прости душе вопросы и ответы,
Мы знать хотим, поэтому летим! —
А ОН ответит: Есть у вас поэты,
Свои вопросы обращайте к ним.
Хвойный пейзаж. Белая ворона
За ближним полем, на холмах
тёмно-зелёно и весомо
стоит, подмяв земли изломы —
До горизонта плеч размах.
Наполнен силой, как "Ура!"
Он здесь на месте и по праву.
Он Хвойный!
Это не дубрава,
что вся обсыпалась вчера.
Одна берёзка — не в расчёт.
Её он вытолкнул из стенки,
и, сиротливо сжав коленки,
качнулась: "Два шага вперёд..."
она…
задравши уголки
у горлышка сведённых веток,
дрожит, как заяц однолеток,
поняв, что взведены курки.
Летит машины остриё.
Всё мимо.
Только глаз уносит,
На лобном выхватив откосе,
Одну её.
Одну её.
Король
Горизонтом неприкрытым оголяется земля.
Видно озера корыто,
В нём полощется сердитым ливнем платье короля —
Отражение утёса, мох и сосен монолит.
Сам утёс — король раскосый,
Мощный, старый, нетверёзый, сверху в озеро глядит
И ворчит, волну пиная, гулко кашляя в кулак:
— Ух, вы, нечисть неземная,
Зря стараетесь, я знаю, завалю вас только так!
Волны бьют, стараясь рьяно опрокинуть и раздеть,
Но безбашенный и пьяный
Мой король, не чует раны. Нет воде! Живая твердь
Не сдаётся, наступает и щетинится сосной:
— Откати, вода тупая!
------------
Мы на нём в палатке спали, не вступая в этот бой.
Персик
На ярмарке плодов в неведомом краю
Мне приглянулся персик ароматный,
— Нет денег у меня, но я тебя люблю, —
Сказала я с улыбкою невнятной.
И сразу он ко мне пушистою щекой
Прижался и дохнул осенним югом.
Что делать продавцу — не спорил он со мной,
Поняв, что мы сейчас нашли друг друга.
И мы ушли вдвоем, и нам шептались вслед,
Что мы друг другу вовсе не подходим…
— Кто Он… и кто Она…
— Не миновать им бед…
— Нельзя идти наперекор природе…
Я до сих пор люблю на ярмарки ходить,
Но всякий раз одна иду до дому,
Я просто не могу, как в детстве полюбить,
Тому верна,
как никому другому…
