Смрадом веет от них, разрушением,
Не шуми ты, высокая рожь.
У снарядов с таким разрешением
Ни отцов, ни концов не найдешь.
Не зови их на суд человеческий,
Не буди полевую траву,
Эта каста — упорнее жреческой
И во все времена — на плаву.
Значит, будем глотать это варево,
Зажигать расстоянья — водой
И детей нерожденных — состаривать,
Голубое — с ублюдочным спаривать,
На гармошке вселенской наяривать
Про Дуняшин платок дорогой.
* * *
Отпели, отхотели
И выпили вино…
Душе неловко в теле —
И тесно, и темно.
То душно, то недужно —
Но греет синева,
И все как будто нужно
Дарить душе — слова,
И знать такие речи,
Чтоб холило — и жгло,
Тяни ж навстречу плечи —
В их верное тепло…
… На выносе — в передней
Все странно и не так.
Дари ж душе — последний
Затерянный пятак.
Время
Стоя рядом с Арбатом,
Которого нет,
Или же — Военторгом,
Где искать
Отшумевшего Времени след —
По музеям,
По моргам?
Сносит ставни
Безумье разбуженных рек,
Злого Времени скорость,
Проступает
Под тяжестью Виевых век
Трупной ржавчины морось.
Крупной выделки
Следствие настает,
Восстает из буден,
И Кащей грядущего
Воду пьет
Изо всех посудин.
Карфаген
Превозмогая холод бытия,
Летим туда, где горизонт заужен,
И хоть никто нам нынче не судья,
Но — Карфаген не может быть разрушен.
В крови гудит Обида и Война,
И гул речей с тигриным рыком дружен,
Сама себе Россия не нужна,
Но Карфаген не может быть разрушен.
А мы с тобой живем без всяких проб
И ускользаем в имена и роды.
Вовсю цветут малина и укроп —
Родного Карфагена огороды.
«Ход вещей», — как говаривал Пушкин
«Ход вещей». — Твоей подружки
Не сыскать. Окончен бал.
Про тебя — «Счастливец Пушкин!» —
Как-то Вяземский сказал.
Что за счастье под рукою,
Что за тайное вино?
Честь и мужество — простое
Нам наследство суждено.
Да с метелью пугачевской
Познакомиться пришлось…
Кто под петлею московской
Приговаривал: «Не бось!»?
Не разбойник оренбургский
И не пагуба-Зима,
Не провал кромешный, русский —
А — всесветная Чума!
Кто там едет в чистом поле?
Губит, ловит — берегись!
Сыплет в очи — горстки соли,
Да ворует пайку-жизнь,
Да последнюю осьмушку
Тех, михайловских, полей, —
Где же Пушкин?
Дайте кружку,
Сердцу будет веселей!
Что-то живет…
Что-то живет — и под спудом горит,
Ходит по кругу и стонет,
Словно душа — говорит, говорит,
Переступает в затоне.
Издалека — посылает слова,
Кормит глагольной халвою,
И, огребая воды — в рукава,
В прорубь — идет с головою.
И тяжело, тяжело, не дыша,
Тянется дном — по теченью,
И безответна, и нехороша —
Прожелтью, нежитью, тенью…
Где она прячется, душенька — речь,
Что она делает с нами?
Ей бы — на свежие весла налечь,
Да заиграться с волнами…
Велеречивою — реченькой бечь,
Воду стращать камышами…
