Людный подземный переход в Большом городе. Обитатели перехода - Вера Николаевна, Лариска, Второв, Чесноков около стены совещаются. Тени пешеходов на стене как частокол движутся, кривятся, сползают со стены на пол, на потолок. Но к толпе привыкли, не замечают, ее как будто и нет вовсе – так же точно относится к ротозеям в зоопарке зверье.
Второв (Лариске). Я четыреста говорю!
Лариска. Триста.
Второв (пересчитывает себя, Лариску, Веру Николаевну, Чеснокова). Сто. Двести. Триста. Четыреста – говорю!
Лариста. Триста! Потому что сотня моя.
Второв. Это не имеет значения.
Лариска. Как это? Нормалёк! Мне же он обратно мое. Значит, триста «чистыми» у меня! Не, ребята, я не согласна. Не-не-не-не! Всё, мужики! Вы уж сами как-нибудь тут.
Чесноков. Боря, у меня нету ста рублей. Нету у меня. Извини.
Второв (Чеснокову). Гонишь? Хочешь откосить, старопёр? Нету у него! Сам же ты похвастался мне - клёво, мол, вчера подавали!
Вера Николаевна. Исключить его – и весь разговор! Будем мы еще умолять. Жид!
Чесноков. Это я жид?! Я между прочим в войну. За таких вот как ты! Я с двенадцати лет! На лошади я, в колхозе. Чтобы, значит, вы жили, будущие, чтоб счастливее нас!
Вера Николаевна. Ты мне зубы не заговаривай. Руку не протягивай. Все равно тебе не подам.
Второв. Мастер заливать ты, Кузьмич!
Чесноков. Нету если у меня? Не-ту! Всю капусту, что вчера настриг – всю спустил. По полтиннику могу скинуться. Остальное я натурой отдам.
Лариска (смеется). Чесноков пошел на панель! По полтиннику!
Все смеются над Чесноковым. Вера Николаевна (смеется). Больше за него не дадут!
Чесноков (передразнивает Лариску). Гы! Гы! Гы! Гы! На панель! Только одно и знаешь! Я ему подарок принес.
Второв. Какой? Дай посмотреть подарок!
Чесноков. Кому надо – тому и дам.
Вера Николаевна. Вон он! Вон он идет!
Лариска (кричит). Здорово, Барабошин! Иди скорей! Мы сейчас отхэпибёздим тебя!
Входит Барабошин. Лариска (поет). Как на Барабошкины именины испекли мы каравай!
Какравай-каравай! Кого хочешь выбирай!
Чесноков. Вот такой вышины, вот такой ширины! (Лариске) Все перезабыла, кошелка! Лариска. Да! Точно ведь там! (Поет). Вот такой вышины, вот такой ширины – кого хочешь выбирай!
Барабошин (смущен). У меня ведь зимой День рожденье-то, ребята! В декабре у меня!
Вера Николаевна. А сегодня у тебя именины. День сегодня ангела твоего. Второв покажи в газете ему. Ничего-то мы не знаем. Эх, мы!
Второв. На, читай, неверующий Фома!
Барабошин прочитал и заулыбался. Барабошин. Ой, друзья, спасибо!
Второв. Это не все! Не все! Мы решили сделать тебе подарок. Здесь у меня в кулаке лежит сумма – триста пятьдесят рублей. Но я тебе ее не отдам!
Чесноков (Барабошину). Ты все равно пропьешь!
Барабошин (растерян, но улыбается). Спасибо вам, ребята, спасибо!
Вера Николаевна. Продует! К гадалке не надо ходить – все продует!
Второв. Я тебе ее не отдам. Иначе – никакой памяти. Я хорошо к тебе отношусь, Барабошка. Потому что ты меня выручаешь, когда мне надо сбегать поссать. На тебя всегда можно оставить со спокойной душой газетный лоток. Я ее отдам… (Протягивает кулак с зажатыми деньгами Вере Николаевне).
Вера Николаевна. Хотя бы будет память ему, конечно. (Готова забрать деньги, но Второв не разжимает кулак. Второв смотрит на Лариску).
Лариска. Ну, давай уж, ладно! Так и быть! (Второв ей отдал деньги).
Второв (Барабошину). Мы тебе купили Лариску на один раз.
Лариска (снимает с Барабошина куртку, укладывается на нее у стены). Ложись, давай, Барабоша! Я демпингую! Ложись, музыкант. (Остальным). Закройте нас чем-нибудь.
Барабошин. Спасибо вам, ребята, спасибо!
Барабошин ложится на Лариску. Их заваливают куртками. Чесноков, Второв и Вера Николаевна садятся на пол, закрывают их спинами, развертывают газеты и делают вид, что читают.
Вера Николаевна. Между прочим, я обиделась, Второв.
Второв. Вера Николаевна, ладно тебе! Не обижайся. Ты ведь знаешь – к Лариске у него слабость.
Чесноков (Вере Николаевне). На его месте я бы выбрал тебя. Честно.
Вера Николаевна. Заподмасливались, коты. Семечек хотите? По пять рублей.
Чесноков. Стакашек давай. Не пережжоные? Нет?
Вера Николаевна. Не боись! Даже сама их ем.
Второв. (Вере Николаевне). Ну, и мне стакашек давай. (Чеснокову). Что ты собираешься подарить?
Чесноков. Книгу. Книга – лучший подарок. Правила дорожного движения. Вот.
Второв. Что ты, издеваешься, или как? Эту дрянь ты в пятьдесят рублей оценил?
Чесноков. Это стоит даже дороже. Я дарю ему мечту!!! Правила выучит – и захочет купить машину. А потом на ней – хоть куда. Вокруг света даже! Эта книга – всем книгам книга! Сообрази!
Второв. Жадный, Чесноков, ты! Ох, жадный! Даже стыдно с тобой сидеть.
Чесноков. А ты нет? Не жадный? Ты – нет?! Подарил ему сто рублей – и ты щедрый. А я жадный – я пятьдесят.
Второв. Да! Я щедрый! Я свой бизнес ему подарю! Понял это? Я бизнес!
Тоненький вскрик под куртками. Вера Николаевна. Барабошка наш кончил.
Чесноков. Нет, Лариска.
Второв. У Лариски не такой голосок.
Барабошин (вылезает из-под курточек). Спасибо, друзья вам, спасибо!
Чесноков. Это ты сейчас кричал?
Лариска (вылезает из-под курточек). Это я. Мне застежка укололась в жопу.
Второв. Барабошин! Это не всё! Я тебе дарю бизнес! Бизнес я! Мое ноу хау! (Подходит к стене и проводит фламастером на ней черту). На, держи! Фламастер тебе. (Пауза.) Почему все самое лучшее всегда находится под землей? Ты об этом думал? Я – да! Почему археологи все копают, копают? Слой за слоем. Вон в Египте пишут – уровень поздней династии, уровень ранней династии. Сфинкс и тот в песок был зарыт, откопан. А Троя? Троя тоже была в земле. Кто вот здесь проходил, по этому уровню, где черта? Самые лучшие. Кто? Они ведь там вверху не ходили – там не их уровень. Дмитрий Куликов? Долгорукий? Представляешь? Даже лекции можно людям читать или фотографировать. «Вы находитесь на уровне 15 века!» Ты понял? Жила золотая! Дарю!!!
Барабошин. Федя, я тебе…
Второв. Ничего не надо, не благодари. Я не то, что кое-кто тут другие. (Отошел к своему газетному лотку).
Чесноков (Барабошину). Подарить тебе хочу книгу. На, читай. Она для пользы. Сам потом поймешь. Правила вообще-то простые. Главный принцип – помехе справа уступи место. Я легко запомнил. Плакат, видишь, там висит - «Союз правых сил». Он ведь мне помеха, но я зачем-то должен уступить место. Я под ним когда-то, на повороте, сидел. Золотые времена были.
Вера Николаевна (со вздохом). Ладно, повеселились. Погостила у тебя, пора и честь знать. Пойду к себе. (Отходит в сторонку, размещает на коробке мешочек семечек, стакан и рулоны с туалетной бумагой).
Барабошин. Спасибо, Вера Николаевна! Кузьмич, спасибо.
Чесноков. Пользуйся, ничего. (Отходит, садится у стены, шлепает перед собой для милостыни фуражку).
Лариска. На работу надо идти. Хорошо с вами тут, но придется шагать наверх. Не скучайте, в общем. Барабошик, покеда! (Уходит).
Барабошин. Пока, Лариса. Спасибо!
Барабошин достает флейту. Задумывается. Он не играет, но звучит музыка. Полоса на стене скользит по стене кверху, к самому потолку. Барабошин вздыхает, подносит флейту ко рту, играет. Полоса опускается на прежний уровень, к полу. Играет Барабошин, правду надо сказать, неважно. Ну, на этом этюд завершим.
