Ёжики не летают?! Чистейший вздор!
Только бы разбежаться и оттолкнуться,
прыгнуть с обрыва, взмыть выше сосен куцых.
Озеро с высоты, всё равно, что блюдце
с кашей молочной, но, как сказал Конфуций,
надо вернуться - главное - это долг.
Колкие понимают - ежата, дом,
бридж по субботам... Время - игра навылет.
День промелькнёт - и сразу его забыли.
Лес для фыркучих - вот совершенство стиля.
Ёжики ловко спрячут на брюшке крылья,
горько вздохнут... но это уже потом.
Твоё любимое варенье
Вишнёвое безумство булькает,
снимаю пенку, не спеша.
Обрывки из "Упанишад"
обёртками конфет шуршат
и убегают переулками
дырявой памяти. Доверчиво
над сладкой ложкою оса
кружит, хотя за домом сад,
точнее, лесополоса,
фруктовой щедростью отмечена.
Коты (врачующие гении)
на солнце греют животы.
Я, раскрасневшись от плиты,
пою молитву: "Ты, ты, ты..."
и для тебя варю творение.
Горыныч
Афабазол - с утра, а вечером - пустырник.
Остыли сырники и чай. Тоска не стынет -
стихами тихо шелестит, в сети гуляет.
По-детски память горяча, в ней горечь рая.
Смотреться в зеркало, сквозь мрак… Да-а, облик броский,
а по щекам, как у Петра, вины бороздки.
Но даже, если прощена, простить не в силах.
Невыносима тишина, не-вы-но-си-ма.
Горыныч гордости рычит - ему всё мало.
Я прячу горы и мечи под одеяло.
Снег умирает на лету... какая жалость.
Клюётся жареный петух. Перерождаюсь.
Царь-рыба
Я уйду... словно рыба на дно, на своё дно,
и устрою там штаб ожиданий тебя, но
ни письма, ни улыбки наверх не пущу. Знай -
я не мелкий пескарь, я - царица воды - знать!
Ты хвостатую тайну, увы, не сберёг. Что ж,
ладно-ладно, ещё к водоёму в тоске придёшь,
станешь звать-окликать: "Золотая, ну где же ты?"
Буду хитро косить лунным глазом из-под воды,
но потом-то, конечно, выплыву, не спеша:
"Не держу на тебя обиды, мой падишах!" -
я скажу величаво. И запоёт камыш,
что любовь-сковородка дороже свободной тьмы.
Приготовление ужина в Новомихайловском
Нелюбови да хвори не вечны
Мы с тобою отмечены встречей,
той, которая гордость калечит.
Здесь бессильны и ссоры и вече.
Значит, сор из палатки не будем…
Сыпь созвездий. Случайные люди.
Колосился костёр многоликий.
Спали в чашке ежи ежевики.
В унисон сковородке скворчало
наше море, а чайки мечами
знойных крыльев сражались устало.
Вход закрыли. Уха убежала.
Ерунда! Кроме «лю…» - всё вторично.
Наши души для счастья - добыча.
Но пока неизбывное пело
и картошка, увы, подгорела.
