№10/1, 2010 - Поэзия

Татьяна Китаева

Из цветного цикла ПОПЫТКИ РАДУГИ

*** (1)



Я сижу, не жужжу, на веранде, закрытой вьюном. Проходят соседки, рассматривают дом. Говорят, говорят об одном - какой шикарный дом! И мне становится стыдно, что я спокойно курю и меня не видно.
Я захожу с веранды в дом, думая о том, о сём, и оставляю след - так просто, как будто нет ничего важнее. Не то чтобы стыдно, но хочется поскорее
уйти
куда-нибудь на... грядки. Там каждый сорняк не к месту, но так гармонично-тесно... Становится интересно. И пусть в неудобной позе - мне стыдно не будет. Вряд ли.
Я вышиваю закат, закат вышивает тени. Уставшие пальцы, привыкшие к лени, едва стыдливо дрожат. Я надеваю кольцо с бриллиантом каких-то карат и вышиваю дальше. Настроение.
В комнате, ближе к окну, где свет, пустой подоконник, на нем иконка да крест. И все. Больше нет мест. Я вижу бога, а он..?
Не стыдно только тому, кого нет.


*** (2)

У меня сейчас такое небо, что где бы ты не был – я разозлюсь, потому что, боюсь, ты не здесь или не весь, а я так хотела, но испугалась – влюблюсь.
Это такое недо… небыль.
Пылью пропахла дорога. Дорого то, что жестоко обходится с нами, и нам - достаточно, много.
Утро вывесило туман, густой и плотный, такой, что кладешь в карман и не боишься, что он исчезнет с новым годом.
Если закрыть глаза, почувствуешь уровень моря, земли и ее оси пронзительность. …Как не больно?
Сам, все сам - завязывает шнурки, читает поздравления с днем рождения. А я в сомнениях, какую взять ноту – я..? мы..? Спорно.
…Если считать ворон - каждая будет черной.


*** (лимонное)

Я знаю точно: время не течет. Оно меняет пьющих. И заварку.
(Е. Орлов "две книги лирики. грамматика слуха * тайнопись") http://www.litsovet.ru/old-index.php/material.read?material_id=232715


Я играю лимонным островом в растворившемся море кофе. Как сокрушительно просто: нажми чуть-чуть и - утонет, потом независимо выплывет, прибившись к другому берегу. Но море почти что выпито, и остров желтеет, бодрясь ароматом цитруса. Подслащенный липким временем, он, даже предельно выжатый, испитых морей вкуснее.
А время песочком с ложки ссыпается, снова, снова… Меняет свои одежки, меняя твои основы.



*** (4)

Деревья стройнеют от выправки осени, а звезды с земли городской так подсвечены, как будто бы зайцы уже обилечены, белеют, остатками солнца залечены.
Звонок – и как будто другая эпоха. Я радуюсь голосу. Радуюсь жизни. Хотя и до этого было неплохо, но все-таки что-то должно же случиться – хоть раз в пятилетку с поправкой на кризис. Я жду постоянства, чтоб снова быть робкой. Да, я забываю… – другая эпоха.
И делаю множество лишних движений, но разве застынешь – остынешь, и только. Не то чтобы очень от этого больно, но надо бы выплеснуть настроение - на гору посуды, на то, что не надо, тем более, то, что когда-то уж ранило…
С соседних балконов, как звезды, летят окурки. Загадываю желание.


*** (фиолетовое)

В бананово-лимонном Сингапуре... (А. Вертинский)

У Вертинского теплые песни, а Вера – Холодная. Это серьезно, ты слышишь? Это серьезно. Это игра таких же, как мы с тобой, взрослых. Ты п(р)оиграл – мне забыть. И нет уже повода сделать хотя бы ночь, одну, интересней.
Помнишь теплые камни безбрежной Ладоги? Ты искупал в придорожной пыли все грехи мои. Может быть, мне вспоминать и самой не надо бы… Жаль только камни - мы их совсем покинули.
Я не хочу шампанского. Голова болит. Дай мне вина, пожалуйста, красного-красного. Ты же всегда творил меня разными красками, так не вытравливай то, что осталось от вида.
Мы танцевали с тобой на мостах, в Третьяковке даже, я так хотела танца, просто с ума сходила. Кажется, я и влюбилась вот так – однажды, будто, случайно, всю прошлую жизнь любила.
Время – смешной и немножко нелепый жулик, впрочем, отличникам дарит на память пледы.
Надо бы мне хоть раз побывать в Сингапуре… Чтобы все стало, в конце концов, фиолетово.



*** (6)

Переболит, перемается, будет неровно, будет неверно, наверное, будто спросонья – лучик скользнет, резанет по душе, но не больно, и затаится на время в моем межоконье. Будто котенка поить буду - ласковым бредом, каждой искринке душой своей потакая. С каждой бедою все ближе и ближе победа – пусть и на время, но выживу в виде кенгая*. Это неправда, что лучше сплошное затишье – за пустотой не бывает ни жизни, ни силы.
Выскользнет лучик, внезапно, как будто бы лишний.
…Переболит, перемается, будет красиво.

*Кенгай - свисающая или каскадная форма бонсай: изогнутые ствол и ветви, свисающие вниз. Дерево, растущее на крутом обрыве, может изогнуться по многим причинам - из-за падающих камней, под собственным весом или тяжестью снега, из-за недостатка света.



*** (7)

Сердце щемит, милый-милый Гамлет. Это осень, принц мой, это осень. Связь времен распалась с Пастернака, но Шекспир сказал не это вовсе.
Может, и нужна сейчас остуда, очень жалко, принц мой, очень жалко, что так много новеньких служанок. Слышите, как плачется Гертруде? А ведь тень еще не приходила, и гостей мы каменных не ждали… Гамлет, отчего такой вы милый, трогательный… Может, от сандалий? Принц, да вам бы в наши дебри века! Вам бы променад по магазинам обувным, глядишь, и в человека, то есть в принца, снова превратились. Главное, чтоб жало - не в душе. Впрочем, вас ужалило уже.
Кстати. Что там за история с Офелией? Гамлет, мне казалось, что вы взрослый. Только вот не надо - «друг мой Постум…»
Смерти ваши, Гамлет, от безделия.


*** (8)

В тени каштанов прячутся невстречи, к ним, как котята, прижимаясь ближе. Над Сеной облака дошли до драки. Танцуют страстно греческий сиртаки три незнакомых человека. Я в Париже. Уютный вечер.
Остывают крыши.
- Сыграй, - прошу какого-то актера. Он негр. И он играет. Он как дома. И так играет, словно все знакомо. И я уже знакомая такая… Он мне целует руки и уходит. И я танцую, и не умираю
от запаха каштанового флера…
- Месье, простите, где у вас тут выход? Я в Лувр хочу. Мне очень-очень надо.
Улыбки белоснежные в награду. Показывают, два часа блуждаю в каких-то несусветных направлениях, то опускаюсь, то вдруг поднимаюсь - и вижу город, где-то там, но рядом, и даже Лувр, и Сену, и каштаны… рукой подать, насколько же все близко. Но ты меня вдруг вычеркнул из списка, Париж… За что? За мой взволнованный английский? Да ты играешь… Так играй моей улыбкой! И вдруг – ты отпускаешь. Что ж… Мужчина. И вот уже иду каштанов мимо, тобою выжатая, чтобы вновь впитать – тебя, и Сену, и ее течение.
А будь чуть-чуть другое настроение – имело б смысл удерживать меня? Наверно, все, что памятно – не зря.
Ты подарил мне своего Родена. А кто-то близкий незнакомый в это время, возможно, шел вдоль Сены, в парк, под вечер, чтоб покурить спокойно о невстрече.


*** (синее)

Марине Павловой

Было ли, не было - все в созвездии снов, руки свело - не больно, еще больней. Ты говорила, есть остров, где нет основ? Я говорю - Робинзон есть и много дней, чтобы сквозь муки страха и бытия дыры латать дыханием сердце-в-сердце. Впрочем, быть может, это была не я. Только куда ж мне с острова-то деться?
Было ли, не было - раз уж была не была? Если сквозь соли слез проступающий иней – каждый из нас, живущих, – уже Паганини. Правда, и правда жизни – на всех одна.
Было ли, не было… Все разольется потом, кляксой рисуя образ почти чернильный – кухня, в кастрюле варится "суп с котом", а на уме, по-прежнему, все красивое – от небывало-морского до звездно-синего.



*** (оранжевое)

Я танцую тебя на ступенях, в инкрустации мокрых листьев. Я танцую тебя на коленях. Этот танец причислен к жизни. Я сгораю, сжигая небо, и дыханием плавля нёбо - только твой ненасытный шепот заставляет поверить слепо, что бывает на свете чудо.
На губе у меня простуда. На душе у меня Ариадна. Нить тебе иль клубочек надо? Замолчи меня прямо в губы, по-осеннему, жадно-жадно. Даже, если захочешь, грубо… Мне молчание, как награда.
Я станцую еще раз, ладно?



*** (11)

Осень. Приличные люди считают цыплят. Я, как обычно, сбиваюсь на первом же – «раз»… Пульс, отбивая стандартные несколько па, делает вид, что танго – давно уж вальс.
Выключить звук – и слушаться лишь себя. Нет, лишь тебя. Нет, все-таки просто – нас. Будем считать, что это приличный джаз. Будем считать. Раз-два-три-раз-два-три-раз…
Солнце! Лови! Подача не удалась. Кто на воротах? Ну, кто же на этот раз – миг пропустил? Все временные – слазь. Да… Ты прости,
что я не рыдаю от счастья… Осень, я просто целую твое запястье.
…Хожу, бросаю в кармашки время, грею, пока не поздно, пока что осень. Пока я без солнца не стала злей.
И собираю шишки, head-made.


*** (12)

В расстоянии бытия орбит еле различим лукавый шепот. Мы с тобой с рождения одни. Где ты, милый, как ты, милый, что ты?
Обнимаю, где бы ни был ты. И храню дыхание земное. Извини, такого я покроя, старомодная до простоты. Но не бойся, воровства не будет. Можешь приравнять меня к зануде, только лишь не сравнивай меня - так не хватит на двоих огня.
А сегодня, знаешь, сердце билось, странно так, в глухие стены, в кровь и - вновь, и вновь, и... часто, и...
Кажется, оно теперь разбилось.
Ничего. Наверное, на счастье.


*** (13)

Не раздевай мне душу догола... Я... я не жду надежды - дай сомнений, чтобы не зря потраченное время могло потом сгореть, в момент, дотла, от сброшенных петлею откровений. Чтоб ноги грела мягкостью зола, когда искать тебя я буду взглядом средь ребер неба, заплывающих жирком осенних облаков.
Я буду рядом.
Здесь, где-то на земле. Среди веков, теряясь ядом в глубине зрачков, глядящих слепо, как занимается костер у ног, немеют руки, как стучит в висок и рвется жить непройденная боль -
Я буду той,
кто строит замки после дождичка в четверг - чтобы случайно не рассыпать время.
Прошу тебя всего лишь о сомнении...

My God, how I'm thirsty!

И скажет он:
- Играйте дальше в кости.


*** (15)


Я рядом, здесь... Не ближе и не дальше, как жизнь назад - спешу тобой дышать, затанцевав почти до мыслепада на подоконнике, затаптывая взвесь всех прошлых октябрей.
Иди скорей. Станцуем на карнизе. Так холодно, что остывать нельзя. Но живы мы, а, значит, все не зря. Я подкормлю пожар, ты напои цунами - жизнь очень голодна, питаясь нами.
Открой окно. Впусти в свой домик осень... Она уже давно об этом просит.


*** (16)

Последний шанс остаться на мели, и в поисках незанятого чуда скулить, чтобы явилось ниоткуда - как будто сделали, и даже, что могли. Чтобы прошло, когда уже не ждали - без препинаний, знаков и отсрочек. Чтоб джокеры представились шутами, а дамы вышли замуж, но не очень.
Набрать с тоски давно забытый номер - вот это номер, скажете, набравшись. А под ребром уже почти что помер тот самый бес, так истово толкавший...
Сюжет сужает горизонт строки - так время мается, соприкасаясь с былью, так мальчик улыбается: а был ли? Так воздух щедро в чепчики бросают...
Так дышится свободно на краю, когда уже и мысли онемели.
Так осень, сделав мертвую петлю, кидается, соскучившись, на шею.





>>> все работы Татьяны Китаевой здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"