«Смерть намечает самых лучших
И дёргает по одному.
Такой наш брат ушёл во тьму!..» Владимир ВЫСОЦКИЙ.
Три смерти потрясли меня за последние три недели: Майкла Джексона, Василия Павловича Аксёнова и Яна Марковича Торчинского. Но если об уходе из жизни Джексона и Аксёнова узнавал из новостных программ российских телеканалов, то о кончине Яна Торчинского последовавшей 13 июня, я узнал только месяц спустя из сетевой литературной газеты «Зарубежные задворки» (Чеховское общество, Дюссельдорф, Германия). Если смерть Аксёнова в большой мере была предопределена возрастом и долгой и тяжёлой его болезнью; если Джексона, предполагаю, сволочи разных мастей долго и намеренно подводили (и подвели в 50 лет!) к печальному исходу, то ничто, казалось, не предвещало внезапной кончины Яна Марковича…
Трудной жизнью жить – стихия гончей,
Выбор, доля…
Лёгкой смертью путь земной закончить –
Божья воля.
С Яном Торчинским мы познакомились весной 2006 года. Я тогда делал первую попытку выйти со своими стихами на зарубежную редакцию. Помог Виктор Фет, поэт, профессор университета Маршалла из Хантингтона (США, Западная Виргиния), на E-mail которого я случайно наткнулся при поисках. Он сообщил мне координаты Яна Марковича Торчинского, живущего в Чикаго редактора-составителя поэтической литературной страницы «Все музы в гости будут к нам…» еженедельника «Обзор» (Чикаго-Милуоки).
Я подготовил объёмную подборку из 29-ти стихотворений и 16 мая 2006-го с письмом отправил Торчинскому, настроившись на долгое ожидание реакции редактора, что сплошь и рядом, за редким исключением, бывает. Каково же было моё удивление?! когда уже на другой день, а если учесть 12-тичасовую разницу во времени между Чикаго и Кузбассом, Юргой, – в тот же, я получил от Яна Марковича развёрнутое письмо. (Поразительная обязательность и пунктуальность – одна из черт Торчинского, которой и нам всем не плохо бы обладать.) Мы стали регулярно и часто переписываться, сразу же перешли на имена (правда, ещё долго, до июля 2007 года, сохраняя «Вы» при обращении), а потом, примерно недели через две-три, начали в режиме «редактор-автор» работать над моими стихами, готовя их к публикации в «Обзоре». (Генетическая нетерпимость к графоманам, но уважительное, бережное и даже трепетное отношение к своим потенциальным талантливым авторам – ещё одна черта Торчинского как редактора и человека, черта, которой так не хватает большинству российских и зарубежных редакторов!)
Оригинальная особенность литературной страницы Торчинского в том, что она, будучи международной (но, конечно, с приоритетом для авторов из США), и чисто поэтической, выходя примерно раз в месяц (в 2008 и 2009 гг. – чаще), позволяла поэту из какой-либо страны опубликоваться ТОЛЬКО ОДИН РАЗ (!!!), зато ему, прошедшему мелкоячеистое отборочное сито (легко проходили поэтические алмазики и другие драгоценные камешки, но с лёгкостью задерживалась и отсекалась графоманская галька и булыжники…), отдавалась ЦЕЛАЯ ПОЛОСА в еженедельнике. Потом, по истечении года, Ян делал итоговую дайджестную страницу, включал в неё по одному-два стихотворения ВСЕХ авторов, опубликованных за этот период. И – всё! Больше никогда в жизни опубликованный не мог вернуться на эту литстраницу – так изначально положил Ян. Может, он предчувствовал, что ему отведено для этой титанической работы не так много лет и стремился по разу опубликовать как можно больше талантливых поэтов?..
Другая поразительная особенность в том, что Торчинский никогда не использовал так называемый «административный ресурс»: переберите в архиве «Обзора» все выпуски – ни в одном не найдёте стихов самого Яна. Это при том, что теперь с лёгкостью создаются сетевые и даже «бумажные» издания, на страницах которых их «создатели» безудержно пиарят и саморекламируют самих себя, нежно любимых. Я несколько раз спрашивал Яна: почему ты никогда не публикуешься на своей странице? Он отвечал с юмором: а зачем? я даже свою жену там не публикую! Вот такая литературная деликатность и невыпячиваемость – ещё одна из приятных черт Торчинского. Его, надо признать, охотно публиковали многие литературные издания разных стран.
Отобранные в «Обзор» стихи я последовательно дорабатывал по замечаниям и предложениям редактора (их, надо отметить, набралось не так много), и в конце июля 2006-го они были готовы к публикации, встали в очередь (уже тогда она была в пределах 3-4 месяцев) и стали ждать своего часа. Предполагалось, что в октябре подборка будет напечатана. Но, как оказалось, вышли стихи значительно позднее.
В середине октября я написал в письме «FROM RUSSIA WITH LOVE» Игорю Цесарскому, главному редактору еженедельника «Обзор», цитирую фрагментарно:
Не думаю, что моё письмо станет такой уж большой неожиданностью для Вас: редакторы – тёртые калачи, всегда готовые и устойчивые к разного рода отклоняющим воздействиям.
Мы здесь, в самом сердце Западной Сибири (контур Кемеровской области и в самом деле очень похож на сердце), удалённой от штата Иллинойс на двенадцать часовых поясов, не лаптем щи хлебаем и не разгуливаем по улицам городов и весей в обнимку с медведями, а стараемся не отстать от времени и цивилизации, следим за развитием русскоязычной поэзии в США и в мире, стремимся писать хорошие стихи, а кое-кто – Ваш покорный слуга в частности, – читает в Интернете и литературные страницы «Обзора».
С Яном Торчинским, «составителем», как он себя позиционирует, литстраниц «Все музы в гости будут к нам…», судьба свела меня в середине мая 2006 года. …16 мая я написал Торчинскому и отправил стихи. Ян, что делает ему честь,ответил в тот же день, и мы стали реально общаться в виртуальном мире. Но что должно было случиться с Торчинским? бывшим футболистом и футбольным судьёй, отменным знатоком истории футбола и его преданным фанатом, чтобы он в самый разгар баталий на чемпионате мира по футболу в Германии прислал мне обстоятельное письмо с замечаниями и предложениями по отобранным для печати стихам. Да ничего, наверное, экстраординарного не случилось. Видимо, просто – высокая мера ответственности перед делом, которым Ян занимается теперь в «Обзоре». Потом мы без малого месяц, работая в режиме «редактор-автор», сшибаясь и искря, шлифовали и доводили мои стихи. Закончили в конце июля. И теперь я терпеливо стою в очереди на публикацию. Предполагаю: в ноябре или декабре моя персональная литературная страница, составленная Яном Торчинским, появится в Вашем еженедельнике, и я войду в почётный интернациональный круг поэтов – авторов «Обзора». (Конец цитироваия.)
С этим же письмом я отправил Цесарскому своё эссе, и 25 октября 2006-го в газете были опубликованы не стихи, а вне литстраницы Торчинского, – эссе «Магия истинной поэзии, или Путешествие дилетанта» – мои субъективные впечатления от стихов талантливого филадельфийского поэта Ольги Родионовой, а вот 8 января 2007 года, сразу после предновогодней публикации стихов Риммы Фёдоровны КАЗАКОВОЙ, была напечатана большая, на целую полосу, подборка моих стихов.
Я, грешным делом, думаю теперь, что Ян специально оттягивал срок публикации моих стихов, наверное, боялся потерять в моём лице такого виртуального собеседника, которым он, как и я – им, очень дорожил. Сужу об этом хотя бы по тому, что Ян несколько раз с горечью сетовал мне: большинство из тех, кто у него уже опубликовался, тут же прекращали переписку с ним… Неблагодарность и беспамятность, увы, свойственна многим нынешним поэтам – на собственном опыте в этом не раз убеждался…
У нас с Яном, по счастью, нашлось довольно много общих точек соприкосновения и взаимодействия:
любовь к настоящей поэзии,
любовь к эпистолярному жанру, ныне почти совсем утраченному,
любовь к творчеству Владимира Семёновича Высоцкого (а ещё Ян очень любил Александра Галича, понятно, почему…),
любовь к иронии и, в первую голову, к самоиронии,
любовь к нелюбви давать лобовые советы и учить жить,
любовь обмениваться адресами литературных изданий, которые мы знали или узнавали,
что весьма способствовало «распространению нашему по планете»,
любовь до ненависти не любить графоманов, коим ныне несть числа,
любовь и уважение к своим читателям,
любовь и чувство благодарности к тому, кто чем-нибудь тебе помог et cetera.
Конечно, во многом мы не совпадали, но это только добавляло остроты в наши отношения, делало их не такими пресными. Ян был, в отличие от меня, довольно закрытым человеком, наверное, это, в какой-то степени, шло и от его трудной судьбы еврея в СССР, и от занятий боксом в молодости: сильно откроешься – пропустишь удар… А ещё он был из тех людей, которым палец в рот не клади… И этому качеству (умению себя защищать, не голословно отстаивать своё мнение, а – с аргументами, фактами и вескими доводами, умению держать удар…), так необходимому в жизни и в литературе, я учился у Яна.
В начале «нашей эры» Ян, естественно, не преминул с лёгкой изящной провокацией пару раз проверить меня «на вшивость» по части пресловутого «еврейского вопроса». Я не поддался. Больше он и не пытался, видимо, понял, что моя позиция более-менее правильная, и она его устроила. Яну первому я написал: русский и еврей – братья навек! А потом повторил это в письме Анатолию Берлину в Лос-Анджелес и лично в начале июня 2009 года повторил ему то же самое в Санкт-Петербурге на литературном Фестивале «Серебряный стрелец». Допускаю, что с такой установкой мне проще общаться и находить взаимопонимание с евреями в России и за рубежом, а литературная судьба и обыденная жизнь, надо отметить, сводит со многими и здесь реально и там виртуально…
Можно долго говорить и писать о том, каким разносторонне талантливым человеком был Ян Торчинский. Не зря же говорится: талантливый человек талантлив во всём. Инженер-теплотехник, учёный, кандидат технических наук, автор множества научных статей и нескольких технических книг, руководитель крупной лаборатории в Киеве до эмиграции в США в 1992 году, а потом – талантливый разножанровый писатель (проза, поэзия, публицистика, литературная критика, литературоведение), один из самых известных нынешних писателей русского Зарубежья. А его блестящий, тонко организованный аналитический ум, который легко замечается, которым можно только восхищаться; приобрести такой стоит огромного труда, да не всякому, а редко кому удаётся…
Поразительно, как Ян работал в литературе, в частности в поэзии: никогда не писал стихи за столом, а всё, насколько известно мне, – «…на ходу, на бегу, в транспорте и т. д. Зато с многодневными, многомесячными, многолетними перерывами. А записывал уже готовое. Зато править мог бесконечно». А какая просто феноменальная у него была память!: «даже прозу объемом в 20-25 страниц свободно держал в голове и, по завершении, записывал в первом варианте без проблем. Потом, конечно, начиналась шлифовка». Белой завистью можно позавидовать такой памяти!
К великому сожалению, у Яна при жизни в Америке – в силу тех или иных обстоятельств – не вышло ни одной художественной книги на «бумаге», зато было написано и составлено шесть в электронном виде. Утешаю себя мыслью, что родственники Яна, его друзья, собратья и сосестры по перу, коллеги из еженедельника «Обзор», потенциальные спонсоры и меценаты сделают всё, чтобы книги Яна увидели свет…
Не сотвори себе кумира! Добавлю: но сотвори себе Учителя. У меня не было и нет учителей, кроме школьных и институтских; у меня, как у Людвига Ван Бетховена, не было, нет и, почти уверен, не будет учеников... I`m self made man (человек, который сделал себя сам). Сделал в литературе. А вот в жизни своим Учителем я с полным правом могу считать Яна Марковича, который был гораздо умнее и мудрее меня и ненавязчиво делился со мной житейской мудростью.
Я – неисправимый весеннее-летне-осенний рыболов-любитель, мой непрерывный стаж исчисляется с пяти лет, а в нынешнем году мне стукнет 63. Ян, хорошо зная о моём страстном увлечении, частенько интересовался моими рыбацкими делами, я, соответственно, как на духу, в подробностях ему выкладывал… Сам же Ян, будучи на пенсии, какое-то время подрабатывал в фирме, изготовляющей рыболовные принадлежности и комплектующие наборы из своей и других поставщиков продукции. Он мне умопомрачительно ярко описывал эти штуки и наборы… Как я ему завидовал, как мечтал припасть к этим ценностям!.. Даже, помнится, не раз уговаривал включить «утечку, усушку, утруску» и «заиграть» что-нибудь для меня, чтобы подарить, когда я прилечу в Чикаго… А Ян мечтал о фетровом беретике, подобном тому, в котором он рассекал по Киеву… Я обещал: будет тебе и беретик, будет и свисток (футбольного судьи)!
Мы любили писать друг другу. Наша эпистолярная эпопея растянулась на три года!
В моей электронной папке «Торчинский Чикаго» мегабайты нашей – бесценной для меня! – переписки. Последнее письмо Яну я написал 5 мая, он ответил 6-го. Потом я три недели лечил глаза, рыскал – язык на плечо! – по Юрге и Томску в поисках спонсоров, которые хотя бы половиной требуемой суммы закрыли мне, пенсионеру с нищенским российским пенсионом, поездку в Питер на литфестиваль «Серебряный стрелец», потом – замечательная поездка в «город, знакомый до слёз…», где я не был больше десяти лет, потом – ожидание результатов трёх международных литературных конкурсов (Бельгия, Германия, Украина-Россия), в которых я принял участие, потом… потом… И – всё откладывал письмо Яну, чтобы было что-то важное написать, особенно по литконкурсам, которые сам Ян не жаловал и к моему увлечению ими относился довольно скептически… Откладывал… откладывал, а потом, в ночь с 12 на 13 июля узнал из германской электронной литературной газеты «Зарубежные задворки», что уже месяц назад, 13 июня, Ян Маркович ушёл из жизни. И – стало некому писать в Чикаго…
Да, можно много говорить и писать о Яне Марковиче, восхищаться им и перед ним преклоняться. Не отнимешь – он более чем достоин этого.
Безупречное владение русским языком, знание нескольких других, невероятная эрудиция, глубокие технические и литературные знания и тонкое чувство юмора, что мне, пишущему, кроме лирики, и юмор, очень импонировало… (Ян, кстати, родился 1 апреля, в День смеха. Как удачно подгадал!) Говорить и писать о нём не в прошедшем времени, а так, как будто он, по-дружески помахав нам рукой, на время ушёл и скоро вернётся… Как будто голосом так любимого им Высоцкого Ян обещает всем нам, близко знающим его, тоскующим по встрече с ним:
Не пройдёт и полгода, и я появлюсь,
Чтобы снова уйти на полгода.
Игорь ИВАНЧЕНКО,
член Союза российских писателей (СРП).
14-16 июля 2009 г.
г. Юрга, Кемеровская обл., Россия.
