Взяли ее с собой в новогоднюю ночь на улицу - запускали фейерверк. А Хельма услышала эти трески и подумала: трещит по швам весь мир. Она взвыла и умчалась зигзагами в темноту.
Дети – Глеб и Василина – первого января целый день шептали: «Приди, Хельма безбашенная, вернись!» А их родители даже второго января еще глотали таблетки, рассыпая их по пианино.
А на третий день Василинка спросила брата: мама с папой так и будут теперь - не обращать на нас внимания?
Глеб ответил бабушкиным тоном:
Ты когда-нибудь видела человека, который всю жизнь горевал по своей собаке?
После этого он взял лист бумаги и написал: я, Василинка, мама, папа, дедушка, бабушка Сара и бабушка Валя. И начал всем ставить баллы за любовь: маме и папе по шесть, бабушкам по семь. Дедушке он выдал вообще восемь баллов. Недавно дед пришел в гости, а пробки выбило в это время. И папа с мамой начали бегать в темноте, искать свечу или фонарик. А дед спокойно посветил на пробки своим мобильником, и получилось электричество!
Василинке Глеб поставил пять баллов. А себе… вздохнул и нисколько не написал. Потому что хотелось десять. Он помнил слова папы: себя оценивать баллами нельзя, это будет нечестно. Работал папа социологом - ходил по квартирам, звонил и спрашивал людей, что они думают о зарплате, о Деде Морозе, о президенте и его собаке…
Тут Василинка позвала его строить домик в коробке из-под компьютера.
-
Я занят, - ответил он голосом социолога.
- Глеб – черствый хлеб, - обозвала она его.
- А ты Василинка-соплинка-оксолинка.
А я не пущу тебя в свой домик. – Василина понесла в коробку китайскую куклу, китайские ножницы и лоскутки, а потом потихоньку взяла еще и фонарик брата.
Стала его включать, выключать, потом посветила им за пианино. И увидела там фиолетовую таблетку. Эти таблетки успокаивали маму от пропажи собаки. И ведь мама твердила всю жизнь: дети, никогда не глотайте никакие таблетки, только из моих рук! А Василина подумала: ну, съем одну, только одну, чтобы успокоиться, как мама. И проглотила!
ВОТ НЕПОСЛУШНАЯ КАКАЯ!
Вдруг она увидела, что мимо прошли большие ноги в шлепанцах брата. Обернулась к пианино – а оно превратилась в огромную, черную, блестящую гору. Одежда, оказывается, свалилась с нее и лежала на полу: юбка как синее озеро, а футболка как туман, который лег отдохнуть. Василинка стала дрожать от холода и закуталась в кукольный лоскуток.
Она испугалась, что ей попадет от мамы и спряталась на всякий случай за ножку пианино. Василинка еще не поняла, что случилось, и тут из-под пианино высунулось чудовище с усами величиной с него. Его одежда – будто коричневая пластмасса - при движениях скрежетала, как рыцарские доспехи в кино
- Узнаешь, нет? – спросило чудовище. – Я тот самый таракан, за которым ты гонялась и хотела прихлопнуть. Но я тебя не съем. Ты ведь человек и многое умеешь делать.
И он повел ее на свою родину – в трещину в полу. Это было под пианино, но почему-то светло. Таракан сказал:
- Особенно осторожно ходи возле светящейся плесени. Не наступи, а то будем сидеть в потемках. Я с таким трудом вырастил эту плесень.
Потом он принес Василинке какой-то комок, будто слепленный из ноздрей, и сказал:
Я не только красивый, но и добрый. Давай питайся. И нечего отворачиваться!
Люди это называют крошкой хлеба.
Таракан поужинал другой крошкой хлеба, икнул и спросил:
- Ты умеешь рисовать бабочек? У меня есть бумага и осколок карандашного грифеля. Люди чинили, уронили, а я тут как тут.
Василинка нарисовала бабочку с глазами, перевернула лист и нарисовала ее без глаз.
Это бабочка со спины, - пояснила она.
Таракан от восторга упал, захлопал всеми шестью лапами и закричал:
- О! А! Где ты, моя краса?
Когда он успокоился, то принялся рассказывать:
И я был молод! Силы кипели, я отправился в кругоквартирное путешествие…
Усы мои, усы! От каких опасностей вы спасли меня в пути! Один раз чуть не съел меня затумбочный паук, два раза чуть не прошлась по мне тапком ты…
Взволнованный таракан махнул коричневой лапой – мол, не мешай! И продолжал:
- В Пустыне Подоконника я чуть не умер с голоду, но мучения были не напрасны. Это было летом. Стояла жара, и створка окна оказалась открыта. Мимо пролетела бабочка в сахарно-желтом сиянии. О чудная! Царица воздуха! – И усатый рыцарь захотел снова упасть на спину.
Но Василинка удержала его: рассказывайте - дальше-то что было?
- Дальше – ни-че-го. – Бедное насекомое понурило свои усы. – Я тоскую, тоскую по моей воздушной, нежнокрылой! Видела бы ты, какие у нее трепетные усики!
А Заболоцкий говорил: у бабочек страшные морды.
Кто тебя этому учит? – закричал таракан.
Не ори на меня, дельфин очумелый! Мама мне это сказала. Кстати, отпусти меня к ней.
Таракан хитро искосил глаза на коричневой морде: мол, сначала расскажи сказку.
Что поделаешь! Василинка начала лепить сказку:
- Жили были слоних со слонихой…
- А кто они такие? – перебил таракан.
- Это такие - больше человека, нос трубой.
- Не может быть, - начал сердиться таракан. – Ты меня хочешь сильно напугать, чтобы я упал в обморок… а ты сбежишь.
- В сказке так нужно, - сказала она маминым голосом. – И потом все кончится хорошо.
Точно хорошо? – доверчиво спросил он. – Тогда продолжай.
А сам вдруг заснул. Во сне он дергался и кричал: «Не надо тапка! Не надо!»
Василинка потихоньку выскользнула из щели. Страшно далеко, на другом конце комнаты, мама и папа спали, сидя на диване. Бедные! Они ждали звонка из милиции - надеялись, что их дочку найдут. Мама была закутана в свой серебристый шарф – от него шел во все стороны дрожащий свет. Василинка пошла на свет шарфа и стала взбираться по маминой вязаной юбке.
Долго, полночи поднималась она на диван. Срывалась, набивала синяки и шишки и снова начинала взбираться. Наконец подползла, вся усталая, к маминому уху и запищала изо всех сил:
Это я, твоя дочка!
Но мама ничего не слышала, только заметалась от щекотки в ухе.
Девочка испугалась, что ее нечаянно раздавят, и уползла в уголок дивана.
Вдруг за дверью залаяла… да-да, Хельма! Собака нашлась сама, вот ведь какая умница. Приехала на лифте на третий этаж, конечно, с соседями. Стала царапаться в дверь, а потом бросилась к хозяевам, визжа: «Привет и дайте пожрать!»
И вдруг видит, что никто ей не радуется. Хельма бросилась за объяснением в детскую, потому что услышала, как там проснулся Глеб.
- Вот тут какая беда, Хельма! – сказал Глеб. – Пропала ведь наша Василинка-красивинка. А одежда почему-то здесь.
- Гав, - сказала Хельма, что в переводе означало: нельзя отлучиться – вы все тут начинаете теряться без меня!
Отругав родителей, она сама принялась за поиски. Вдруг запах Василинки позвал ее в самый угол дивана. Она стала хватать то папу, то маму за одежду и визгом сообщила:
- Я, я нашла! Я здесь самая умная! Дайте мне за это косточек!
Мама обрадовалась и тут же запечалилась: как же дочь большой сделать. Пошли к врачу, и он нисколько не удивился, словно к нему сто раз приносили девочек величиной с таракана. Пошевелив умными буграми на лбу, он устало сказал: можно вылечить с помощью уколов.
- Не ставьте мне укол, поставьте лучше градусник! – закричала горестно Василинка.
Причем нужно сто уколов, а столько в одно место не войдет, - вздохнул врач.
И начали Василинке делать уколы и в спину, и в руки, в ноги, и в уши.
И она выросла!
Папа и мама гостей на радостях позвали, нам позвонили. Мы там были, пепси пили.
