Он появился в разгар обеденного перерыва, когда Опалев блаженствовал от редкого в его кабинете одиночества, украшая его кефиром с батоном вприкуску. Не по стандарту ушастая, коротко стриженая голова непланового визитёра пролезла в с трудом проходимую щель, образованную приоткрытой сквозняком дверью; пронзительные глаза сквозь крупные очки - телескопы впились в жующего Опалева.
— Вы грамотная?.. - спросил он нетерпеливую голову не до конца дружелюбно.
— Есть немного... - с готовностью ответила она, не обидевшись на колкость, или попросту её не заметив.
— Тогда должны были внимательно прочесть то, что нацарапано гвоздём на двери кабинета. У нас в данный момент обед, между прочим. И у меня, кстати, тоже...
— Одно другому в данный момент совершенно не мешает, - легко парировала голова. - Отнюдь. И у меня просто нет времени ждать! Я боюсь передумать!
— Что? - язвительно поинтересовался Опалев, c трудом совмещая сложный процесс поглощения пищи с разговором. Ох уж эти непризнанные гении! - Осчастливить человечество своим гениальным открытием или рацпредложением?
Голова восприняла это почти хамство как официальное приглашение, и втащила за собой в кабинет всё остальное. Парень был худ и длиннокостист, но не сутул, а прям, поэтому выглядел не как вопросительный, а как восклицательный знак.
— Доверить невежественному человечеству тайну его Прошлого, Настоящего и Будущего...
— Вы слегка ошиблись адресом, о, юноша... - с грустью сказал Опалев, стараясь вместить в свой голос как можно больше скуки и зевоты. - Оккультными науками у нас занимаются совсем другие по своей главной сути ведомства, мы же всего лишь фундаменталисты и прикладники. И где-то даже прагматики. Нам обязательно подавай зримое, осязаемое или, на худой конец, обоняемое.
— Тогда всё это как раз именно для вас. - Парень решительно подошёл к рабочему столу Опалева и осторожно положил на него минидиск, зажатый в его ладони.
— Это что? - Опалев отпихнул свой суррогатный обед, взял предложенное вместо него, и повертел в руках.
— Библия... - тихо сказал парень, странно поёжившись. - Два года каторжной работы...
— Записанный текст? – искренно удивился Опалев. - Вся эта громадная книга в столь малом объёме? Поздравляю вас, юноша! Вы так сильно сжали информацию? Это что, какой-то код или новый компьютерный язык? Насколько я знаю, Библия со всеми её последующими приложениями на таком типе носителя не поместится даже с использованием всех известных мне способов уплотнения!
— Это алгоритм... - таинственным тоном сказал парень, без приглашения упал на стул, и положил на колени солидного вида дипломат с пузатыми боками. - Сам текст - здесь...
— А что призван сделать ваш алгоритм?
— Расшифровать Книгу Тысячелетий...
— Ни много, ни мало. - Опалев жадно покосился на пакет с остатками кефира. - Насколько мне известно, это пытались сделать многие. И без особого успеха, если не ошибаюсь...
— У меня совершенно другой подход, гораздо более перспективный. Я попробовал разработать методику качественной отфильтровки временных наслоений и отклонений от первоначального текста. Книгу много раз недобросовестно переписывали, перевирая, а порой и умышленно искажая. Я же искал первородную гармонию, которую невозможно изуродовать до полной неузнаваемости...
— И к чему же вы пришли? - Опалеву вдруг стало профессионально интересно. Любопытство впервые превысило в нём атеизм, закреплённый в его генах несколькими поколениями. Псалмы псалмами, но парень действительно мог получить совершенно нетривиальные результаты, годные к применению не только в религиозных проблемах. В конце концов, теология неотделима от философии.
— Это достаточно трудно описать... - сказал парень, нервно барабаня сухими пальцами по дипломату. - Я вводил программу в компьютер, сопрягая алгоритм с фрагментами из Библии, и получались настолько невероятные вещи, что я не рискнул иметь дело с полным текстом... Но даже на отрывках я вынужден был в какие-то моменты давать команду « СТОП »! Меня пугали возможные последствия...
— Ну, какие могут быть последствия от абстрактных, отвлечённых знаний, юноша? И тем более - опасные для человека! Знания несут угрозу не в теории, а на практике!
— И, тем не менее... - парень снова поёжился, как от холода, хотя в кабинете была жуткая духота. - Порой мне даже начинало казаться, что ситуация выходит из-под МОЕГО контроля, и пытается подчинить меня себе... Возможно, всему виной мой субъективизм, моя психологическая аллергия на религиозную суть. Я не абсолютный атеист, тут нужен человек, обладающий иммунитетом.
— И вы, естественно, пришли сюда?
— А куда же ещё можно пойти с таким делом?! Только у вас не верят ни в Бога, ни в Чёрта, а верят лишь в чистую науку! Вот и попробуйте же с вашим нигилистическим подходом.
— Что попробовать?! - c лёгким оттенком раздражения спросил Опалев. - Подтвердить?! Опровергнуть?!
— Разобраться... - терпеливо сказал парень. – Или хотя бы помочь разобраться мне самому…
— Вы полагаете, у нас есть время на проверки предположений из области галлюцинаций и сновидений? - Опалев тоже силился выглядеть весьма терпеливым. - Вы знаете, милый юноша, мы даже чисто теоретически и из любопытства не занимаемся материалами о « вечном двигателе », поскольку перпетууммобиле в принципе невозможен, и это взято за аксиому во всём мире! Что вы на это скажете?
—– Не всегда очевидное совместимо с вероятным… - неопределённо высказался настырный парень. – Истина стоит жизни единицам, заблуждения - миллионам...
— Это аргумент времён Инквизиции! - парировал Опалев. - Средневековье, к счастью, давно миновало!
— Малозаметно...
Опалев чуть было не возмутился всерьёз.
— Вы на что, простите, намекаете?..
— На комиссию... – легко отбился парень. - Что там, что здесь... Тогда распинали людей за идеи, а теперь распятию подвергаются одни идеи, и вы тоже считаете себя гуманистами, как и убеждённые инквизиторы четыреста лет назад...
Опалеву совершенно не хотелось ссориться с этим задиристым парнишкой. Обед, конечно, дело святое, однако ж, честь фирмы надлежало поддерживать и в нерабочее время.
— Юноша, давайте разойдёмся без боёв... - сказал он примирительным тоном. - Хотите, я даже пойду вам навстречу? Ну, где там ваша адаптированная Библия?
Парень, ещё не поверив в такое счастье, торопливо раскрыл свой беременный открытием дипломат, опасаясь, что хозяин кабинета может и передумать. Дипломат был доверху набит дисками.
— Нет-нет!!! - замахал Опалев испуганно руками. - Мне только одну! Первую!
Парень нырнул в дипломат почти целиком, и долго и напряжённо рылся в недрах своей потёртой сокровищницы, пока не нашёл искомое. Опалев взял оба диска и подошёл к компьютеру.
— Только давайте уговор, - сказал он, манипулируя клавиатурой. – На критику, чур, смертельно не обижаться! Мы тут народ весьма беспристрастный и несколько желчный, нам это по статусу полагается. А ваш удел - терпеть нас в любых дозах. Наша похвала многого стоит, но и критика стоит не меньше.
— Там видно будет... - буркнул парень, и в тоне его пока не чувствовалось согласия. Гении, как правило, честолюбивы и самонадеянны - Опалев к этому уже привык.
Алгоритм, как лично Опалеву показалось, машина проглотила почти с аппетитом. С Библией же получились небольшая загвоздки. Несколько раз компьютер тормозил и даже как бы останавливался на полном ходу, точно не мог преодолеть с ходу какие-то невидимые для людей барьеры. Виной тому могли быть сложности самой задачи или ошибки, допущенные парнем в программировании. Опалев вдруг вспомнил, что его законный обед ещё не исчерпан до конца. Он опрокинул в рот пакет с уже отстоявшимся кефиром, и сделал глоток.
— Что это?.. - почти шёпотом спросил вдруг парень, напряжённо молчавший до сих пор.
— Кефир, юноша. Всего лишь. И, к сожалению, не совсем свежий. - Опалев опустил пакет, и натолкнулся на остекленевший взгляд парня. Взгляд его напугал.
— Что такое?.. - он чуть не уронил злополучный кисломолочный продукт на пол.
— Вы слышите?.. – почти чёрные зрачки парня пошли по кругу его очковых оправ.
Опалев прислушался.
— Нет, ничего...
— И я тоже...
— А что вы, собственно, хотели ус... - Опалев осекся, усвоив с некоторым опозданием глубокий смысл сказанного. Действительно, вокруг стояла странная тишина. Молчал обычно попискивавший и поскрипывавший при работе компьютер, исчезли привычные шумы с улицы, затихли даже неугомонные мухи.
ЗВУКИ УМЕРЛИ...
Парень потянул острым носом воздух.
— Вы чувствуете?..
Опалев послушно всосал ноздрями нечто пресное и безвкусное, именуемое воздухом. Не было больше запаха нагретого солнцем асфальта, не было выхлопных газов близкой улицы, не было аромата ещё живых ромашек в вазе на окне. Не было ничего...
УМЕРЛИ И ЗАПАХИ...
— Вы видите?..
Опалев с ужасом ждал этого вопроса, потому что уже сам видел, что мир стал двухцветным. Было только белое и было только чёрное, без оттенков и переходов...
ЦВЕТА ТОЖЕ УМЕРЛИ...
Самым страшным было сознание того, что и это, скорее всего, не последнее явление в изменившемся мире. Интенсивно потея не только от привычной жары, Опалев крутил синхронно с перепуганным до смерти парнем головой и ожидал от окружающего их, уже во многом совершенно чужого им Бытия новых, ещё более пугающих и ещё более опасных по своим возможным последствиям перемен. Он уже понял, что по своему невежеству и самоуверенности ненароком переступил через некую грань, о которой предупреждал его этот мальчишка, оказавшийся в действительности Гением, возможно, последним Гением в истории человечества... Он перешагнул невидимую запретную черту и запустил законсервированный, запрограммированный неизвестно на что механизм с непредсказуемыми возможностями и непонятными целями. И он осознавал, что ничего уже не остановить и тем более не повернуть вспять, и что остаётся лишь ждать и принимать как должное всё то, что за этим последует...
И ОНИ ПОЧУВСТВОВАЛИ...
И ОНИ УСЛЫШАЛИ...
И ОНИ УВИДЕЛИ...
