По причине острой нехватки листвы парк просматривается насквозь.
По причине излишнего присутствия ветра даже оставшееся торчит клоками.
И всё это покачивается с боку на бок, как корабль или как картина,
повешенная на гвоздь,
на штырь солнца, вбитый в небо, небрежно заштукатуренное облаками.
Среди затоптанных окурков папирос, обрывков фольги и
целлофановых обёрток
окалина застыдившейся калины смотрится почти неуместно. Природа
явно беременна осенью, но злостно уклоняется от аборта,
ссылаясь на то, что она якобы уже на девятом месяце и вот-вот роды.
Всё вокруг как-то неопределённо, подёрнуто дымкой, будто в патине.
Даже набрякшая кровью рябиновая кисть - словно и не кисть вовсе,
а киста.
Лишь зависший в воздухе паук бодро перебирает лапками по
невидимой паутине,
пытаясь подтянуться обратно до опрометчиво покинутого куста.
Задержавшийся в вышине след реактивного самолёта - как росчерк пера,
подводящий черту отошедшему в никуда очередному лету,
и вышеупомянутые облака лениво движутся стайкой, как
невыспавшиеся опера
к местонахождению преступника, по белесому этому следу.
ПДД
Опять разверзлись хляби небесные!
Ну что нам делать с этими безднами?
А, впрочем, ладно, ну и бес с ними, -
будем жить, как жили:
хлеб жевать - не зубами, так дёснами,
лета ждать, восторгаться вёснами,
ругать зимы (хотя тоже - пёс с ними).
Какой смысл сидеть с мордами постными -
жила на жиле?
Можно и всю жизнь прожить в снегах,
купаться в проруби, а не в деньгах,
и даже грипп перенести на ногах
(но это не в тему).
Можно одуревать от треска цикад,
ласточкой лететь с высоты эстакад,
наконец, вскрыть себе вены и истекать
кровью, - стоит ли из пустяка
делать проблему?
И даже если наше страданье - по женщине,
совсем напрасно зубами скрежещем мы,
ведь можно попробовать руку прижечь себе,
спрыгнуть на парашюте.
А не поможет - послать по матери.
В конце концов, откупиться рублями мятыми.
Или, раз уж не хватает ума, тяни
лямку, но только будь внимательней
за рулём: с этим не шутят.
ПРЕИМУЩЕСТВА
В этом мире, пока ты есть, насмотришься столько разного,
что под конец теряешь всякие ориентиры.
Немытый пол хорош тем, что не скользит - в этом
преимущество грязного.
В особенности, если жить, не выходя из квартиры.
Конечно, пальмы, солнце, море, вообще, экзотика
вызывают ажиотаж - тут достаточно поманить.
Но когда сверху каплет, норовя за шиворот, а ты без зонтика -
это тоже как-то бодрит, поддерживает в тонусе, помогает помнить,
что ты ещё здесь, куда-то движешься, имеешь цель,
которую, возможно, достигнешь - не завтра, так в следующем месяце.
А все эти гулянья ли на площади, танцы во дворце ль -
не более, чем бессмысленные топтания на месте.
Аналогично, когда спину тебе гладит утюг рэкетира,
очень полезно, а иногда бывает приятно даже
предвкушать последующие перемещения пунктира
к дуновению ветерка, к прикосновению любимой. И дальше.
Впрочем, полы можно и натирать - просто будешь по уши в мастике.
Но и тут: всего один шаг в пропасть и ты - спасён.
Человек ведь только и живёт, когда он на стыке
горя и радости; третье возможное состояние называется "сон".
ПРОТИВОПОЛОЖНАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ
Стоило бы заслушать (для объективности) и мнение червей. Наверное,
они убеждены, что тополя прорастают корнями вовсе не в почву, но
в атмосферные
слои, то же, что мы именуем корнями, считают кронами,
в которых вьют свои гнёзда добропорядочные личинки гусениц,
прежде чем стать нескромными
грубыми бабочками. В мире подземных жителей всё, должно быть,
совсем иное:
высотой здесь является то, что мы привыкли звать глубиною,
тогда как наша высота, напротив, и есть подлинная глубина,
отвратительно прозрачная и опасно просматриваемая аж до самого дна,
на коем днём дремлют облака, а вечером - звёзды с луною,
где, в толщу воздуха погружены, плавают диковинные существа - птицы,
а ширина во все стороны, как ни измерь, сопоставима с длинною,
и нормальному роющему ходы и норы просто не за что зацепиться,
не во что упереться лбом, не от чего оттолкнуться лапой
(если она имеется, конечно, в наличии, если же нет - боками),
и где, задирая голову вниз, рискуешь расстаться со шляпой.
Впрочем, зачем её задирать? Чтобы следить за дурацкими облаками?
От которых нет никакого проку, кроме разве что ливня,
всплывающего изредка из глубин на поверхность, дабы влагой
просочиться далее ещё выше в землю сквозь песок и глину,
наполняя сердца дождевых червей смятением и отвагой,
необъ-
яснимой жаждой подвига погружения в пучину
неба.
ПРИЯТНОЕ
Нахлебавшись по горло, погрузившись по шею,
надышавшись по самое не могу, приятно
бывает порой встретить на углу пришельца
из Космоса, так сказать, собрата
по разуму, прослушать шелест
концерта Листа, что в листьях спрятан,
прогуляться по гребню океанского шельфа,
прямо по дну - туда и обратно,
откинуть волочащиеся полы шлейфа
слухов, приподнять лица забрало,
словно бурнус арабского шейха
(и свершая всё сие, как таинство обряда),
между делом - безбашенно наехать на шефа,
потерей работы жену обрадовать,
отметить это (Бог метит шельму)
в кафе, толкаясь, пройти по ряду
столиков, локтём опрокинуть блюдо с вермишелью
прямо на брюки соседа, пострадать за правду,
в туалете - мокрой ладонью снять напряженье
волос, пригладив вздыбившуюся прядку,
и наконец -
прокуратору подать прошенье,
прося не помилования, а соблюдения порядка
очереди на крест.
Вот был бы я - не я, а, скажем, шагающий экскаватор, -
шагал бы себе сейчас да рыл: сперва в своей стране,
потом в нашем полушарии, после пересёк бы экватор
и так - вплоть до Антарктики и обратно, но уже по той стороне
шарика; без раздумий, без лишних вопросов;
никуда не сворачивая, всё по прямой да по прямой;
положив что надо на что следует, все сомненья отбросив;
даже вырубив ящик: "Кому-нибудь другому мозги промой!"
Знай бы поплёвывал дымком в небо да махал
ковшом - здоровущим и похожим на индийское опахало.
А попался бы на пути какой-нибудь такой весь из себя нахал
Тадж-Махал, -
взмах - и нет никакого Тадж-Махала.
Как это здорово, когда ты сделан из чугуна и стали!
Когда движешься по траектории, которая тебе задана.
А то ведь надоело (ну, просто достали!)
всякий раз с очередной фатеры уходить с заднего
хода, огородами, проулками, чердаками, крышами,
то к Чапаю, то к Деникину, а то и того хуже -
канализационными трубами, кишащими крысами,
к светлому будущему в виде выхода наружу
через откидной люк. Под взвизгивающие протекторы
шин автомобиля, чей судорожно вдавлен тормоз.
Под осеннюю морось...
Нет, всё-таки некоторые
предпочитают брюнеток. А горячему кофе - остуженный клюквенный морс.
ВСЕОЗВУЧЕННОСТЬ
Шорохи за шторами, шуршанья за ширмами, - то ли это мыши,
живущие под обоями, в щелях, в пазах, в высохших камышах?
то ли ветер вертит вертлявым виртуальным флюгером на замшелой крыше
давно сгоревшего дома, скрипя позапрошлым эхом в моих
сегодняшних ушах? -
в этих уловителях звуков, этих поглотителях колебаний
воздуха, изогнутых, как два скрипичных ключа.
Или, может, это просто ручеёк журчит за баней
тщеславно намереваясь разлиться речкой из обычного ключа?
Тишины не слышно больше, как ни прислушивайся, будто её и вовсе
не было никогда и нигде - ни в ночи, переросшей помаленьку в утро,
ни в поспевшем овсе, ни в извести выси, ни во взвеси осени, -
словно тишь лишь померещилась с перепугу кому-то,
оглохшему на время или вышедшему в Космос, в вакуум,
где звук не передаётся от тела к телу за неимением несущей среды,
где даже наглые лягушки только развевают рты, но не квакают,
а более скромным пискунам и подавно неуютно среди
всеподавляющего безмолвия окружающей бесконечной пустыни,
взмахами своих чёрных ресниц срезающей солнц заусенцы.
Хотя, впрочем, и здесь - лишь только от горячки поостынь, и
услышишь, как изнутри, просясь наружу, настойчиво стучится сердце.
БЕЛИБЕРДА
Я с этим мясом разорюсь на зубочистках!
Хотя глотанье - не причуда: это осмос.
Приятно встретить своё ФИО в чёрных списках
кандидатур на вылет в самый дальний космос.
Ещё милей сбежать по лестнице вприпрыжку,
удачно сплюнуть между урн, пусть и нельзя так,
и напоследок подавить в себе отрыжку
чего-то съеденного только что на завтрак.
Или, допустим, дождь идёт, ну, или снег там,
желудок ноет, голова болит со сна ли, -
как хорошо быть неопознанным объектом,
лететь и тихо ликовать: Не опознали!
Уж если насморк, так чихай себе и в нос пой.
А то бы попросту напился и в постель сник.
Диск солнца в пятнах, будто весь изъеден оспой.
И лорд без денег - просто лодырь и бездельник.
На фронте западном сплошные перемены.
Мир продолжает наступление на грабли.
Прозрений нет, но подозренья - непременны.
Свист на горе. Дурак ли, рак ли, краб ли?
Раз есть любимая, поторопись, навей ей
сон золотой. И загорай в лучах успеха.
Как мельтешит на фоне неба рябь мгновений.
От стёртых слов остались только тень да эхо.
ЗНАЙ МЕРУ!
Тех, кого распирала спесь, приятно закапывать в супесь.
Но и ластящийся ко всем подряд щенок не вырастет сторожевым псом.
Так что надо выбирать нечто среднее между тем, чтобы жить, насупясь,
и упованьем на то, что ещё чуть-чуть - и мы этот мир спасём.
Надо постараться пролезть в трещину между правдой и ложью,
просочиться - капля за каплей, выйти с другой стороны
и, улыбнувшись встречающим, сказать всё, что положено
говорить в таких случаях посланцу иной страны.
Впрочем, чтобы позволить себе быть простым (была б охота!),
надо прежде стать изощрённым в умении извлекать выгоду.
В любом деле первый не тот, кто стоит у входа,
а тот, кто уже обратно устремляется к выходу.
И даже если ты избран в мэры ошибкой электората,
не увлекайся мерами: помни - слава всегда вакантна.
Иначе тут же закончишь карьеру жертвой теракта,
что красиво, конечно, не спорю, но уж слишком экстравагантно.
БОНДИАНА
"В результате урагана "Катрина" на воле оказались дельфины,
обученные убивать людей"
Из очередных "Новостей"
Как я устал от новостей,
от Думы, Путина, "Вестей",
от наших, чехов, шведов, финнов,
от сериалов всех мастей,
дурацких шоу, глупых фильмов,
которых не найти пустей,
от дрессированных дельфинов
и прочих мировых забот,
от вечной фразы: "Бонд. Джеймс Бонд." -
в очередную из суббот,
всё это к дьяволу покинув,
из лодки вывалюсь за борт.
Оставив с носом этот свет,
носком ботинка пну в кювет
пустую пачку из-под "Бонда",
берёзам помашу: "Привет" -
авось, пошелестят в ответ, -
пыль захолустного бомонда
стряхну и задышу свободно,
и, рощицу беря на понт,
представлюсь: "Бонд. Точней, Джеймс Бонд".
Но с высоты своих мансард
будь ты хоть Джеймс, хоть Александр,
Маркузе, Маркс, маркиз де Сад,
природа знать того не знает,
по ней - что Бонд ты, что не Бонд -
она назад тебе пинает
пустую пачку, треплет зонт
да смерча запускает зонд
туда, где вечер горизонт
за обе щёки уминает.
НА РАЗРЫВ
Жить на разрыв - как же всё-таки это по-русски! -
Оторваться от Земли не просто телом, а и всей душой и,
невзирая на шестикратные перегрузки,
радоваться тому, что небо такое большое
и, главное, звёздное. Спорить по пустякам,
начиная с происхождения Космоса. Плакать над ерундой, -
в частности, трупом пчелы, сдуру влетевшей в стакан
с мёдом. Быть, как ребёнок грудной,
беспомощным, когда тебе врут в глаза, а ты и не знаешь,
как реагировать, чтоб не обидеть лгущего, ведь это же
любимая, нежность к которой по жизни несёшь, как знамя,
а не как обрывок истлевшей в чулане ветоши.
В пору отстрела голов выставлять из окопа голову
даже без каски - под град
осколков гранат
и бутылок,
и всё - лишь затем, чтобы показать Солнце затылку голому
или, наоборот, Солнцу - стриженый свой затылок.
Падать стремглав с высоты - на копья оград,
прямо на стрелы их чугунных зазубренных вилок, -
и благодаренье случаю за то, что он тебя чудом выволок
в самый последний момент рывком за шиворот
изо всех передряг.
Я обращаюсь к первичному - к ощущениям:
запахам, звукам, свету в глазах раскрытых.
К жажде: сначала - обычной, а после - мщения.
К невозможности тупо жевать, уставясь в своё корыто.
Нет, жить на разрыв - это по-русски всё-таки:
прыгать через пропасть не поперёк, а вдоль, голову очертя,
упираться лопатой не в четыре дачные сотки,
а в Гималаи сразу, пытаясь их срыть к чертям.
Хотя - они-то чем помешали? Да просто - стоят ведь.
Важны не цель, не задача, а средства, их крутизна, -
чтобы уж, как бабахнуло - так непременно насмерть.
Иначе моря - как лужицы, и степь, как зипун, тесна.
В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ
Всё когда-то случается в последний раз -
и очередная любовь, и дождик летний.
И сие само по себе печально. Но, без прикрас,
хуже всего - когда ты ещё и знаешь наверняка, что это - последний
раз. Что больше уже ничего такого не будет, -
ну вот совсем-совсем ничегошеньки!
Что отныне тебя уже не всполошит поутру, не разбудит
затемно крик петуха истошный, огоньки
звёзд не покажутся под настроенье вспышками сигарет
ангелов, закуривших с досады "Шипку",
оттого, что дьявол в своём пекле во-он как загорел,
а они - всё бледные, как поганки. Ну - никакого шику!
Ничего этого больше не повторится (при всём при том,
что было всякий раз, как внове) - сердце не застучит
в ритме романсеро,
пугая электрокардиограммой кардиолога. Горячим ртом
никто не подхватит снег с твоих волос. И будет серо
небо даже и в самую ясную погоду, даже в мае, когда
всё вроде бы пробуждается и готовится ещё и ещё раз
упрямо наступать на одни и те же грабли, их зубцы когтя
и норовя угодить себе многострадальным череном точно в прорезь
между глаз. Нет, нет, нет и нет! Не будет ни этого, ни того,
ни четвёртого
(третье я сразу опускаю: оно не случится уж заведомо).
Скоро, глядишь, так даже и в зубах не удастся поковырять отверткою
за неимением оных, не говоря уже про заветное,
вечное, хищное, сладкое до приторности, до хруста
в костях вожделение к женщине, к её телу, к её душе...
Эх, возраст, возраст, ты покруче выкрутас Прокруста,
как в отменительном и обвинительном, так и в сострадательном падеже.
ЕЩЁ ВОПРОСИК МОЖНО?
Когда я перестану отражаться в сентябрьских лужах и в них останутся
только бензиновые разводы, облака, небо да листья,
я не стану писать протесты и подавать прошения в высшие инстанции,
а лишь улыбнусь в бледные лица богов: Что ж, ваши замыслы удались. Я
больше не существую. Больше некому вас мурыжить
телефонными звонками заполночь, когда, зевая,
вы спросонок не знаете, что ответить на простой вопрос: как выжить,
если внутри сверкает молниями грозовая
туча. Вы уже не будете спрашивать друг друга по утрам:
Ну, что он? - опять звонил? И всё ещё любит? Или выпил с устатку?
И апостол Павел не обчистит на тотализаторе апостола Петра,
как обычно, упрямо делающего неверную ставку.
Вам не будет больше нужды о ком-то беспокоиться: обут, одет ли?
Здоров ли, спит ли по ночам и давно ли кушал?
С чем я вас и поздравляю. Лишь - уже непосредственно из пЕтли -
последний вопрос: А вам не станет скучно?
