№11/3, 2009 - Поэзия
Эти стихотворения выбраны нами из сборника российского поэта Михаила Шора "Остановите миг. Остановите!" Буквально несколько слов об авторе. Михаил родился в 1945 году в поселке Магдагачи Читинской области в семье военнослужащих врачей. Окончил школу в Севастополе, работал на заводах и стройках. Стихи начал писать с юношеских лет. В 1968 году Михаил переехал в Москву. Там в течение ряда лет он был участником известного литобъединения "Магистраль", которое вел поэт Григорий Левин. Работал машинистом башенных кранов на больших московских стройках и одновременно готовился к поступлению в Литературный институт им. Горького. Поступил на заочное отделение в семинар поэта Валерия Дементьева. В 1983 году защитил диплом. Публиковался в "Московском литераторе" и "Московском комсомольце", в Севастополе и в Тбилиси выходили сборники его переводов с грузинского и других языков. В 1993 году Михаил вернулся в Севастополь, где прожил последний период своей жизни и где умер в 2007 году.
Михаил Шор
Горевая пора умиранья,
У деревьев натруженный вид.
Облетит позолота познанья
И стволы до весны обнажит.
Узловатые старые пальцы,
Материнские руки ветвей
Долу клонятся, словно страдальцы,
У которых отняли детей.
Горевая пора увяданья.
Опустевший октябрь скрипит.
И надежда сродни состраданью.
И древесное сердце болит.
* * *
Возникло ощущение, что зря
Наполнена движеньем до отказа
Слепая жизнь, и в гущу сентября,
Как молот, тишина упала сразу.
И нету сил вот в этой тишине
Решиться на движение отныне,
И чей-то абрис в облачном окне
Вобрал в себя уныние пустыни.
И медленно, как будто бы во сне,
Я подниму тяжёлые ресницы
И вдруг увижу: чёрные синицы
Зигзаги чертят в белой пелене...
* * *
Светает. Синеет. Светлеет.
Лишь снег под ногами скрипит
Да сон за ресницами тлеет,
Да воздух в ознобе дрожит.
Примятые лица прохожих
Привычны, как свет или снег.
Привычно, убого, о, боже,
Вершится твой путь, человек.
Великая быль или небыль –
Завод, магазин и семья,
Буханка пшеничного хлеба
И спящая буковка " я ".
Свои венценосные крылья,
Что могут, как звезды, мерцать,
Грызун, и питон, и рептилья,
Успел ты навек потерять...
Но все же тревожные сны,
И злая тоска тебя гложет,
И мучит преддверье весны,
И я повторяю: но все же...
* * *
Как тёмен свод твоих небес,
Где звезды жёлтые горят,
Где чувства древние кипят,
Где обитает жёлтый бес.
Какая глиняных степей
И колких трав крутая смесь!
Какая царственных кровей
Покорная верблюжья спесь!
Люблю тебя и болью всей
В тебя, как в землю, я вхожу,
Из вещей глубины твоей
На вещи заново гляжу.
ПРИЗНАНИЕ Наташе
Только в сеточку черных ветвей
Упадёт невесомый снежок –
Сразу вспомнится чистых кровей
Филигранный лесной бережок.
Лес спокоен и нежно суров.
Я на том бережке упаду
В обжигающе-белый сугроб
И на миг, и на век пропаду…
Только выдоха быстрый туман
Прояснит во снегу полынью –
Обнажится тяжелый обман
У крутых перемен на краю –
Будто жить я могу без тебя,
Будто сладится что-то опять,
Будто жалкая наша борьба –
Это повод тебя потерять.
Только в сеточку черных ветвей
Упадет невесомый снежок,
Только вспомнится чистых кровей
Филигранный лесной бережок.
* * *
Как не сладившую с ролью,
(Все к тому ж)
Отпусти меня на волю,
Милый муж.
Оттерпя по сорок казней
За денек,
Знаю, нет тебя прекрасней,
Муженек!
За годиною година –
Там помру,
Но того, что плоть едина,
Не совру.
А кого душою холю,
То секрет...
Отпусти меня на волю,
Белый свет!
ТАНЕЦ ДЕТЕЙ
На буколической траве,
Купаясь в тихой синеве,
Танцуют дети под грибами,
Неловко шевеля губами…
Судьба, движеньями влекома,
Незримо вьется возле них
И обжигающе знакомо
От века отделяет Миг…
Так человечество веками,
Надежды пламень погасив,
О дне грядущем позабыв,
Танцует, шевеля губами.
РАДОСТЬ
Язык мой – пламени язык.
Огонь мой – трепетное тело.
Душа, как солнце, онемела,
Восторга сдерживая крик.
Я нынче вежливый, ничей,
Простой, внимательный прохожий;
Я в темень дней и в свет ночей
Вхожу, на всякого похожий.
Но не вмещается душа
Во всем великом белом свете –
Летит, галактики круша,
А в ней поют и пляшут дети…
СЕГОДНЯ
Пробираемся, комкая снежную слякоть,
Свет пронзает густую вечернюю мглу,
И от мокрого ветра приходится плакать,
проклинать этот снежный мучительный блуд.
Потеплела, припухла святая Россия.
Поищи в ней с иконы худое лицо!..
Щит в державных руках…Осененные силой
Сцены жизни и смерти далеких отцов…
Я шагаю в ночи среди мокрого мрака.
Ощущенья собачьи, и сам – как собака.
Подвывая, преследую светлую цель –
Колбасу, телевизор, жену и постель.
* * *
Влечет тропинок смута
Неведомо куда.
Присядем на минуту,
А может, навсегда?..
Скамейка и оградка.
Охапкою цветы –
Тюльпаны. И догадка –
Мол, отдохнёшь и ты.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ ЛЕОНОВИЧ
СКРЫТОЙ КАМЕРОЙ
В горенке бетонной
горе-двери тонки,
Детским плачем скована
жилистая длань,
Вместе с песьим брехом
лают перепонки
И от шума всякого
настроенье – дрянь...
Выходи-ка, молодец,
на садовы тропочки,
Разомни-ка, молодец,
косточки свои,
Изгони остаточки
от вчерашней стопочки,
Мускулы водицею
студеной напои.
Возвернешься в горенку
наново родившимся,
Веждой потеплевшей
оглядишь киот,
Все на том киоте –
от Сафо до Лившица –
Аввакум и Пушкин,
Шор и Дон-Кихот.
Дланью всемогущею
сжав стилище походя,
Канешь с головою
в горы и леса,
Кровь забродит бражная
и, немного погодя,
Зазвучит "Одойа"
на все голоса.
* * *
Неудержимо в вас перемещаюсь,
Когда в себе уже не умещаюсь.
Глазами вашими люблю и ненавижу,
Сердцами вашими неведомое слышу.
Переселяюсь в вас. Преображаюсь
И становлюсь неловок и тяжел...
И вдруг пойму – какую боль и жалость
В преображенье благостном нашел.
ОГОНЕК
В лабиринте души
Возникает свечение.
Не найдешь, не ищи –
Ощущение.
Рад бы жизнь отдать –
Чувство близкое –
Отыскать!.. Угадать!..
Высказать!
Белый жалобный огонёк,
Ночью бегающий по листьям.
Невдомек ему, невдомек,
Что он мог бы стать исполинским...
В первозданной обители звука,
На планете, мраком укрытой…
О, какая безмерная мука –
Рядом быть со звездой не открытой...
Тлеет... Трогает струны пепла...
Погибает нелепо!
Помоги, домчи, Пегас!..
Поздно... Погас...
