№4/1, 2010 - С праздником 1 апреля нас поздравляют
победители и лауреаты юмористического конкурса «Жизнь прекрасна»
Супрунова Светлана Вячеславовна родилась в 1960 году во Львове. В 1978 окончила среднюю школу, в 1983-м – медицинское училище. Два года работала медицинской сестрой хирургического отделения в Нестеровской районной больнице Львовской области. В 1985 году по направлению военкомата уехала в Афганистан, где три года проработала медсестрой в медсанбате (провинция Баграм). Окончила филологический факультет Калининградского государственного университета и Литературный институт имени М. Горького. С 1995-го по 2000-й год проходила воинскую службу в Таджикистане в звании прапорщика медицинской службы, затем девять лет работала старшим литературным редактором в книжном издательстве «Янтарный сказ» (Калининград). В настоящее время – начальник редакции Калининградского государственного технического университета. Имеет правительственные награды, член Союза писателей России с 1999 года, автор трёх поэтических сборников.
СВЕТЛАНА СУПРУНОВА
Х о л о д н о – г о р я ч о
И впрямь, в подкрашенном извёсткой
Её лице – какая соль?
Какая сладость в бюсте плоском,
В головке, стриженной «под ноль»?
-----
Ах, я не достоин такого подарка!
Я знаю лицо твоё, губы, плечо.
Я знаю, где холодно, знаю, где жарко,
Где сразу и холодно и горячо.
(Юрий Кублановский)
О штукатурше с чёлкой жёсткой,
Читатель, мне сказать позволь.
И впрямь, в забрызганном извёсткой
Её лице – какая соль?
Да грош цена её причёскам,
Она меня не охмурит.
Что толку в бюсте её плоском?
Притронусь – и меня знобит.
Приятель для меня старался:
«Есть дезинфекторша, изволь»,
Но прикоснуться я боялся
К головке, стриженной «под ноль».
Ходили дамы с шиком, блеском
И обольщали день-деньской:
Кто силиконовым довеском,
Кто – целлюлитным, боже мой!
Всё это нужно ли поэту?
Я увернулся от оков.
Жены и тёщи, к счастью, нету,
Зато есть тема для стихов.
Друзья, не надо слухам верить,
Что я люблю лишь суп харчо,
И у меня, спешу заверить,
В порядке там, где горячо.
Муки творчества
Всё мир я спасаю, всё духом скорблю.
Как сбросить мне эту обузу?
Я каждую ночь своим сердцем кормлю
Свою сумасшедшую музу.
(Николай Зиновьев)
Тревожные мысли по кругу неслись,
На глобусе выцвели краски.
Спасительных строчек, поди, заждались
В Гвинее, Фиджи, на Аляске.
Я грыз карандаш, я зачёркивал вздор,
Но муза явилась – о чудо!
И видя голодный, блуждающий взор,
Я выложил сердце на блюдо,
Печёнку, кишечника пару мотков,
Отрезана правая почка.
И вот не осталось уже потрохов,
А только одна оболочка.
И гладила муза свой круглый живот,
Мне с хищницей не было сладу,
И чтобы её подзадорить на взлёт,
Я бестию шлёпнул по заду.
Она натянула короткий подол,
Взмахнула крылами, зарделась –
И рухнула тут же на письменный стол:
«Прости меня, Коля, объелась!»
З а я в к а
Теперь бы каждому поэту,
В расчёт порядочность беря,
Раздать пора по пистолету,
И это было бы не зря.
(Вадим Корнеев)
Я не подумал, ляпнул сдуру:
«Пора, друзья мои, пора
Военизировать культуру
Для благоденствия пера!
В издательства наставить пушек,
Дать автоматы в культотдел,
К стене каких-то там Андрюшек,
Взять графоманов на прицел!»
Я сразу взбудоражил прессу,
Оратора являя дар:
«Поэтам выдать по Дантесу,
А мне ещё и гонорар!»
Не гонорар большой поэту –
Такое выдали в ответ!
«Читателям – по пистолету,
Корнееву – бронежилет!»
Л е р м о н т о в с к о е
Стоит одиноко на севере диком
Писатель с обросшею шеей и тиком
Щеки, собирается выть.
Один-одинёшенек он на дорогу
Выходит, внимают окраины Богу,
Беседуют звёзды (кавычки закрыть).
(Сергей Гандлевский)
И как это я оказался далёко?
На севере диком стою одиноко
(Из классики, скобку закрыть),
И шмыгаю носом, и плачу натужно,
Заросший щетиной (здесь скобок не нужно),
Уже приготовился выть.
Запрыгали скулы, задёргалось веко,
Меня затрясло – не узнать человека,
Моя задрожала спина,
А в горле-то спазмы, уже я заика,
И для объясненья подобного тика,
Конечно же, сноска нужна.
Пустыня внимала доверчиво Богу,
Пока выходил я один на дорогу,
Пока собирался я выть.
Звезда прошептала: «Кто сей созерцатель?»
Другая хихикнула: «Это писатель.
Немедля кавычки открыть!»
Польщена весьма
Январь со мной любезен, как весна.
Краса мурашек серебрит мне спину.
И, в сущности, я польщена весьма
Влюблённостью зимы в мою ангину.
(Белла Ахмадулина)
Со мной любезны очень сентябри,
Скажу ещё – любое время года
И даже суток; что ни говори,
Но самородков чувствует природа.
Подагра, диатез – болезней тьма,
И я терплю беспамятство горячки.
Мне нравится, что матушка зима
Так влюблена во все мои болячки.
Да что зима – мне даже пища льстит!
И я опять терплю, хоть очень больно.
Влюблённостью горчицы в мой гастрит,
Признаться, я до чёртиков довольна.
Спросите о поэзии меня,
Воистину бессмертны эти темы:
Краса запоров, сладость ячменя,
Уже рукой подать и до поэмы.
Я польщена собою и сама,
Меня и флюс и грыжа вдохновляют,
И только тем не польщена весьма,
Что лишь врачи стихи мои читают.
Д а ч н и к
Париж уже от каштанов рыжий,
Хожу и влюбляюсь в Париж понемножку.
Смешно, но вспомнил: вернусь из Парижа –
И надо будет копать картошку.
(Сергей Донбай)
Париж описывать я не стану,
Ни старый Монмартр, ни заморских красоток.
Я на поля Елисейские гляну –
И тут же вспомню свои шесть соток.
Джоконда в Лувре (смешно, конечно)
Улыбкой ехидненькой тёщу напомнит,
Анжерский замок, пожалуй, навечно
Тоской по грядкам меня наполнит.
У тёщи, знать, на лице досада,
В авоське пакетики с тмином, укропом.
«Редиску нонче посеять бы надо,
А он мотается по Европам!»
В Париже грабли я покупаю.
Кто не был во Франции, тот неудачник.
Ещё разочек на Запад слетаю –
Глядишь, уже не поэт, а дачник.
Правда друидов В начале новой перестройки
Я одному лишь только рад,
Что не оставил на помойке
Свой самогонный аппарат.
И что с того, что нету света?
Ярится чайник на плите,
И пусть не та уже планета,
Но баня – та, соседи – те.
-----
Смешными кажутся обиды,
Пустопорожними – слова…
Быть может, и правы друиды,
Что наши предки – дерева?
(Дмитрий Мизгулин)
Всё так переменилось резко!
Я с чердака спустился в сад,
И там начистил я до блеска
Свой самогонный аппарат.
Я приволок бидон и дрожжи,
Кузьмич подсыпал сахарку,
Довольно крякнул, а чуть позже
И я и он ушли в тоску.
Эх, перестройка, перестройка!
Недобрый век, и неспроста
Уже не та соседка Зойка,
И пышность форм её не та.
В её словах полно отравы,
Душа у Зойки не чиста.
Не те, не те сегодня нравы,
Но та – река, и баня – та,
И тот – бидон, и те – стаканы,
И самогон, и огурец,
Всё те же – в головах туманы,
Ну, и разборки под конец.
Забыл Кузьмич свои обиды,
И я и он – уже дрова.
Наверное, правы друиды,
Что наши предки – дерева!
Гастрономическая география Я бы в Томске томился,
В Туруханске струхнул,
На окно бы косился,
Опустившись на стул.
(Александр Кушнер)
Города изучаю
И жую беляши.
Я в Сахаре бы чаю
Насластил от души.
Съем я в Тете тетерю,
Выпью в Були бульон,
Я по атласу сверю
Свой дневной рацион.
В Гусь-Хрустальном румяный
Будет ждать меня гусь,
Я на стул, словно пьяный,
Тяжело опущусь.
Съев в Салайне салаку,
По стихам загрущу,
А пока Титикаку
Я на карте ищу.
П е р в а я Всё-то лучше, чем так –
Былинкой малой балдеть,
Да поганкой бледной на пне трухлявом сидеть,
Среди геев шастать, шустрить шестёркой,
Бабла искать,
Гнать пургу да фуфло шабить,
Да в сортире чужом икать.
-----
Одна – в Буэнос-Айресе живёт,
Другая Лондон топчет, третья – с горки
Спускается от городских ворот:
Она в Италии, но хочет жить в Нью-Йорке.