В детстве я дружил с соседским мальчишкой, жившим напротив, через дорогу. Однажды, зайдя к ним во двор, я ещё издали услышал, как его ругает отец. Меня поразила фраза, взвинтившая моё детское воображение: "Неужели ты до сих пор не можешь понять? – старался достучаться он до мозгов моего дружка. – Вот, ты видишь этот пистолет? У меня от него мозоли на бёдрах, как кость. Я не могу свободно никуда ни поехать, ни работать на приличной работе, чтобы обеспечить вам достойную жизнь. И если ты, мой сын, не можешь меня понять, кто меня поймёт?"
Ничего себе, пистолет! Когда Советы сажали людей за гильзу от револьвера. Было очень суровое время, середина шестидесятых. Придя домой, я спросил свою мать, почему Лаа (так звали отца моего друга) не может куда-то поехать или работать на хорошем месте здесь, и почему он вынужден всегда быть при оружии, рисковать собою. Вот тогда я и услышал это страшное слово "ЧIир", в переводе на наш язык – вендетта. По рассказам людей, знавших эту историю, было это в далекие двадцатые годы. Лаа было не многим больше десяти, когда он стал кровником, то есть человеком, пролившим кровь. И, как того требует адат – неписаный кодекс горских законов, он должен был быть убит или прощён его кровниками. Жить или не жить маленькому Лаа зависело от воли Аллаха и этих людей.
Произошла эта трагедия так. Чтобы похвалиться перед сверстниками, как это часто бывает в мальчишеских компаниях, маленький Лаа, отправляясь пасти баранов, однажды прихватил с собой дядин пистолет. В поле мальчишки поссорились, ссора переросла в драку. Лаа выхватил пистолет, скорее чтобы напугать, нежели его применить, но его соперник ухватился за ствол и потянул на себя. Тут и случилось непоправимое – грянул выстрел. Мальчишку спасти не удалось. А растерявшегося от неожиданности Лаа быстро увезли с места трагедии подоспевшие родственники. Несмотря на очевидность того, что кровь пролилась не по злому умыслу, а происшедшее было делом случая, послы и делегации, посылаемые с просьбой о замирении, каждый раз возвращались ни с чем.
Родственники убитого не хотели прощать. За маленьким Лаа началась охота. Несколько раз в него стреляли, устраивали засады, но всякий раз он оставался живым и невредимым. Так с этой враждой они и уехали в ссылку в Казахстан в 1944-м, и с ней же в 1957-м вернулись на Кавказ. Надеясь, что радостное событие – возвращение на Родину целого народа – смягчит души преследователей, родственники Лаа ещё и ещё раз устраивали многочисленные паломничества к дому своих кровников, но безуспешно. Простили его много лет спустя, но бедняге не пришлось вволю насладиться жизнью, свободной от погонь и засад. Через год после этого события, обрадовавшего и его и всех, кто знал этого необычайно доброго и бескорыстного человека, он умер.
Предупреждая читательские вопросы, я позволю себе маленькое метафорическое отступление.
Белый и чёрный цвет, хотя их и нет в спектре, всегда присутствуют в нашем сознании, начиная и завершая как цветовую гамму, так и нашу жизнь. Появляясь на свет, человек кричит, наверное, от испуга, вызванного обилием неожиданного яркого белого света, прервавшего его нахождение во мраке. Затем он окунается в море цветов: красный, оранжевый, зелёный и так далее. Радуясь, проходит по жизни, купаясь в её волшебных красках, переливающихся тысячами самых разнообразных тонов и полутонов, пока вновь его потухающее сознание не окутывает и убаюкивает глубокий мрак – чёрный цвет. Я немногим погрешу против истины, если скажу, что жизнь чеченца, отягощённого виной за убийство своего соплеменника, теряет все краски жизни. Он живёт лишь ощущениями, не видя всей красоты её многоцветия. Такое самоощущуние ещё раз подтверждает знакомые истины, что "страх есть ожидание зла" и что "ожидание зла хуже самого зла". Самое в этом страшное, что чеченец, гордящийся справедливостью, царящей в чеченском обществе, теперь становится как бы вне его: общество подписало лицензию на его отстрел.
Существуют десятки, а то и сотни былей и легенд, повествующих о проявлениях этого страшного обычая, о сложнейших психологических перипетиях в отношениях между людьми, оказавшихся в этих жестоких обстоятельствах. Наверняка в каждой чеченской семье живы воспоминания о том, как, кем и при каких обстоятельствах, включая мельчайшие детали, был их предками совершён акт возмездия или акт прощения. О неутомимости и мужестве мстителя, „взявшего свою кровь“, то есть отомстившего, рассказывают более охотно, нежели об актах, приведших к примирению сторон. Что тоже не случайно.
Общественное мнение играет огромную роль в чеченском обществе. Рассказывают, что на просьбу о прощении кровника, пострадавший ответил пришедшим людям так: "Видит Бог, я бы его простил, но вы же сами не простите его". Имелась в виду боязнь интерпретации его поступка в невыгодном свете, то есть попрек молвы вслед за прощением. Может быть, поэтому столь многотруден поиск решения, которое приводит к миру. Конечно же, и здесь, как и в любом другом человеческом обществе, есть свои хэппи-энды. Вот одна из былей, достойная, на мой взгляд, вашего внимания.
В старину один молодой человек после свершённого им убийства, отчаявшись добиться примирения, уехал со своей семьёй в далёкую Сирию. Там он поселился в глухом и безлюдном месте. Не смотря на предпринятые им меры предосторожности, он продолжал таиться и согласно обычаю соблюдать все правила приличия и уважения к своим мстителям, то есть: не появлялся в людных местах, вёл затворническую жизнь, не брился, не стриг волос и ногтей. Не выдержав такой жизни, жена однажды попрекнула его. "Эх, глупая женщина! – ответил ей муж. – Человек, которого я убил, был настоящим мужчиной и достойным воином, а его братья исключительно упорные и храбрые люди. Не думаю, что им не под силу найти меня даже здесь". А в это время, братья-мстители, оказывается, действительно настигли убийцу и, стоя под окнами, ожидали подходящего момента. Они услышали этот разговор, ворвались в хижину своего кровника и тут же простили его. Как мы с вами догадываемся, они пришли в такую даль не затем, чтобы простить. Побратавшись с ним, они вместе вернулись домой. Они действительно обладали благородством и мужеством, и, будучи благородными людьми сами, умели ценить эти качества даже в своих врагах.
На Кавказе за жизнь мужчины издревле была установлена предельно высокая цена, выше которой не может быть, – такая же жизнь. А за жизнь женщины – даже две жизни. И никакими „борзыми щенками“ откупиться было невозможно. Иначе бы этот бесценный дар Бога – жизнь человека, его достоинство и свобода – ценились бы здесь гораздо меньше и имели бы такую же цену, как у так назывемых цивилизованных народов. Старые люди рассказывают, что не остановленная вовремя, не взятая под общественный контроль месть уносила буквально в считанные часы сотни и сотни жизней ни в чём не повинных людей. В мгновенье ока опустевали целые селения, а вражда превращалась на долгие десятилетия, а то и века, в единственную цель жизни всей семьи или даже всего рода: "Страшен кинжал, сверкающий обоюдоострыми лезвиями на солнце, но ещё страшнее он в руках пришедшего в ярость чеченца". Наверное, этим объясняется сторожкость чеченского общества к любому акту насилия, наиболее тяжёлая степень которого – убийство.
В книге "Архипелаг ГУЛАГ" Александр Солженицын сделал попытку затронуть тему кровной мести в чеченском обществе. Надо признать, что ему удалось правдиво и правильно описать влияние этого фактора на поведенческие моменты и характер взаимоотношений чеченца с окружающими людьми. Чеченская вендетта, наверное, не самое главное явление в быту моего народа, но заслуживает того, чтоб вы постарались понять её суть. Как замечали многие, кому доводилось жить среди чеченцев, и мы повторим это ещё раз, чеченцы – народ, в среде которого общественное мнение имеет огромное значение. Мораль, которую чеченцы исповедуют, заключёна в адате – своеобразном своде законов, по которому они до сих пор живут. Рассчитывать на продажную власть и законы чужого народа, под гнетом которого они находятся последние полтора века, считается недостойным.
Кровная месть заключается в строжайшем и неукоснительном соблюдении следующих правил: если убит ваш родственник, вы обязаны отомстить убийце или простить его, как того требует обычай кровной мести (напомню: за женщину полагается две жизни). Иначе общество вас не поймёт и сделает свои выводы, которые вряд ли будут в вашу пользу. Уточняю: вас ждет позор и бесчестье. С вами не будут считаться, причём, вы будете это ощущать почти физически.
В процесс свершения мести или примирения оказываются втянутыми тысячи людей, на первый взгляд, ни сном, ни духом не причастных к происшедшему. Но это только на первый взгляд. Они связаны с происшедшим хотя бы тем, что с каждым из них может произойти нечто такое, где участие общества будет так же необходимо, как и в случае с пролившим кровь человеком.
Итак, трагедия произошла. Беспроволочный телефон ставит в известность об этом весь мир, по меньшей мере, ту шестую часть земли, где чаще всего можно встретить представителей нашего народа. Об этом событии узнают в течение нескольких часов. С этой минуты родственники и друзья убийцы стараются избегать встречи с родственниками и друзьями убитого. Если же такая встреча всё-таки произошла, то стороне виновника обычай предписывает уступить дорогу, всячески обозначая свою вину и почтительность к представителю пострадавшей стороны. Иначе это тут же будет истолковано как высокомерие и вызов. Если отношения между сторонами более близкие, то виновная сторона выражает соболезнование. О случившемся событии стараются говорить, как о несчастном случае, даже если оно произошло умышлено. О покойнике – только хорошее, об убийце – как о живом покойнике.
Убийца тем временем находится в недоступном месте, не должен появляться в общественных местах, стричь ногти и волосы, брить бороду, а родственники виновника ищут выход из создавшего положения. Возможно обращение виновной стороны к третейскому суду. Но если третейский суд их доводы отклонит, находя несостоятельными, то вина родственников убийцы в глазах пострадавшей стороны отягощается ещё больше и квалифицируется, как попытка уйти от наказания. Тогда виновная сторона вынуждена уже официально принять "Дов" (в данном случае – объявление войны).
При Советской власти, когда законы тоталитарного режима, казалось бы, не оставляли места для жизни, отличной от общепринятой во всей стране, чеченский народ (обратите внимание!) жил своей жизнью. Браки и разводы осуществлялись помимо ЗАГСов или Дворцов бракосочетаний, что было нетипично для других народов. Лишь когда рождался первый или даже второй ребёнок, женщина шла в бюро ЗАГСа, чтобы оформить документально то, что де-факто уже существовало. Вряд ли это было неприятием государственного закона как такового. Правильнее думать, что у чеченского народа для этого случая имелся свой вполне достаточный закон, чтобы не прибегать к закону, принесённому русской властью.
То же самое происходило в случае такого тяжкого преступления, как убийство. Советская власть могла дать убийце двадцать пять лет лагерей или оправдать его, но на отношения между людьми, представлявшими виновную и пострадавшую стороны, это никак не влияло. Они строго следовали своему закону. Отсидев положенный срок, виновный благополучно приходил домой, а вскоре его находили застреленным или убитым ударом ножа. Иными словами, срок наказания, данный русской властью, не учитывался.
Иногда потерпевшим удавалось подослать в тюрьму своего человека, то есть, кто-то из родственников садился в тюрьму за незначительное преступление, мстил, и возвращался, будучи выкупленным у властей. Чаще всего родственники убитого не давали показаний против убийцы, чтоб не ждать его из тюрьмы или не нести расходы на то, чтобы совершить суд где-то в лагерях Сибири. Это было бы неизмеримо сложнее, нежели подстеречь своего кровника в родном селе или в другом месте на воле. Государственный механизм правосудия здесь наглядно терпел фиаско. Понятное дело, что если не хотели давать показания потерпевшие, то от других людей, даже бывших очевидцами преступления, получить показания было и вовсе невозможно.
Однако вернёмся к выше изложенной ситуации. Родственники убийцы прилагают титанические усилия, чтобы примирить людей. Да-да господа, примирить. Известно, что большевики на заре Советской власти прибегали к тому, что теперь именуется народной дипломатией. Для урегулирования случаев кровной мести была создана целая комиссия по примирению. Успешно проведя несколько десятков дел, большевики решили работу комиссии поставить на поток, но дело тут же потерпело крах потому, что межчеловеческие отношения, как известно, вопросы деликатные и грубого вмешательства не терпят.
В традициях кровной мести и примирения заложена целая философия чеченского общества. Я постараюсь привести некоторые из известных мне примеров по примирению и подготовке к этому процессу. Через призму этого явления мы с вами можем лучше понять маленький чеченский народ, который на глазах у изумлённого мира восстал против ядерной державы, полвека державшей в страхе весь земной шар. Так вот, человек, совершивший убийство другого человека, отобравший у него жизнь, которую, по разумению моего народа, кроме господа Бога, её давшего, никто не имеет права отнимать, становится предметом пристального общественного внимания. И не только убийца, но и все его ближайшие родственники по мужской линии. В зону самого пристального внимания попадает и сторона потерпевшая, а также все факты и обстоятельства, сопутствовавшие этому чрезвычайному событию.
После установления личности убийцы и всех мельчайших подробностей происшествия старшие, самые близкие убитого, пригласив на совет старейшин своего рода, восстанавливают перед ними истинную картину случившегося. Затем совместно делается ретроспективный анализ взаимоотношений между семьями пострадавших и убийцы. Если они безупречны и нет какого-либо основания судить о происшедшем как об акте возмездия, выносится решение: объявить семейству убийцы "дов" - состояние войны. Для этого делегация, чаще всего из нейтральных людей, в составе которой непременно должны быть один или два пожилых мужчины, извещают главу семьи или старшего из рода убийцы о том, что произошло, имя и принадлежность к роду человека, которого убили, и что с этого часа оба рода находятся в состоянии войны. Завершают визит просьбой не расценивать действия, направленные на возмездие, как коварство или подлость. Затем делегаты, извинившись за плохую весть, которую они вынуждены были принести, откланиваются.
Обычно в таких случаях виновная сторона задолго до прихода делегации бывает уже осведомлена обо всём произошедшем и, если у неё есть какие-то оправдательные доводы, заявляет о них тут же. Тогда дело принимает другой оборот. В случае, когда имеются достаточные основания для неприятия войны, их следует изложить, и дело переходит в руки привлечённых со стороны и устраивающих обе стороны судей-знатоков традиции. До решения, которое будет вынесено этим судом, никакие действия предпринимать не принято, хотя обе стороны ждут этого решения в сильнейшем напряжении. Однако сколь бы ни был виноват убитый, ко всем представителям его рода при встрече, если её невозможно избежать, всем, представляющим сторону рода убийцы, до объявления решения третейского суда обычай предписывает оказывать максимальное уважение и почтение.
Человек, принимающий делегацию, пришедшую со столь страшной миссией, как объявление кровной мести (а им должен быть старший из семейства убийцы), обязан проявить максимум уважительности к послам. Обычно, принимая вызов, послам отвечают так: "Мы очень сожалеем, что так случилось. И если бы на то была наша воля, мы бы сделали всё от нас зависящее, чтобы предотвратить гибель этого, вне всяких сомнений, достойнейшего человека (каким бы негодяем не был убитый), но поскольку случившегося не вернуть, просим разрешить нам хоть как-то помочь семье покойного, присутствовать на "тезет" (обряд приёма соболезнования по убитому) и т.п. Мы будем стараться, чтобы между нами был мир" и т.д.
Конечно же, помощь семье пострадавших от виновной стороны решительно отклоняется, и война вступает в свою действенную фазу. Сразу же, вслед за ушедшей делегацией, объявившей кровную месть, виновная сторона отправляет ответную делегацию к старейшинам пострадавших. Это также люди из нейтральных семейств. Они обращаются к мстителям с просьбой не трогать невиновных, мстить только тому, чья рука виновата (кюг бяхки вег - чеч.) в свершившемся. Обычно просьбу удовлетворяют, хотя и здесь бывают свои исключения. В некоторых чеченских тейпах существовал такой обычай: тут же убивали лучшего и самого видного члена из семейства убийцы, не тратя усилий на поиски виновного, и после этого выражали согласие к миру. Обычно такой поступок не поощрялся моим народом и повсеместно осуждался. Поэтому такое проявление вендетты не получило дальнейшего развития. Подобные опрометчивые поступки со стороны пострадавших приводили к огромному числу жертв с обеих сторон, да и родственникам убитого не приносили морального удовлетворения.
После обмена делегациями каждая сторона прилагает усилия для скорейшего решения уже обозначенной проблемы. Секретные службы всего мира позавидовали бы оперативности действий родственников с обеих сторон, – одних, чтобы отомстить, других – чтобы не допустить дальнейшего кровопролития. Оно и понятно, и там и здесь речь идёт о человеческой жизни.
Пострадавшие образуют из самых близких и толковых людей маленький следственный комитет по розыску убийцы. Они рассылают своих людей везде и всюду, где, по их предположению, может скрываться убийца. Нанимают разведчиков (айк), щедро оплачивая их услуги. Виновная же сторона не менее оперативно начинает работу по выявлению путей подхода к замирению. Во всей Чечне, а если надо, и вне её пределов идёт поиск авторитетного человека, к мнению которого могут прислушаться потерявшие близкого человека. Через родных, знакомых, друзей выявляются люди, которые, если и не решат проблему целиком, то хотя бы как-то смягчат сердца суровых мстителей. Идёт кропотливая работа по созданию механизма, который сможет уравновесить дисбаланс, возникший в их обществе, снимет напряжение с множества людей, вынужденых жить с проблемой, навязанной им их незадачливым родственником или однотейповцем. Муки раскаяния и страха за свою жизнь, испытываемые человеком, совершившим убийство, в чеченском сообществе многократно увеличиваются от неудобств, страданий и материальных затрат, причиняемых последствиями его поступка близким и друзьям.
Идёт изнурительная, выматывающая всех борьба, борьба за мир между тейпами, за жизнь, за сохранение человеческого достоинства, когда большое значение имеют уважение, дружба, авторитет, увещевания, ненависть, злоба. Днём и ночью, не зная выходных и праздников, без устали работает институт народной дипломатии. Здесь учитывается всё: высокие связи, родственные и дружеские отношения, житьё в ссылке и лагерное минутное знакомство на пересылке, снохи и родственники снох, а уж зятья задействованы со всеми потрохами. Короче, любая мелочь рассматривается на предмет её годности в этом неимоверно трудном деле. И вот наступает время, когда, по мнению участников этого грандиозного даже по современным меркам процесса, должно свершиться чудо. Сотни машин, автобусов с битком набитыми в них людьми, собираются вместе неподалеку от дома, где живут пострадавшие. Выстраивается пешая колона. Во главе её самые авторитетные люди – старейшины, повидавшие на своём веку много разного и имеющие в республике солидное имя. Среди них и религиозные авторитеты, и люди, снискавшие в народе уважение своей добродетелью. Где-то в толпе ведут и кровника. В старину его символически заворачивали в саван и приносили на носилках, предоставляя право убить или помиловать родственникам убитого. В современном варианте небритого и нестриженного многие месяцы убийцу приводят в толпе с мешком на голове. Убийцу заблаговременно готовят к этой церемонии, ибо в современных условиях сложно соблюдать обычаи в точности. Имеется в виду недопустимость стрижки волос, ногтей, бритьё бороды. То есть, за несколько месяцев до церемонии идёт подготовка типажа.
И вот эта колонна людей медленно, с религиозным пением начинает двигаться к дому пострадавших, но близко не подходит. У ворот дома их ждут старейшины семьи убитого в окружении многочисленных родственников, как с мужской, так и с женской стороны. В случаях неумышленного убийства, например: автокатастрофа по вине водителя, или наезд, или непроизвольный выстрел из оружия, находившегося в руках одного из друзей, и т. п., – выполняется такой же ритуал, но зачастую родственники убитого, учитывая отсутствие злого умысла у убийцы, не допускают этого. В других случаях, что тоже очень часто бывает, при очевидной ненамеренности случившегося пострадавшие сразу объявляют виновнику: "Нам никаких оправданий не нужно, мы сами внимательно во всём разобрались. Это воля Всевышнего. Ты не виновен. Отныне ты наш брат, ты нам будешь так же близок, как ушедший от нас. Иди с миром". Но, несмотря на такой исход, этикет требует от виновника до конца своих дней быть признательным и выказывать свою благодарность явными знаками внимания.
Ну, а если всё идет не так гладко, тогда старики, возглавляющие процессию, останавливаются на почтительном расстоянии от дома пострадавшего. Все пришедшие стоят, понурив головы, лишь старики, стоящие впереди ведут себя свободнее. Но какая это свобода! Нужно видеть этих непоколебимых гордых старцев с полной достоинства осанкой, вынужденных умолять и просить, а иной раз и встать на колени. Конечно же, сразу найдутся скептики, которые мне не поверят и будут по-своему правы, потому что чеченец на коленях, это явление немыслимое. И я готов согласиться с ними, но с одной поправкой: чеченец не стал бы на коленях вымаливать жизнь, если бы речь шла о его собственной жизни, но когда речь идёт о жизни близкого человека или друга, чеченец пойдёт на многое.
Так вот, остановившись на почётном расстоянии от стоящих у своих ворот представителей пострадавших, они просят у них разрешения приблизиться, чтобы изложить свою просьбу. Опять-таки повторюсь, если процедура подготовлена, то она исполняется технически очень чисто, но не думайте, что степень накала напряжённости от этого меньше. Ничуть не бывало.
Приблизившись, старики здороваются на расстоянии и приступают к исполнению своей многотрудной задачи. В самых изысканных тонах, на какие только способен оратор, а надо Вам сказать, что здесь действительно можно услышать такие перлы красноречия, такую убедительную логику, которую даже Цицерон не постеснялся бы признать своей. Оратор громким голосом перечисляет достоинства и добродетели людей из фамилии пострадавших, вспоминает о случаях сто- и двухсотлетней давности, где они отличились, продемонстрировав благородство, мужество и храбрость, так высоко ценимые в чеченском народе. Заметьте, что все эти истории люди хранят в памяти, передавая их от отца к сыну в устной форме, потому что все чеченские письменные памятники, в том числе рукописи, книги и проч., русскими периодически (каждые тридцать-тридцать пять лет) тщательно уничтожались. Обязательно должны быть подчёркнуты благородство, мужество и храбрость. Ни у кого из пришедших сюда просить за виновника не должно быть ни тени сомнения в том, что пострадавшие способны отомстить обидчику, то есть взять свою кровь. В речи оратора должна также совершенно чётко прослеживаться преемственность поколений – связь нынешнего поколения с теми, кто достойно завершил свой путь и оставил после себя достойные примеры для подражания. Также должны быть перечислены, строго соблюдая иерархию, имена всех мужчин с пострадавшей стороны, а более или менее заметных в обществе перечисляют, разумеется, с эпитетами, подчёркивающими их достоинства. Затем перечисляют исторические примеры решений, подобных настоящему случаю, проводят аналогии и, наконец, в заключительной части своей речи плавно переходят к главному, к просьбе, с которой они пришли: "Уважаемые и благородные такие-то, вас знает весь народ, ваше мужество, благородство, доброту и т.д. Ради Бога, ради Создателя нашего, ради всех его апостолов и пророков... Идёт упоминание имён Мухаммеда (да приветствует его Аллах!), Иисуса Христа (да приветствует его Аллах!), а так же пророков Авраама, Исаака и Моисея (да приветствует их Аллах!), от имени всех немощных стариков, слабых женщин и детей, ещё не знающих языка, от имени собравшихся здесь многих тысяч мужчин, а также от имени всего чеченского народа, просим вас, простите этого человека!"
Оратор замолкает. Взоры всех присутствующих устремляются на стоящих на почтительном расстоянии от процессии представителей пострадавшей стороны. Обычно это бывают не брат или отец убитого, хотя и они присутствуют тут же, а старейшие в их роду. Иной раз, речь оратора производит на всех присутствующих без исключения такое колоссальное впечатление, что даже мужчины не скрывают слёз восторга. Волны изумления и восхищения прокатываются по толпе от услышанной чудесной истории или красивейших оборотов речи. Бывали случаи, когда талант оратора был столь велик, а логика его речи настолько безупречна, примеры так прекрасны, и всё это подано с таким неповторимым искусством оратора, что приводило окружающих в совершенное смятение. Пострадавшие со слезами обнимали пришедших виновных, прося у них прощения за страдания, которые они перенесли в связи с этими событиями.
И вот, когда блестящая и совершенная во всех отношения речь завершена и оратор замолк, тысячи пар глаз неотрывно смотрят на (к примеру) маленького тщедушного старичка, которого в другой раз и не заметили бы. Наступает звонкая тишина, напряжение растёт на глазах, кажется, что стоят не живые люди, а их застывшие по мановению жезла волшебника изваяния. Кажется, что время в эти минуты остановилось. Даже птицы на деревьях перестают щебетать и беспокойно озираются по сторонам, как будто ощущают мощные токи напряжения, струящиеся из толпы. Наконец уста старца размыкаются, шелестят какие-то первые слова. Обычно их никто не слышит. Люди от напряжения зачастую пропускают их, переглядываются и переспрашивают друг друга шёпотом. Старец же, сделав таким образом первый шаг, приводит в порядок голос и более отчётливо произносит, смотря прямо перед собой: "Ради Господа нашего и его пророков, исполняя вашу просьбу, желая между всеми людьми мира, а не вражды, я такой-то и такой-то из такого-то рода от своего имени, от имени своего рода и от имени будущих поколений своего рода прощаю такому-то его вину".
"Вити, вити, вити!" (простил, простил! – чеч.). Тысячи разных голосов в одну секунду подхватывают это слово и разносят далеко вокруг. Волна вздоха, облегчения, словно электрический ток, пробежав по толпе, возвращается огромным валом благодарственных восклицаний, исторгнутых из тысячи сердец. Громадное напряжение, копившееся столько времени, спадает. Слышатся крики радости и облегчения, женский плач. Дай Бог, чтобы подобные мероприятия всегда кончались таким образом!
Виновного с мешком на голове выводят из толпы, подводят к пострадавшим, и те под дружный стон облегчения, одобрительный гул и слёзы толпы, снимают с головы мешок, обнимают и уводят его к себе в дом, сопровождаемые восклицаниями благодарности из тысячи уст за благородство и мужество одновременно. Люди обнимаются, поздравляют друг друга с успехом, громко выражая восхищение только что происшедшим перед их глазами. Перед длиной шеренгой людей из числа близких пострадавшего проходит строй из числа близких виновника. Они жмут друг другу руки и обнимаются. Между тем специально выделенные для этого люди исполняют технические моменты примирения: бреют голову прощённому, несут в дом пострадавших разные подарки, деньги. Сгружают с машины быка, которого сегодня же зарежут для угощения многочисленных гостей. После этого радостные люди с чувством исполненного долга и с таким огромным облегчением, словно невидимая гора свалилась с плеч, расходятся. Пройдёт ещё несколько дней, и род виновника, как минимум, торжественно зарезав, быка, пригласит к себе в гости своих недавних смертельных врагов, чтобы окончательно сгладить трагическое недоразумение, возникшее между ними по воле судьбы.
Но бывает и по-другому. Несмотря на то, что оратор произносит речи, от которых начинают трескаться камни, несмотря на то, что вся толпа падает ниц, пострадавшие с каменными лицами отказываются выслушать их, и, поблагодарив их за труды, просят пришедших во главе этой процессии старейшин более не беспокоиться и не докучать им бесполезными просьбами. Получивши отказ, просители применяют различную тактику. Иной раз, услышав отказ, они всё же просят пострадавших разрешить им придти ещё раз. В этом заключена своего рода хитрость. В обычае кровной мести фактор времени исполнения возмездия не играет большой роли. Важен принцип неотвратимости его. Мстят через год, десять, сто лет, как получится. Регулируется этот принцип выработанными за тысячелетия нормами и правилами. Чеченские пословицы учат в этих случаях: "Не спеши, но и не забывай; самое сладкое блюдо для души – месть; месть – блюдо, которое подают в холодном виде". Пострадавшая сторона, не отказавшая им в очередной попытке, тем самым вселяет надежду в сердца виновников и сама попадает в зависимость от этого разрешения. Люди приходят спустя некоторое время ещё и ещё раз, бросая свои дела, тратя время, собираясь со всех уголков страны. Но если дано согласие на повторную встречу, люди не оставляют надежду разрешить возникшую проблему мирным путём. К процедуре, подобной той, которую мы описали, прибегают и в случаях других преступлений, совершённых в чеченском обществе.
По мнению чеченцев, среди различных факторов, могущих способствовать примирению, часто огромную роль играет личность человека, возглавившего эти мероприятия, его авторитет и имя в народе, и, конечно же, его способность вести это необычайно сложное и тонкое дело. Имя в Чечне всегда значило очень много. В этой связи будет уместным привести лишь одно из многочисленных имён, назвать одного из носивших с высочайшим достоинством звание Старейшины Чечни. Это Абдурахман, сын Гапура из Верхнего Наура, потрудившийся на этом поприще и снискавший заслуженную славу в народе своей мудростью и необыкновенным красноречием. Уважение народа к нему было столь велико, что некто, услышав о том, что Абдурахман собирается прийти к нему во главе процессии и просить о прощении кровника, немедля прислал человека к Абдурахману с просьбой, чтобы тот не утруждал себя дорогой, потому что ради него он прощает своего кровника. Чтобы почувствовать всю значимость этого необыкновенного события, я думаю, не обязательно быть чеченцем.
Дабы не обременять читателя описанием биографий и славных дел таких личностей, или общественных условий, сформировавших эти биографии, я приведу лишь два кратких и лишь на первый взгляд простеньких эпизода, которые наглядно показывают, как они берегли своё имя и как достигали вершин своего авторитета. Однажды для принятия важного решения нужно было пригласить на совет одного старца. Посланный за ним увидел, как старец старался подманить отвязавшуюся лошадь, протягивая ей пустую горсть. Он не стал отвлекать старца от его занятия, а вернувшись, рассказал собранию о том, что увидел, и добавил: "Если этот человек способен обмануть бессловесное животное, то людей обмануть тем более не постыдится. Я не стал его звать". И чеченские старейшины приняли его довод. Другой эпизод. Однажды Абдурахман стоял на остановке, дожидаясь попутной машины. Было это в советское время. Вдруг рядом остановился "бобик" (первый советский джип). Из машины выскочил начальник КГБ района, власть по тем временам в районе, можно сказать, выше некуда. Уважительно распахнув перед старцем дверь автомобиля, он почтительно предложил подвезти его. Абдурахман вежливо отказался, сказав, что по приезде в село трудно будет объяснить людям, что в эту машину он сел именно здесь, на дороге. Это был не только образец заботы о своей репутации, но и показатель отношения чеченского народа к антинародной власти. Вот из таких людей издревле формировался институт старейшин в Чечне, регулирующий и в современном чеченском обществе соблюдение таких древних обычаев, как, например, вендетта.
Мой опус вызвал бы массу недоуменных вопросов и был бы непонятен, если бы я опустил одну интересную деталь, наблюдающуюся в исполнении этого весьма сложного дела, как вы и сами теперь, наверное, убедились. Вы не поверите, но это факт. Из всех народов чеченцы не мстят только русским, хотя русские прилагают огромные усилия, чтобы утвердить в сознании международной общественности совершенно противоположное мнение.
Для чего это нужно русским? Отношение России к Чечне и чеченцам бесмысленно жестокое, безобразное и гадкое, образовало, как представляется мне, глубочайшую пропасть между нашими народами. Вот она-то, эта пропасть, и не даёт России покоя четыреста тридцать с гаком лет со времени её первого контакта с чеченцами. Для подтверждения абсолютной достоверности такого утверждения призову на помощь свидетеля, непременно русского (чтоб не обвинили в симпатиях к "террористам") и, безусловно, честного, возразить которому невозможно. Итак, граф Л.Н. Толстой, "Хаджи - Мурат".
Аул, разоренный набегом, был тот самый, в котором Хаджи-Мурат провел ночь перед выходом своим к русским.
Садо, у которого останавливался Хаджи-Мурат, уходил с семьей в горы, когда русские подходили к аулу.
Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена.
Сын же его, тот красивый, с блестящими глазами мальчик, который восторженно смотрел на Хаджи-Мурата, был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой лошади.
Он был проткнут штыком в спину.
Благообразная женщина, служившая, во время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди рубахе, открывавшей ее старые, обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла.
Садо с киркой и лопатой ушел с родными копать могилу сыну.
Старик дед сидел у стены разваленной сакли и, строгая палочку, тупо смотрел перед собой. Он только что вернулся с своего пчельника. Бывшие там два стожка сена были сожжены; были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные абрикосовые и вишневые деревья и, главное, сожжены все ульи с пчелами.
Вой женщин слышался во всех домах и на площади, куда были привезены еще два тела.
Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная скотина, которой нечего было дать.
Взрослые дети не играли, а испуганными глазами смотрели на старших.
Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мулла с муталимами очищал ее.
Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение.
О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти.
Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.
Перед жителями стоял выбор: оставаться на местах и восстановить с страшными усилиями все с такими трудами заведенное и так легко и бессмысленно уничтоженное, ожидая всякую минуту повторения того же, или, противно религиозному закону и чувству отвращения и презрения к русским, покориться им.
Старики помолились и единогласно решили послать к Шамилю послов, прося его о помощи, и тотчас же принялись за восстановление нарушенного.
Прочитали? Перечитайте ещё раз! В Чечне в последние десятилетия постоянно происходят подобные события. Применительно к последним годам в описании Толстого ничего не нужно менять. В стране, где государствообразующей нацией являются русские, с завидной методичностью вот уже на протяжении 436 лет уничтожают все памятники зодчества и письменной культуры чеченцев: книги, рукописи, пиктограммы, петроглифы, здания. Представьте себе: на территории в двадцать тысяч квадратных километров нет ни одного жилого дома старше сорока-пятидесяти лет. Конечно, европейцам трудно это понять, они ведь не жили по соседству с православными христианами России. Но чеченский народ научился хранить свою историю в устном народном творчестве, передавая её от отца к сыну. И каждый хорошо помнит тысячелетнюю историю своего народа и многовековой давности историю своего рода.
Именно поэтому не хотят чеченцы удостаивать русских не то что местью, но даже жалобами в международные судебные инстанции. По глубокому убеждению чеченцев – этого „странного" народа, чтобы стать их врагом, мало иметь многочисленную рать, танки, самолёты и ядерную бомбу. Личность врага, оказывается, должна быть еще и носителем таких духовных ценностей, как мужество, благородство, культура и т.п. По мнению чеченцев, убийство в качестве проявления мести носителя всех вышеперечисленных качеств не может быть поставлено в один ряд с уничтожением русского агрессора. Спросите любого русского солдата, кто его дед? Хорошо ещё, если он знает имя человека, породившего его. Считать своим кровником вечно пьяное и вечно голодное злое существо, не знающее традиций и культуры своей родины, порой плохо владеющее родным языком, но убеждённое в своём праве решать судьбу Чечни и чеченского народа? Какая заслуга в том, чтобы убить такое существо? Завтра уже никто не вспомнит о нём, разве что для того, чтобы получить за него гробовые. Да, чеченцы вынуждены убивать, защищая своих детей, женщин, стариков, свою землю, но это не месть, а самооборона.
Однако, будь я в совете чеченских старейшин, я всё-таки добивался бы (как говорится, для пользы дела) некоторого отступления от этих незыблемых, как Кавказский хребет, правил. Раз русских так мучает непризнание их чеченцами за людей, достойных быть врагами, то я бы на месте чеченских старейшин для определённой категории русских всё-таки эту планку опустил. Я бы признал некоторых из них за людей, подлежащих мести чеченцев, – я имею в виду политиков и генералов, организовавших эти две чеченские войны. Таких, в общем-то, немного. Думаю, что и русский народ не противился бы объявлению этих виновников массовых убийств чеченцев объектами чеченской мести. И чеченцы решили бы раз и навсегда проблему русско-чеченских отношений, а заодно помогли бы русскому народу выяснить свой извечный национальный вопрос "кто виноват?". А чтобы чеченцев не обвиняли в дикости и варварстве, предоставил бы этим преступникам возможность апелляции в прибалтийских и в чеченских судах с оговоркой, что решения обеих названных инстанций должно иметь совокупную силу. А почему бы и нет? Ведь сумели же евреи обернуть этот обычай, поставленный чеченцам в упрёк как "дикий", в современные цивилизованные одежды и спокойно по одному, как рыбок, вылавливают всех виновников Холокоста. Евреи, я понимаю вас!
23 октября 2007 г.
От редакции: предоставив вышеназванному автору страницы нашей газеты для опубликования этого материала, мы не намерены здесь ни полемизировать с ним, ни давать оценку его взглядов. Однако это не означает наше согласие со всеми его высказываниями. Редакция с готовностью предоставит читателям возможность изложить свою точку зрения по затронутым в этой публикации проблемам.
