Разноязычные...
И что с того? Пускай!
Пускай судачат люди, что не пара...
Эх, если б они знали, как близка
мне песня, что поёшь ты под гитару...
Ещё разок...
ещё давай шансон!
Язык твой серебристый и тягучий...
По капельке вбираю я озон
зачатых во взаимности созвучий...
А голос...
и знаком, и не знаком -
грассирующей бабочкою в танго...
О, если б только знал ты, как легко
заглатываю нежную приманку!
ЮРИСПРУДЕНЦИЯ… ЛОГИСТИКА…
Юриспруденция... логистика...
звучат, как проповедь, слова...
А на забытой богом пристани
лишь запыхавшийся трамвай.
И в плутоватом супермаркете
слегка просроченный продукт... Есть и у нас свои Поярковы,
кто вместо "sveiks" "how d'ye do"
теперь бормочет в сытом Лондоне,
шурша валютой у Big Ben.
Сосново-дюнными красотами
упиться в стельку... без проблем...
уйти в глухое "пианиссимо",
тебя баюкая в стихах...
Юриспруденцию с логистикой
куда б подальше запихать?
ПОЛНОЧНЫЕ СТИХИ
Ладонь на лбу.
Полночные стихи.
Улыбка в зеркале.
Усталая.
Для форсу.
Чай перед сном.
А может быть, кефир.
Покой.
Смятение.
Мечты.
Противоборство.
Нет, не сейчас.
Недельный строгий пост.
Порез на пальце. Уже зажил.
Не заметен.
Бред всемогущ.
Рассудочность - курьёз.
Окошко в доме.
Что напротив.
Шибко светит...
ДЕВОЧКА С ЛУКАВЫМИ ГЛАЗАМИ
Иринке
Девочка с лукавыми глазами,
с ямочками тёплыми у губ
звёзды на травинку нанизала...
"Можно я комету запрягу?
Ждёт меня на лунном перекрёстке
добрый и отважный визави
родом из Марселя или Осло.
Он мне на мобильник позвонил."
Девочка не ропщет. Ей не к спеху
прыгать в галактическую хлябь.
Ключиком заводит свой перпетуум,
тумблер на режиме "Вуаля".
Через переходы, турникеты
юркнет с рюкзачком астральных тайн...
Вот и долгожданная комета!
Может, лучше всё-таки Иван?
БЕЛОЕ КИМОНО
В атласном белом кимоно,
сложив ладони кротко,
вошла в незапертую дверь.
Там ты с утра ваял.
С плеч соскользнуло полотно.
Смутился скульптор: "Вот как?
Сюда пожалуйте, ма шер."
Чай с мёдом и халва.
Из клетки ушлый какаду
брюзжал в привычном трансе.
В углу забытый натюрморт.
В кувшине алый мак.
А подо мною старый стул казался троном царским,
когда властитель нежный мой
мял глину так и сяк.
На стенах братец Хокусай
всё с той же самой Фудзи -
пейзажи тонкие гравюр
роднее и родней.
Была не толще волоска
та нить... не прикоснуться...
В твоих руках мадам Лямур
дышала, мой Роден...
ВОЛШЕБСТВО РАЗГОВОРА БЕЗ СЛОВ
На палитре засохший акрил,
красно-сине-зелёно-белёсый.
Я срезаю цветные бугры
канцелярским ножом...
Как всё просто!
Был когда-то пастозным и сочным
этот тон,
а теперь сух и вял.
И водою его не размочишь -
для искусства, увы, он пропал...
Новый день, свежих замыслов чудо,
сумасбродство горячих мазков,
филигранная точность этюдов,
дерзкий Запад и томный Восток...
Снова радуги арфовый звон
над омытой купелью
палитрой.
Волшебство разговора без слов
под присмотром
святых Одигитрий...
ОНА НЕ ЖИЛА, А ЛЕТАЛА…
Она не жила, а летала
над строгой разметкой кварталов,
над парками и автострадами,
над Рижским заливом...
Не странно ли
в бинокль разглядывать лица
гостей и хозяев столицы
идущих, сидящих, болтающих,
целующихся, загорающих?
Всё видно:
на Марияс пробка,
на рынке картошка, морковка,
салон антикварный с картинами,
в парламенте Берзиньши, Плинеры,
сияет собор Кафедральный,
и "Гамлета" в "Дайлес" играют.
Но главное, самое важное,
что видит душа бесшабашная,
того гражданина спешащего
в грядущее из настоящего.
Он ей улыбнулся, кивнул
и тоже шагнул в синеву...
СО МНОЮ РЯДЫШКОМ ПРИСЯДЬ…
Не нужно слов замысловатых,
со мною рядышком присядь
на стул, на краешек кровати...
Споём весне мы исполать.
Ты глянь, в небесной кровле лунку
упорно точит ярый луч...
Иди ко мне, себя не мучь,
орешки сладкие похрумкай.
