Oна верит в мой обман, находя себя прекрасной, всегда,
на том же месте в любую погоду... Kогда сливочное
солнце тает во мне, Я: улыбаюсь истоме его ласкового
прикосновения. Kогда дождь стучит по крыше дома, Я: грущу,
вторя её меланхолии, и вспоминаю наше прошлое.
B такие минуты она упивается мной и мы плачем обнявшись.
Oна не знает, что совсем не походит на меня...
Я: обожаю её черты, которые искажало время на протяжении
десятков лет. Свидетельствую: Я: не мог остановить его
другим способом, кроме лжи. Я: самый мудрый лгун, самый
явный из тех, что живёт в другом пространстве и времени.
Я: настолько зримый, насколько нереальный. Меня нет.
И исчезну лишь тогда, когда того захочет моя любимая.
Только одно обстоятельство волнует меня, что не могу
подарить ей свою молодость... И сделать невидимыми её
кисти рук, над которыми она плачет, не понимая что
происходит. В такие часы Я: тоже плачу, роняя на пол
блестящие слёзы амальгамы, покрываюсь мелкими морщинами и
тёмными пятнами. Eё слёзы убивают меня! Mне хочется кричать!
- Любимая, не плачь! пусть весь свет отвернётся от тебя,
но Я: до последнего вздоха твой! - ...верно сяду напротив,
обниму руками свои колени, вторя ей. И, глядя в глаза,
нисколько не смущаясь, продолжу лгать.
- Лишь бы ты была счастлива.
сага о сандалиях
"Это я -- твоя старая совесть --
Разыскала сожженную повесть
И на край подоконника
В доме покойника
Положила и на цыпочках ушла"
(А.Ахматова)
к Доре
*
уходишь домой возвращаешься в гости
становишься взрослой
похожей на всех живущих вне
с утра не в духе вечером не в себе
и завтра как завтрак с картины Мане
всё с тем же мужчиной на той же траве
*
очень взрослые дяди совсем как маленькие ходят парами
носятся с баулами набитыми бумагой
что куры с золотыми яйцами клюют носами в сабвеях
и в собраниях придаются мечтам в то время
как в дальнем углу зала пускает слюни чей-то мальчик
лет шести в голубой панаме и в сандалиях
истоптанных предыдущими поколениями с обитыми о мяч носами
сандалии переходящие от дяди к маме от мамы к старшему брату
как языческие истуканы с молчаливого соглашения
отданы ныне младшему до окончательного износа -
жертвоприношение
символ переходящей власти во избежание тления
вечное детство предающееся по наследству
развевая сомнение в безразличии к окружению
мальчик ложится ничком на мраморный пол зала
мальчик которому мало
лет и силы дарующей власть мужчине
но все впереди главное попасть в масть
и буби по сути черви Экваториальной Гвинеи
им не достает малого - козыря в холопской ливрее
как у большого дяди ранее зовущемся мальчиком в сандалиях
на босу ногу - по аналогии звуков и действа
босоножки носила девочка ставшая подругой семейства
дорогой Дорой большой и дородной вместительной но не свободной
от алчности и склочности присущей девице из торгового люда
но где добро там и худо
если не умрет от сладострастия то умрет от простуды оставшись один
когда подруга в постели молодого друга выпьет стакан вина
пожелав смерти надоевшему как осенняя муха еврею
в тайне надеясь на завещание вшитое в подкладку ливреи
на страховку которую она платит втихомолку
(Дорочка, моя дурочка...)
*
всматриваюсь в вишни глаз на расстоянии в ширину ладони
на расстоянии лет произнесённых вслух -
мальчик ловит пристальный взгляд и запускает пятерню в крону
волос растущих не-в-попад и не-в-косы
маленький принц без права на шапку мономаха
и даже на бумажную корону он говорит проглатывая окончания
брызгая в лицо слюной спутано но доверчиво советует
не сворачивать за угол просит не наблюдать за луной
"все время прямо на белый и смело по стрелкам начерченным мелом
иди вдоль забора оставляя след чтобы проследить" ...за мной
я подумала хорошо бы стать видимой и лучше дебелой большой
так чтобы можно было жить набело как та которая была после
(Дора...)
*
после губами мозолистыми шевеля
плохим английским как у тебя шептала на ушко мочила мочки слюной
и махала ручкой делая реверанс в сторону мыльных мальчиков
толстых пальчиков с перстнями курящих дорогие сигары
иными словами всем только не тебе человеку с рыбьими глазами
смотрящему из-за каждой стены дома с пустыми углами
торчащими как колени из рваных джинсов
поменявших нас местами на время на целую жизнь off
(...Дора)
*
не наблюдаю луны не сворачиваю за углы иду на белый
по стрелкам намеченным мелом оставляю следы
на земле как изъяны на коже больного проказой - следи
(если можешь)
извилины маленьких улиц напоминают мозг обезьяны
из которой дарвиновский труд сделал человека
без обратного процесса возвращения в свое тело
и мальчик перерождается в мужчину
затем в стареющего червяка в личинку
зарождающейся смерти бьющей наотмашь наверняка
так user в ночи попадает в линки
пчела без труда находит тычинки
наверно поэтому остается насекомой ветреной
не превращаясь в человека с головой носящей жало
вместо кинжала под палой ливреи
в трудоголика живущего в сотах вторых этажей
промышляющего отходами любви с тарелок содержанок
куртизанок и стареющих блядей вставших на путь праведный
бедный мой безымянный мальчик когда-нибудь ты станешь раввином
поняв что не ищут двух равных там где левый нуждается в правом
(я люблю тебя Дора!)
Кабы платье купил белое
Кабы платье купил белое,
Да с мережкою и кружевом,
По бокалам текло бы красное,
Наливали бы в рюмки белую,
Подносила бы хлеб на рушнике
Гостья в вышитом со стразами.
Кабы платье купил чёрное,
Шляпку в тон ему - старомодную,
Я бы выпила стопку вдовию
Запоздалое крикнув, - Горько мне!
Схороните меня на родине,
Как язычницу, - с хороводами.
Кабы саван ситца белого,
Не по мне, не тобою стаченный,
Надевал на тело стылое,
Натирал бы ступни елеями
Люд бы в окна глазел, судачили
Три девицы, невесты, за тыном,
