№4/2, 2011 - 16 апреля 1947 года родилась Мая Рощина, эссеист, прозаик, драматург

Мая Рощина
РАССКАЗЫ

МАЛИНОВЫЕ ЕЖИКИ
 
Р-а-з — вылетает семечко. В-о-д — семечко. Р-а-з-в-о-д — семечки, одно черней другого, вылетали из Подсолнуха.

...А Малинка молчала.

Р-а-з-в-о-д — семечко, Р-а-з-в-о-д — семечко, семечко, семечко...

Малинка стряхивала черную шелуху и нежно, в такт теплому осеннему ветру, баюкала маленький оранжевый Апельсин.

 
...Эта история началась ранней весной. Низкий, ветхий забор отделял Заброшенный огород от Ухоженного. И, как всегда, Малинка с легкой завистью наблюдала, как жили, росли, цвели, давали плоды соседи. В Заброшенном же она осталась одна, не считая неизвестно откуда взявшегося Репейника. Хронически небритый, огромный сорняк стоял как истукан, даже при урагане не пошевелится. Что у него на уме? Выкорчевать бы его, да некому. А впрочем, сама Малинка уже давно жила как сорняк. Ни цветка, ни ягодки...

 
Весной в Ухоженном вырос Подсолнух. Высокий, стройный, кудрявый, он крутил оранжевой головой и улыбался солнцу. Ох! Нельзя лезть за счастьем в чужой огород... Но Подсолнух... Он такой молодой, такой красивый...

Малинка не заметила, как очутилась в Ухоженном. Старая ограда не преграда для страстной любви.

Ах, какое замечательное, бурное было лето! Свекла, картофель, редька, морковь... Да их просто распирало от ревности! От зависти они зеленели, краснели. Чернели... А Подсолнух! Он возвышался над всеми овощами и овощихами! Самый красивый, самый родной, самый золотой, самый любимый. Самый, самый, самый, самый...

— Я! Молодой, высокий, стройный, кудрявый и чернозубый! А ты, ты.. Старая, ободранная, мелкая, примитивная, колючая... А он?! Он!!! Это не мой сын, это не мой ребенок!.. Р-а-з-в-о-д! Р-а-з-в-о-д!

Задрожали, поникли ветки Малинки, и маленький Апельсин свалился на грядку.

Утром в огород прибежали дети. Увидели Апельсин, подняли его, очистили и...

— Ах, какой замечательный!

— Какой вкусный, спелый!

— Он совсем оранжевый, как молодой подсолнух!

— И сладкий, сладкий!

— И пахнет малиной!

— Жаль, очень маленький...

Дети съели апельсин и убежали. От плода любви на грядке остался только пронзительный запах и ободранная шкурка.

Плеваться было уже нечем. Да и незачем. Подсолнух стоял лысый и беззубый. Ему хотелось плакать...

А опустошенная Малинка переползла в свой родной Заброшенный огород.

Увидев ее, вздрогнул Репейник, чуть не заколовшись насмерть о собственную колючку...

Малинка стряхнула оставшуюся шелуху, оглядела родные неухоженные грядки и... увидела Репейник.

— Совсем, совсем седой... Но не лысый... И какой сильный, крепкий. Надежный.

 
Следующей ранней-преранней весной, когда Ухоженный еще отдыхал, готовясь к новому обильному урожаю, по кудрявым просторам Заброшенного с веселым писком бегали, играли и радовались жизни в собственном огороде малиновые ежики.

И в этом нет ничего удивительного. От красивой любви рождаются необыкновенно красивые дети.


МИРАЖ

Суровая зима в Заполярье... Особенно достается рукам. Ноги, туловище, голова — все спрятано, согрето. А руки... Не мешало бы носить варежки. Но я их постоянно теряю, где-то оставляю... Короче, они мне мешают. И поэтому моим бедным рукам достается на всю катушку.

Хорошо еще, хоть в бухгалтерии тепло. Можно погреться возле горячей батареи, попить чаю, поболтать с девчонками. Снимаю тулупчик, разматываю платок...

— Ишь, раскатала губки... Тонечка приехала, у Галины документы подписывает.

Все ясно. Заматываю голову платком, надеваю тулупчик и топаю на свое рабочее место, т. е. на склад. А что делать? На Севере женщине трудно найти работу. Выбор ограничен: продавцы, кладовщицы, уборщицы. Если есть намек на цивилизацию, то и парикмахеры. И все занято на много лет вперед.

...Как быстро человек ко всему привыкает. Помню свое состояние, когда я впервые увидела на бескрайнем северном небе два солнца. Два совершенно одинаковых солнца! И никто, ну совершенно никто не обращал внимания на это чудо! Может, мне мерещится? Да нет же! Два огромных солнца в разных концах небосвода. Я стояла, не шевелясь, и смотрела на ясное морозное небо. Какой-то прохожий, обойдя меня, стоящую посреди тротуара, бросил: «Мираж. Одно ненастоящее». Пока до меня дошел смысл сказанного, пока я поняла, что эти слова адресованы именно мне, человек прошел еще несколько метров.

— Постойте! А какое — ненастоящее?

Мужчина, не замедляя шага, пожал плечами и пошел дальше. А я стояла и смотрела. Так какое же не настоящее?..

Но это было больше года назад. А теперь я тоже вроде привыкла к заполярным чудесам, но все равно нигде, никогда я не видела более высокого, холодного, далекого и бескрайнего неба.

 
...А вот и Тонечка. При виде нее испытываю зависть всех цветов — от белого до фиолетового. Кто скажет, что это почти пожилая женщина? Белокурые локоны, небрежно выбивающиеся из-под шапки, мех голубого песца оттеняет синеву глаз, по-молодому выразительных. Веселое щебетанье, ровная спина и в любое время года обувь на высоком каблуке.

Странным, непонятным было выражение ее ясных глаз: немного заискивающее, вопрошающее и одновременно — дерзкое, вызывающее, чуть-чуть надменное. И живут эти громадные глаза, не обращая внимания на другие черты ее так здорово сохранившегося лица, независимо от того, о чем ведет речь их хозяйка. Как вспышки: вопрос — испуг, презрение; вопрос — испуг, презрение. Только ритм меняется. Удивительные глаза.

— Аннушка, вот накладные. Галина Александровна пошла к начальнику с моим письмом, но там совещание. Он подпишет, по телефону договорились... Я посижу у тебя?

— Пожалуйста. А чтоб не терять время (уже темнеет), рабочие вам все загрузят. Вы с машиной?

— Да, да. У тебя опять осужденные работают?

— Как всегда (а то она не знает!). Не бойтесь, не обманут, все точно по накладной загрузят... Если не верите, можно сразу проверить. Идите с ними, они при вас загрузят (никогда она с ними не пойдет). А впрочем, как хотите.

— Нет-нет. Пусть грузят. Раз ты им доверяешь...

Отдаю рабочим документы, ключи от складов, быстро решаем, откуда что взять, как загрузить, чтоб можно было проверить. И бегом назад, в «теплый» склад. Здесь хоть пар изо рта не идет.

— Сколько ты с ними уже работаешь?

— Полтора года.

— Какая ты смелая. Неужели никогда не было страшно? Это ведь рецидивисты. Особо опасные. Не боишься?

— Они работают, я работаю. Каждый делает свое дело. У меня ничего не пропадает... Не, не боюсь.

— Бр-р-р... Я бы не смогла. Умираю от страха при виде этого контингента...

Дался, он ей этот контингент. И вот так в каждый ее приезд.

Ну и глаза! Как будто кто-то включает. Переключает... Поправила кудри. Отточенный профиль. А руки!.. Как я раньше не замечала? Да, это женщина с какой-нибудь графской родословной... Не могу оторвать взгляд от ее рук. Смотрю и любуюсь.

— ...Что?

— Я бы очень боялась. Ведь здесь и убийцы сидят. Вот возьмут и тюкнут тебя. Им это ничего не стоит.

— За что?

— Не знаю... Просто...

— Ну, так не бывает.

А еще говорят, что руки выдают возраст женщины. Эти больше тридцати ни за что не выдадут. А вот мои еще и прибавят...

— Все погрузили? Идите, отдыхайте. Сегодня больше ничего не предвидится.

— Побегу. Галина Александровна уже, наверное, подписала.

— Приветик! А я к тебе покурить.

Это Зиночка. У нее нет «теплого» склада, только «холодные». Поэтому покурить она бегает ко мне.

— Тонечка приехала?

— Да.

— Когда загружать будешь?

— Уже.

— Не проверяла?

— Нет.

— Ох, надуют они тебя когда-нибудь, наплачешься. Может, тогда поумнеешь.

— Обойдется... Слушай, а сколько Тонечке лет?

— Шестьдесят — это точно. А может, и больше.

— Не может быть! Я думала, чуть за сорок. Ну, пятьдесят... Но чтоб шестьдесят!.. Может, меньше?

— Нет, не меньше.

— Ты что, паспорт ее видела?

— Не видела.

— Ну вот! Может и меньше. А руки... Сравни со своими, с моими. А я ведь моложе ее на двадцать с лишним... А глаза, волосы, походка... Нет, ей шестидесяти не может быть. Да и не на пенсии. Если бы ей было столько, как ты говоришь, она давно бы на Большой земле жила. Зачем мерзнуть? Да еще и работать?

— Она оказалась здесь во время войны... И ни разу отсюда не выезжала. Никогда. И отпуск здесь проводит. Живет безвылазно в этом медвежьем углу. И будет жить до самой смерти.

— Почему?

— Да ладно! Пойдем лучше к девчонкам чай пить. От Лили письмо вчера получила, тебе привет. Глебушка большой, уже почти год. Да, он пошел! Представляешь. Не ползал, сразу пошел. Обещают в год сфотографировать, сразу же пришлют...

Я ее знаю. Как начинает стрекотать, значит уходит от разговора. Вернее, убегает. Как в игре «тепло-холодно». Доходит до «жарко» — она в кусты.

— Почему же она никогда отсюда не уезжает?

— Да ну ее... Ты в магазине была сегодня? Хочу Глебушке подарок купить. Зайдем после работы?

— Почему она не выезжает?

— ...Здесь раньше четыре колонии были. Одна из них женская. Тонечка оттуда.

— Тонечка?!

— Да. Тонечка.

— Ты знаешь, за что?..

— Она во время войны совсем молоденькая (представляешь, как она выглядела) была в оккупации, встречалась с немцем, жила с ним. Родился ребенок. А фашист отказался взять ее с собой в Германию. Как ей оставаться? Она с малышом — к нему. Требует, просит, плачет. А он — ни в какую. Вещи его уже в машине, он уехать не может, Тонечка в него вцепилась. Ну, оторвал он ее от себя, оттолкнул. И к машине. Вот тут это и случилось... Размахнулась она ребенком, ударила его головой о дерево, возле которого стояла, да в машину немцу и закинула. «Забери, — говорит, — в свою Германию и свое отродье». Люди наши это видели. Как город освободили, ее под суд... С тех пор и живет здесь. Сначала в зоне, а теперь на воле. Никогда никуда не выезжает...

— Ну и Тонечка! За что же она тогда всех осужденных ненавидит? Такую дамочку из себя строит...

— За что ей их ненавидеть? Она их боится.

...Как ярко светится Зиночкина «беломорина» на фоне потемневшего за окном зимнего неба. Яркая теплая звездочка... Может, и мне закурить? Так вдруг захотелось заглотнуть этот горький дым, почувствовать тепло маленького огонька... Я обязательно пойду с ней после работы в магазин, и мы выберем Глебушке самый красивый подарок. А потом пойдем ко мне в гости. Или к ней... Или по очереди... До ночи еще далеко. И ни о чем мы сегодня говорить уже не будем.

 
— Аннушка, вот письмо. Все в порядке, подписали. Спасибо большое. Зиночка, здравствуй. На днях к тебе приеду. До свидания.

Глаза ее мигают, оставаясь раскрытыми, как будто включилось реле времени... Красивые руки кладут на мой стол документы...



СВАЛОЧНАЯ ЖИЗНЬ
 
Пустой кошелек хрюкнул и закрыл пасть. И в сегодняшнем мусоре его любимой Денежки не было...

— Любовь к деньгам! Какая пошлость... — Старый носок передернулся от сентиментальных всхлипываний, дырки от возмущения зашевелились, петли поползли все дальше, дальше, дальше... — Если уж твоя Денежка пошла по рукам, то и хрюкать не по ком. Каждое утро сюда сваливают столько всякой дряни — богатейший выбор! Хранить верность, скулить по прошлому.... Так жить нельзя!

Морщинки на Носке свидетельствовали не только о возрасте, но и о мудрости.

— Надо быть гибче, свободнее от предрассудков... Денежка!!! Мало их у тебя перебывало?

— Были... — признался Пустой Кошелек. — Приходили и уходили.... Та была особенная. Зеленая, красивая, нежная. Упругая.... А запах! Не вонючий, не затасканный...

— Этакая краля и ты?! Ей место в приличном портмоне, а не в кошельке из старой дохлой свиньи. Нужно реально смотреть на вещи. Ты-то ее и обнять крепко не мог, не то, что удержать навечно.

— Мог, мог! Ей нравилось, она любила...

— Прожектер! Кирза! Верить женщинам?! Неискренние, фальшивые, легкомысленные, продажные...

— Фи! Как здесь ужасно! Ни одного джентльмена! — вмешалась в разговор Обгоревшая Спичка. — Разве можно так отзываться о женщинах?.. В присутствии Дамы?!

— Простите, мэм! Я вас не заметил. Вы новенькая? — Старый Носок шаркнул потертой пяткой, изображая потомственную галантность.

— Меня только что привезли. Жуткий транспорт. Ужасно укачалась, думала головка отвалится.

— Мадам! Смею вас заверить, головка у вас хоть куда! Смуглая, гордая, утонченная...

— Ох! Это все от горя. Усохла, почернела... Столько выпало на мою жизнь...

— Страдания не испортили вашу фигуру. Сколько здесь брошенных, скрюченных, согнутых, сломанных...

— Ну, уж нет! Женщина всегда должна оставаться женщиной. Даже сгорая от любви!

— Мадам! Полностью разделяю ваш оптимизм. Некоторые мужчины, попадая сюда, распускают нюни, хлюпают, хрюкают. Жизнь, мол, прошла зря. Любимая, единственная покинула. Я выкинут на свалку, никому не нужен... Нет, мы с вами из другого теста.

— Я не из теста. Я из березы. Кажется, карельской.

— О! Это видно! Грация, порода, ум... Кто посмел обидеть вас, заставил страдать? Где он?

— Погиб...

— Как романтично!

— ...Я всегда его любила. С тех пор, как себя помню. Я была хорошо упакована, лежала в красивом твердом Коробке. Мы все ждали своей очереди, мечтая о жарком поцелуе... Каждой из нас хотелось поскорее испытать это мгновение. О, мужское коварство! Зная, что мы влюблены в него, этот изверг играл нашими чувствами. Заставлял ждать, мучиться, ссориться. Чем меньше нас оставалось, тем сильнее хотелось прикоснуться к нему... Иногда мы даже колотили друг друга. Хотелось выпрыгнуть из этого мрака, хотелось познать свободу, любовь, хотелось пылать от счастья... Потом я осталась одна. Про меня забыли. Вокруг пустота, одиночество... А я все ждала. И когда наступил этот миг! Всю страсть, нерастраченную энергию, огонь сердца, жар души я вложила в этот поцелуй. Что было потом — не помню... Потеряла рассудок, сознание... Очнулась от тряски в этом несносном транспорте.

— Ваши несчастья позади, мэм. Вы с честью выдержали удары судьбы. И остались очаровательной, грациозной, одухотворенной, восхитительной, соблазнительной!

Мудрый Старый Носок... Уж он-то знал, как необходимы комплименты женской обугленной душе. Когда-то он был Новым, Эластичным, Блестящим... Женская ножка гордилась им, выставляла напоказ, любила... Он ее боготворил — теплая, гладкая, нежная. Оберегал от колючек, заноз, от жары и холода... Нет, прочь воспоминания.

— Женщины, женщины! Что они с нами делают...

Ночью поднялся ветер Обгоревшая Спичка, накрепко запутавшись в петлях Старого Носка, обрела покой и счастье.

А верному Пустому Кошельку снилось, что его Денежку тоже выкинули на помойку.

Надежда, как известно, умирает последней. Везде. Даже на свалке.




>>> все oб авторе здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"