Далекий исторический момент –
Я изучал немецкий в средней школе,
С трудом переносил плюсквамперфект,
Заучивал противные глаголы.
Был чужд немецкий сердцу моему –
Еще свежо большой войны дыханье…
Пройдет немало лет, и я пойму
Поэзии немецкой обаянье.
И вновь глаголы старые твержу,
В плюсквамперфекте став адептом узким,
И каждый день теперь перевожу
Немецкую поэзию на русский.
Здесь мудрость Гете постигаю я,
Здесь буря чувств от Шиллера – без меры,
Здесь совесть Гейне снова жжет меня –
Поэзии великие примеры.
На Рейне слышу песню – Лорелей,
А в Гамельне я вижу Крысолова,
И дудки зов, трагедию детей,
Германию я изучаю снова.
Мне все милей баварских кленов сень,
И все роднее в Гарце заповедник…
И вновь – «творю я чудо каждый день»*,
Ну, чем же я, скажите, не Волшебник?!
-------------------------------------
*Генрих Гейне «Приснилось мне, что я Господь…»,
перевод Александра Дейча
Экскурсия в Тобольск
Нет, не поразил меня Ермак,
Грозный воин, очень знаменитый.
С высоты смотрел донской казак
На Сибирь, нахмурившись, сердито.
А внизу, далече за Кремлем
Спал поэт, перо сложив навеки.
И на скромном памятнике том
Скромно написали: Кюхельбекер.
Испытавший музы дивный свет
И страстями бурными влекомый,
На погосте старом спал поэт,
С Пушкиным и Дельвигом знакомый.
Им казалось, что друзей гульба
Будет долго длиться, длиться, длиться…
Только вдруг расколота судьба
Тем трагичным декабрем в столице.
Резко тишину дворцов круша,
Били барабаны в русском войске.
Думала ли, ведала ль душа
О Завальном кладбище в Тобольске?
Разговор с Фаустом
- Ах, Фауст, Фауст! Как же так случилось?
Ну, как сумел ты в западню попасть?
Нечистой силе оказавший милость,
Признавший сатанинской воли власть?
Наверно, не хватило силы духа,
И вот, беда случилась вдруг с тобой.
Тебя какая укусила муха,
Что не решился с дьяволом на бой?
Ведь мог бы жить без этой перемены,
И был бы счастлив средь привычных стен,
И не боялся огненной геенны,
И не испытывал в походке явный крен.
С улыбкой попивал бы утром кофе,
Ты - главный страж здоровья своего!
И что тебе какой-то Мефистофель
И козни закулисные его?
И пребывал бы с благодушьем вкупе
И сохранял бы свой цветущий вид,
Тебя не соблазнит никто, не купит,
«Ничто твоей души не сокрушит».*
И ты – герой, ты счастлив, ты в полете!
Труд переписчиков отверг
И как нельзя пришелся кстати
Книгопечатник Гутенберг,
Достойнейший изобретатель.
Он покорил немало стран,
Да, велики его владенья.
В веках прославлен Иоганн
И все его изобретенья.
И лишь одно он не учел,
Уж ты прости его, Создатель,-
Не все, что к нам легло на стол,
Достойно тиража в печати.
Астрономия и мы
Браво, Кеплер! Знаю я:
В эллиптической орбите
Бойко кружится Земля,
Наша старая обитель.
Среди света, среди тьмы
По орбите жмем, прицелясь.
Год прошел – и, значит, мы
Снова завершили эллипс.
И в опале, и в хвале
Чертим эллипсы на марше.
Все мы – люди на Земле,
Кто-то младше, кто-то старше.
Именитые Братья
Какой обзор на много-много лье!
Лежат поля необозримым фронтом,
Мир рукоплещет братьям Монгольфье,
Установившим власть над горизонтом.
Но дальше устремлен пытливый взгляд,
Покоя нет у доблестных пилотов.
Летит биплан отважных братьев Райт
Предвестником далеких перелетов.
Впередсмотрящий. Пионер. Премьер …
Как трудно первым быть в любом пространстве.
Вот фильм, рожденный братьями Люмьер
В необычайно подвижном богатстве.
И нотами чудесных партитур
Звучат слиянья в творческом порыве.
В них – братья Гримм и Гумбольдты, Гонкур,
Творенья их поныне не забыли.
Лучом слепящим светятся во мгле
Изобретенья, новые понятья,
И длятся действа пионеров-братьев,
И да пребудут братства на Земле!
Формула Кекуле
Да, велики профессоров заботы,
Ни на минуту не спадет накал –
Ведь до сих пор живучи анекдоты,
Что он её впервые увидал
Во сне. В подкорке исполняла соло,
Но вот беда – вокруг густейший мрак!
И кто ж она? Да формула бензола!
Но все никак не пишется! Никак!
И вот, Морфея чарами пленившись,
Наш Фридрих в сон впадает всё сильней.
… Шестёрка обезьян, в хвосты вцепившись,
Кольцо образовала меж ветвей.
И вдруг оно распалось у поляны,
Ей-Богу, непоседливый народ!
Но снова в круг собрались обезьяны,
Продолжили забавный хоровод.
И сон прошел, и утренней порою
Снял с полки чуть засаленный журнал
И далее уверенной рукою
С6Н6 колечком расписал …
Благословенны озаренья вспышек,
Что проявляют мощные умы!
…А мы глядим на этих же мартышек,
Но лишь гримасы замечаем мы.
Мудрец из Кенигсберга
«Я мыслю, значит, существую» -
Сей афоризм изрек Декарт.
И подтверждает мысль такую
Из Кенигсберга старый Кант.
Он столько мыслил, столько ведал,
Что удивлялся белый свет
Его блистательным победам,
Которым исчисленья нет.
И мир ловил любую фразу,
Что шла на философский бал,
А сам мудрец почти ни разу
Из города не выезжал.
Сомненья и догадки грызли
Его немеркнущий талант.
Был Кенигсберг столицей мысли,
Здесь проживал волшебник Кант.
Усвоив истину простую,
Добавлю строчку от себя:
«Я мыслю, значит, существую»,
«И, существуя, мыслю я!»
Я сохранил цитате верность
И, вроде, смысл не исказил.
И да простят мне эту дерзость
Декарт и Кант Эммануил.
Открытие Бётгера
Саксонский, как игрушка, городок,
Где узкой Эльбы тихое теченье,
Средневековых башен окруженье,
И взгляд туриста брошен на порог.
Он здесь – алхимик, чародей, колдун,
Здесь печи, тугоплавкие реторты,
Тут порошки просеяны, растерты,
А вот и сам хозяин-хлопотун.
Смешать и в жаркой печке прокалить
И записать, что будет, в фолианты
И утвердить философа таланты
И, наконец, курфюрсту угодить.
Еще чуть-чуть – и злато сдать в казну,
Еще чуток – раздуть пожара пламень,
И да поможет философский камень,
Архангел одолеет Сатану.
Неудержим фантазии простор,
Он, Бётгер, знает, как добудет злато,
Но, как всегда, Случайность виновата,
И вместо злата получил фарфор!
Он тут, поверьте, сделал все, что мог,
И вот заводик заработал споро,
Столицей европейского фарфора
Стал незаметный Майссен-городок.
И вот – сервиз и Афродиты бюст,
Фигурок чудных полная палата,
И стал фарфор куда дороже злата,
И был доволен царственный курфюрст.
И веселился майссенский народ,
И обнажилась старая реальность:
Бывает щедрой госпожа Случайность,
Коль не случайный дар удачу ждет!
