№7/6, июль, 2009 - Вeрнисаж

«Эпохалки. Записки жены художника»
Отрывки из книги
Ларисa Сысоевa

Продолжение. Начало в №№6/3, 7/1, 7/2
В библиотеке сайта книга Л.Сысоевой представлена без сокращений.


У Завадовских была серебряная свадьба. Отмечали этот юбилей в Эспланаде, в банкетном зале роскошного отеля. Мы приехали на Мерседесе, служитель отогнал его в подземный гараж, а я порадовалась, что послушалась Ину и не поехала на своем маленьком Гольфе, этот служитель был почти двухметрового роста и просто в него не влез бы.
На этом юбилее я познакомилась с Ольгиным знакомым К. Мы опубликовали в “Острове” один его рассказ. К. произвел на меня странное впечатление. Тщедушный, нелепо одетый, страшно смущаясь, начал без вступления с беспардонной лести, и так неприкрыта была она, что я просто растерялась.
Ина заметила:
- А что ты удивляешься, перед издателями всегда заискивали.
- Ему-то зачем, мы ведь его и так напечатали, - расстроилась я, а потом подумала:
- Наверное, чтобы его и дальше печатали.


Первый раз я прочитала литературоведческую статью Виктора Ерофеева в конце 60-х. Как мы с ним потом выяснили, это была одна из первых его публикаций. Я была поражена глубиной и четкостью анализа. После этого я запомнила это имя и старалась не пропускать ни одной статьи. В 85-м году мы познакомились, я сказала ему, что влюбилась в его тексты с первого же абзаца. Когда Виктор дал мне почитать свою "Русскую красавицу", он ревниво выяснял, так ли хороша его художественная проза, как статьи. Я сказала, что роман гениальный. Прошло много лет. Мы с Виктором едем по Берлину, Виктор за рулем, он потрясающе водит машину. Вдруг он поворачивается ко мне и говорит:
- Признайся, ты Женькины (Попова) рассказы больше любишь или мои?
Я сказала, что Женины ранние рассказы люблю больше, а его эссе просто обожаю. Я так и не поняла, зачем ему подтверждение в любви, он ведь обласкан во всем мире, но потом подумала и поняла, что эта энергетическая "подпитка" нужна ему постоянно и неважно - от кого.


Виктор Ерофеев надписал моей подруге Надежде книгу: «Русской красавице от автора «Русской красавицы». Самое смешное, что эта подруга стопроцентная еврейка.


Не успел приехать в Берлин Виктор Ерофеев, как сразу же приехала из Саарбрюкена милая Беата, доктор музыковедения. Она не отходит от Виктора ни на шаг. Ерофеев удивительно мягко обращается с ней и позволяет себя любить. Через день прилетела из Милана красавица-итальянка Кьяра, которая тоже его любит и не желает ни с кем делить. Виктор тут же сказал Беате, что к нему прилетела родня, и он на пару дней от нее оторвался.
Я спросила Виктора:
- В чем причина такого успеха у женщин?
Он ответил не задумываясь:
- В моей уникальности.


Виктор Ерофеев мне рассказывал:
- Ко мне подошла Юля Кисина и сказала, что когда она читала «Персидскую сирень», испытала оргазм. Оказалось, что она рассказы пишет. Пришлось девушку в сборник «Цветы зла» включить, - доброжелательно заключил Ерофеев.


Ерофеев долго рассказывал мне о достоинствах постмодернизма, а потом вдруг также серьезно спросил:
- А ты мне сиську можешь показать?
Cысоев прочитал мою запись о Ерофееве, где он просит сиську показать и воскликнул:
-Да это просто литературный Чикатило!
Каждый, кто читает эту запись, спрашивает:
- Ты ему показала?


ИгорьГуберман подарил Сысоеву свою книгу и надписал: "Слава, ты русский гений. С древнееврейским приветом. Губерман.”


Губерман с Сысоевым делились своими впечатлениями о зоне как два бывалых зека. Потом Сысоев начал жаловаться, что он до сих пор не реабилитирован. Губерман сказал:
- Слава, не связывайся с реабилитацией. Не уподобляй себя им. Есть древнееврейское проклятье: "Чтобы вам быть рабами ваших рабов". Они рабы своих рабов и этим все сказано.


Игорь Губерман сказал мне:
- Когда нас с тобой начнут приглашать в гости те, к кому тебе идти не хочется, скажи:
- Губерман уже такой старенький, только сидит и плачет.


Игорь Губерман спросил меня про одну женщину:
- Слушай, как такая умная и образованная женщина может жить с таким мудаком?
- Тебе этого не понять, - ответила я, - говорит, что он ее устраивает как мужик.
Губерман, умный, как змей, не задумываясь, ответил:
- Ни за что не поверю.


Мы с Виктором Ерофеевым пошли к Вере Лурье. Вера очень интересно рассказывала о своей жизни, о встречах с Андреем Белым, Константином Вагиновым и другими знаменитостями.
Когда мы от нее ушли, я сказала Виктору:
- Замечательная беседа, приду и все запишу.
- Я тебе запишу, - пригрозил Ерофеев.


Вера Лурье рассказывала, что за ней ухаживал, как она сказала, Костя Вагинов. И показала фотографию, на которой она сидит в обнимку с красивым молодым человеком. Я осторожно спросила:
- А он Вам совсем не нравился?
- Ну что Вы, мы все были влюблены в Гумилева, - ответила она.


Виктор пообещал Вере Лурье узнать о судьбе ее мемуаров, которые собиралась напечатать в Москве жена поэта Кривулина, и сразу же позвонить Вере. Виктор уехал и забыл, зато Вера не забыла. Она начала звонить мне и говорить, какой Виктор необязательный человек. Я, как могла, успокаивала ее, говорила, что не так-то просто все это сделать, потом позвонила Вите и наговорила на автоответчик, что не хорошо обманывать женщин вообще, а таких старых - в частности. Через какое-то время звонит Виктор и, как ни в чем не бывало, говорит, что он приехал из очередного Катманду.
Когда я сказала, что Вера каждый день ждет его звонка, он так удивился, будто ничего и не обещал, а люди чего-то невозможного требуют.


Виктор Ерофеев попросил познакомить его с какими-нибудь интересными людьми, чтобы писать статью о русских в Берлине. Я познакомила его с Людой Мамедовой, оперной дивой, как мы за глаза окрестили ее. У нее был 5-ти летний контракт в Немецкой опере. Она пела в "Макбет" главную партию.
Мы ужинали в ресторане, Виктор вежливо и отстранено расспрашивал Людочку о ее жизни. Когда речь зашла о спутнике жизни, Людочка пожаловалась, что ей очень нелегко найти партнера. Виктор первый раз с интересом посмотрел на собеседницу.
- А в чем дело? - спросил он осторожно.
- Вот, например, возьму я два яблока, приложу к глазам, потом натяну осторожно черный чулок на голову, прослежу, чтобы яблоки на нужном месте выпирали, встану у двери и выжидаю, когда любимый пройдет. Голос у меня хорошо поставлен, издам звук и смотрю на реакцию. Ну, если от таких безобидных шуток человек в обморок падает, то о чем вообще говорить, а у меня еще столько интересного припасено.
Виктор с каким-то сладострастием выслушал эту историю и сказал:
- Я думаю, что наше знакомство надо продолжить, мне кажется, что нам будет о чем поговорить.


В клубе “Диалог” я познакомилась со многими женщинами, живущими в Берлине еще со времен ГДР.

Ира Хермлин, жена известного гедеэровского писателя Стефана Хермлина, как-то говорит:
- Я с вами не останусь, мне домой нужно ехать, я Штефана на один банан посадила.


Я рассказываю Наташе Бретшнайдер про какого-то еврея, который меня дико подвел. Наташа философски замечает:
-Евреи тоже разные бывают.


Сысоев подарил Наташе компакт-диск со своими работами.
Ее муж - милейший немец Клаус, каждое утро распечатывает на принтере по одному Славиному рисунку и кладет Наташе на стол. При этом все время восклицает:
- Гений! Настоящий гений!


Таня Форнер, которая возглавляет клуб “Диалог”, как-то заметила:
- Меня комары кусают, только когда уж совсем никого рядом нет.


Леля Макеева работала в Литературной газете и, по ее словам, знает всех, кто туда приходил.
Как-то она разговаривает по телефону:
- Слышали, Собчака с мэров города скинули. Он так расстроился.


Алик К. рассказывает:
- Ко мне в практику приходит наш еврей и просит выписать ему искусственный глаз.
- Как, - разволновался я, - я же вам очки на оба глаза выписывал.
- Да кто там это в больничной кассе помнит, мне для брата на Украину нужно.


Один из наших эмигрантов обманул общину на 300 марок. Когда ему начали пенять за это, он ответил:
- Что вы от меня хотите, так меня воспитала советская власть.


В общине в фойе стоит бюст Мозеса Мендельсона - еврея- просветителя, философа-идеалиста, жившего в 18 веке в Германии. Между прочим, дед композитора Мендельсона.
Под бюстом прикреплена табличка, на которой написано: чей бюст, кто скульптор... Группы туристов, посещающие общину, обычно, спрашивают:
- Это Бен Гурион?
Ина разозлившись, отвечает:
- Нет, Галинский.
- Надо же, очень похож.


Ина собирается в книжный магазин. Я прошу купить мне Шатобриана.
Она мне говорит:
- Что ты, тебе Сысоев еле Фрейда разрешил читать.


Галюс пришел в одну фирму налаживать компьютер. Эта фирма является главным поставщиком в Россию товаров дизайнера Версаче. Со стула поднялся человек, протянул руку и представился:
- Версаче.
Галюс, который понятия не имеет, кто это такой, пожал руку и тоже представился:
- Галюс.
Галюс сел чинить компьютер, гость вскоре ушел, и русский владелец фирмы воскликнул:
- Ты что, не знаешь кто это такой?
- Нет, - ответил Галюс, - А кто это?
Через какое-то время Версаче, вновь оказавшись в этой фирме, передал привет тому единственному русскому, который на него никакого внимания не обратил.


Ина мне говорит:
- Одно из четырех: да-да, или нет-нет.


Сысоев меня спрашивает:
- Ты почему ни за кого не голосовала?
- Я за Лебедя голосовала, мы сегодня в зоопарк ходили.


Я не могла найти деньги, чтобы напечатать 5-й номер Острова. Сысоев сказал:
- Подожди, коммунисты придут к власти, сразу в ЦРУ найдутся деньги.


Сысоев внимательно следил за результатами выборов в России, потом сказал:
- Интеллигенция предпочла, вместо рака и щуки, Лебедя.


У Виктора Ерофеева во втором томе есть рассказ "Рембо, как Рембо". Накануне выборов ему позвонили из издательства и сказали:
- Вы не можете убрать этого Рамбо? - перепутав французского поэта с американским героем.


Мои друзья пригласили к себе Фридриха Горенштейна. Слушали его целый вечер, потом, когда он уходил, сказали, что было очень приятно, и что встреча им много дала.
На что Горенштейн ответил:
- А мне было неприятно, и встреча абсолютно ничего не дала.


Ерофеев Виктор подписывал свои новые книги в магазине "Глобус" рядом с Лубянкой. Подошел пожилой человек и попросил написать "следователю такому-то". Виктор недоуменно спросил, что его заставило интересоваться такой литературой. Он показал на роман "Страшный суд" и сказал:
- У меня профессиональный интерес.


Алексей Венгеров сказал о себе:
- Я уже такой самодостаточный, что мне никто не нужен.
А потом мне еще целый час рассказывал про свои достоинства.


Виктор Ерофеев пришел ко мне на работу со своей новой пассией - известной немецкой журналисткой. У нас работают одни женщины, причем много из них очень интересных. Все они окружили Витю теплом и вниманием. Он купался в лучах славы, а немка просто озверела.
Когда я ему сказала, что она просто пантера, он философски заметил:
- Пантеры всякие нужны, пантеры разные важны.


Одна пожилая женщина приехала к своим родственникам в Канаду и сразу попала в больницу. Ни слова по-английски она не знала. Когда пришли врачи и что-то ее спросили, она сказала:
- Пуки йес, каки ноу.
Врачи ее поняли.


Слушала интервью с Ильей Кабаковым по БиБиСи. Более откровенного цинизма я не встречала.
...Я с детства вел себя так, как от меня ждали другие.
Смотрел на себя всегда чужими глазами.
Сидел в норке и вел двойную жизнь.
Все мои инсталляции показывают лживую, искрученную душу.

Кира Сапгир сказала про Илью Кабакова:
- Пока Илюша все грибы с одной полянки не соберет, не уйдет оттуда.


Игорь Губерман, страстный коллекционер, попросил меня отвезти его на берлинскую барахолку. Чтобы мне не было скучно, я искала селедочницу, которую не могла найти в магазине. Игорь сказал, что он мне ее подарит на память. Наконец, я нашла, что мне понравилось. Игорь одобрил мой выбор, а когда спросил, почему такая дорогая, я ответила:
- Еще бы, это ведь Розенталь.
- А кто это? - спросил Игорь.
- Это знаменитая немецкая фарфоровая фабрика, - объяснила я.
Приходим домой, Сысоев встречает нас, мы показываем наши трофеи. Сысоев увидел селедочницу и говорит:
- Это еще что за кич?
Губерман тут же отвечает:
- Ты ничего не понимаешь, это же Розенталь.
- А это еще кто такой? - спрашивает Сысоев.


Патрик Шёне - немецкий врач-ортопед сказал Жене Попову:
- У вас с ногой ничего страшного, все будет в порядке.
- Спасибо, доктор, я хоть и рукой пишу, все равно хорошо, что нога будет здоровая.


Мы сидим с Женей у Патрика Шёне, и я перевожу. Доктор сказал:
- Может быть, все обойдется и без операции.
Я ему говорю:
- Давайте, тогда не будем Жене заранее говорить про операцию, чтобы его не пугать.
И добавила:
- Вот у меня муж врачей так боится, что вообще никогда к ним не ходит.
Доктор выслушал и воскликнул:
- И правильно делает!
Женя услышал слово операция, которое на немецком звучит так же, как и на русском, и все сразу понял. Пришлось долго объяснять и успокаивать.


Звонит Лена Давыдова из Менхенгладбаха, и мы долго разговариваем. Я говорю:
- Леночка, не тратьте деньги.
- Что вы, - воскликнула она, - я не трачу деньги, я получаю удовольствие.
Лена - дочка поэта Сергея Давыдова, сама пишущая хорошие рассказы.


Был литературный вечер Татьяны Толстой и Александра Шарипова. Все вопросы были только к Толстой.
Олег Юрьев сказал про Татьяну Толстую:
- Это у них наследственное. Заполнять собой все пространство.


Татьяна Толстая сказала про современных писателей, живущих в России, что они думают только о материальных благах. На что Женя Попов заметил:
- Сама она в своем Принстоне тоже не на велосипеде ездит.


Сидим у Тамары, сестры Завадовских на даче в компании бывших москвичей. Они нахваливают книги Севеллы и Кунина. Когда спросили мое мнение, я ответила, довольно по-доброму, что это чтиво, а не литература, я его не люблю. На что мне Коля, владелец видеотеки, сказал строго:
- В 47-м году на Зощенко с Ахматовой тоже постановление в журнале «Звезда» вышло, так что не надо навешивать ярлыки.
И я сразу заткнулась.


Позвонил Женя Попов и пригласил Сысоева на выставку современного искусства.
- Ненавижу модернизм, - исчерпывающе ответил Сысоев.


Игорь Губерман рассказывал про Жванецкого, что у него очень молодая жена и маленький ребенок. Я сказала:
- Не понимаю, зачем нужно в таком возрасте жениться на таких молодых.
Сысоев и Губерман хором воскликнули:
- Потому что очень хочется!



Губерман позвонил моей подруге и сказал:
- Дружочек, я вас хочу соблазнить.
- Ну, что ж, соблазняйте, - добродушно разрешила она.


Я все рассказывала Губерману про Виктора Ерофеева, - какой он аристократ по натуре, как хорошо воспитан, со вкусом одет.
Губерман слушал, слушал, потом воскликнул:
- Блядь, буду теперь каждый день ноги мыть!


Мы едем в машине, и Губерман говорит:
- Я приехал выступать в Воронеж. Днем меня пригласили в местную галерею. Мне очень понравилась одна картина. Женщина, владелица галереи, решила мне эту картину подарить, но попросила сделать это вечером, на выступлении, чтобы была реклама галерее. Я ей говорю: а вы мне ее сейчас подарите, а то я боюсь, что передумаете, а вечером я принесу картину и разыграем спектакль с вручением.
Потом подумал и сказал:
- Вот Ерофеев бы так не поступил.


Сын Светы, сестры Левы Завадовского, Толик, ему 16 лет, поехал к бабушке в гости в Австралию.
Приехал и рассказывает:
- Там у них ничего интересного. Встают в 7 утра, завтракают овсяной кашей, потом едут закупать продукты. Приезжают и смотрят на свою кошечку или газеты читают.
А еще у них лимонное дерево растет во дворе. Оно плодоносит круглый год. Так они мне в Германию с собой хотели лимоны дать, еле отбрыкался.


Толик жаловался:
- Меня бабушка спросила:
- Толик, ты уже целовался с девушкой?
- Ну, что ты бабушка, я ведь голубой.
Бабушка обиделась, и целый день со мной не разговаривала.



Марина Крутоярская - композитор, живущая в Берлине, была приглашена Андреем Михалковым-Кончаловским на роль музыкального продюсера на праздник 850-летия Москвы. Спонсором выступала компания БиБиСи.
Марина прилетела в Лондон на переговоры.
Англичане предупреждают ее:
- Хотелось бы, чтобы звучали только русские хиты, известные во всем мире.
Марина ответила:
- Во всем мире известны только три русских хита - 1-й концерт Чайковского, Калинка и Очи Черные.
Англичане довольно закивали головами и спросили:
- А кто, по вашему мнению, мог бы спеть Очи черные?
- Лучано Паваротти, - не задумываясь, сказала Марина.
И что самое любопытное, переговоры с итальянским певцом вели, но он заломил за одну песню астрономическую сумму - 160 000$, и Лужков сказал:
- На фиг.


Марина подбирала звезд к выступлению на празднике, посвященном 850-летию Москвы. Сейчас в Москве есть 11-ти летняя девочка, потрясающе исполняющая русские народные песни. Ее зовут Пелагея.
Кончаловский как-то говорит Марине:
- Слушай, Пелагея, Пелагея, а фамилия у нее есть?
Марина отвечает:
- Ханова.
Кончаловский схватился руками за лицо и, почему-то шепотом, спросил:
- Что, тоже еврейка?
- У нее только папа еврей, - ответила Марина.


Саша Лайко, прекрасный поэт, живущий в Берлине, ведет литературную студию, а также выпускает журнал, под названием “Студия”.
Как-то звонит Саша и спрашивает, читала ли я последний номер местной брошюрки, где редактор прошелся по Сашиной “Студии”. Я отвечаю отрицательно.
Тогда Саша говорит:
- Пренеприятнейший тип, он как Ленин: писучий и всех обсирает.


Генрих Сапгир пришел к нам в гости с Сашей Лайко.
Посмотрел на стены и сказал:
- О, как много работ на стенах прибавилось.
Мы с Сысоевым промолчали. Когда он приезжал в прошлый раз, висели те же самые работы, просто Генрих был сильно выпивши, и ничего не помнил.


Про Александра Глейзера Генрих сказал:
- Он с Нарбиковой разошелся, а она с ним нет, не отстает от него.


Генрих Сапгир с Сашей Лайко опоздали, и Саша оправдывался:
- Ты знаешь, сели обедать, решили выпить по одной рюмке, а выпили больше, сама понимаешь...
Я спросила:
- Саша, зачем днем пить?
Лайко воскликнул:
- Вечером же рюмку не видно.


Спросили у Генриха Сапгира, как дела у нашего общего знакомого - Оскара Рабина художника, живущего в Париже.
- У Оскара к Богу свои претензии, - сказал Генрих.


Генриху надо было записать телефон. Он с гордостью достал электронную записную книжку и стал нажимать на кнопки. Сысоев посмотрел и сказал:
- Хармса на вас нет.


Генрих Сапгир рассказал:
- Кира (бывшая жена Генриха) купила себе роскошное норковое манто и пришла в нем на вечер Евгения Рейна в Париже. После выступления подошла к жене Евгения Наде, которая продавала Женины книги, и говорит:
- Подари мне, пожалуйста, книгу, а то у меня нет денег.
Надя посмотрела на нее и сказала:
- На норковое манто у тебя деньги есть, значит, и на книгу найдешь.


Лена Тихомирова собралась издавать брошюру «Русские писатели в эмиграции». Разослала анкету, и все вежливо ответили на нее. Только Горенштейн сказал:
- И идея плохая, и сборник не нужен, и на анкету не отвечу.


Одна моя знакомая болгарка завалила экзамен по вождению. Она ехала по главной дороге и пропускала всех, кто ехал по боковым. Наконец, экзаменатор не выдержал и спросил, зачем она их всех пропускает?
Эми, очень симпатичная женщина, повернулась к нему и кокетливо сказала:
- Но ведь мы никуда не спешим, не так ли?


Позвонила знакомая Алиса. У меня было плохое настроение, один из авторов наговорил “гадостей”. Алиса заметила:
- Тебе что, нечем заняться? Не растрачивай свою ауру по пустякам.


Когда Анатолий Приставкин едет из Германии в Москву, у него всегда огромная неподъемная сумка с вещами, которые он любовно выбирает для дочки Маши и жены Марины.
Сысоев попросил Толю взять с собой несколько номеров «Острова» для Жени Попова.
-Что ты, - замахал руками Приставкин. - Мне нельзя поднимать тяжелое, у меня будет отслоение сетчатки.
И взял один экземпляр.


Мы сидели у Толи Приставкина, выпивали и говорили о современной литературе. Томас Решке - переводчик Приставкина на немецкий сказал, что считает Горенштейна современным Достоевским.
Приставкин надулся и молчал весь вечер.


Томаса Решке послали на конференцию переводчиков в Ташкент. Это было во времена Советской власти. Его поселили в номере с одним монгольским переводчиком.
- Захожу я в номер,- рассказывает Томас, - а на кровати в позе Будды сидит монгол, который по пояс накрыт черным одеялом, руки спрятаны вовнутрь, смотрит в одну точку и не шевелится.
Мама учила меня уважать чужую религию. Я прошел к окну, сел в угол и тихонечко сижу, не мешаю ему молиться.
Вдруг он откидывает одеяло, вскакивает с кровати и шумно здоровается.
Это он так пленку под одеялом перематывал.


Томас Решке приехал в Москву, и пошел в редакцию получать причитающиеся ему 180 рублей за переводы. Отстоял очередь в кассу, сказал свою фамилию и сумму. Кассирша долго писала, потом подала ведомость на подпись, и Томас увидел чужую фамилию и сумму 440 рублей. Решке сказал кассирше, что фамилия тоже иностранная, но не его.
Женщина стала на него орать, что она долго писала, что она не виновата и так далее. Он настоял на своем, со скандалом получил причитающуюся ему сумму и ушел.
Я говорю:
- Она, наверное, потом всем рассказывала, какой честный немец попался.
А Решке с горечью сказал:
- Да она всем говорила, какой дурак немец попался!

Мне сказали знакомые немцы, что Решке так хорошо перевел на немецкий Михаила Булгакова, что тексты Томаса лучше, чем оригинал получились.


Я провожала Приставкина в Москву. Он пошел в аэропорту в туалет, вернулся и грустно сказал:
- Да, туалет чище, чем кремлевский.


Сысоев рассуждал, как с ним обошлась советская власть, да и после нее ничего не изменилось в его судьбе.
- Я как был для них уголовник, так и остался. А после всего захотят, чтобы я работы вернул на Родину, - заметил он.
- Я твоя Родина, - сказала я.


У Сысоева было пять жен. Я шестая. Меня он называет шестое чувство седьмой любви.


У Сысоева есть подруга художница Алена Кирцова. Славик ее нежно любит. Она - одна из тех, кто помогал Сысоеву скрываться. Алена в молодости была необыкновенно хороша. Я ее называла “мадонной Боттичелли”. Она была вылитая девушка на его картине «Весна». У Алены, так же, как у Сысоева, - жен, была вереница мужей. Как-то они сидели и считали, у кого больше - получилось, что у Алены. Она ему задумчиво сказала:
- Ну, у тебя большой перерыв был - бега плюс лагерь.


У Алены с Сысоевым одинаковое отношение к браку. Я бы его охарактеризовала так: взял за руку - женись.


Алена Кирцова как-то заметила:
- Раньше, когда Ник ко мне подходил, я ощущала сексуальные флюиды, а теперь нет.
- Какая тебе разница, если ты с ним не спишь? - спросила я.
- Все равно было приятно.


Я спросила Алену:
- Не представляю, как ты можешь столько раз выходить замуж?
Алена ответила:
- Жить без любви с мужчиной не могу; а любовь, ты ведь знаешь, как птичка - раз и улетела.


Алена, в отличие от Сысоева, дружит почти со всеми своими мужьями и опекает их, как мать.


Когда мы выпустили первый номер «Острова», нас завалили своими рукописями местные берлинские евреи - рассказами, стихами, мемуарами. Каждый хотел придти и отдать драгоценный материал лично в руки. Думали, что при личном контакте точно напечатают.
После этого начались трудности.
Звонок:
- Это редакция журнала «Остров»? По какому праву вы срываете печатание моих стихов? Я требую их напечатать. Они такие жизнеутверждающие. Вот вы в первом номере напечатали стихи Щербины. Она там рассуждает о смерти. Кстати, она еще жива?


Другой звонок:
- Это Кац.
- Добрый день.
- Вы будете печатать мои стихи?
- Если мы будем печатать, то сразу даем автору знать об этом.
- А все-таки?


Еще звонок:
- Это Мандель. Почему вы уподобляетесь драконовским методам «Нового мира» и не рецензируете рукописи?
- У меня нет на это времени, - отвечаю я.
- И все-таки в редакции должен найтись человек, который объяснит автору, почему его не печатают.


Последний звонок:
- Это писатель Фадин. Как мои дела в журнале?
Я отвечаю:
- Вы бы сначала спросили, как дела у журнала.
- В этом номере будут мои стихи?
- Нет, - отвечаю я.
- А вот я теперь литературную передачу на русском телевидении делаю, - злорадно отвечает он. - Жалко, а то я хотел про «Остров» передачу сделать.


Изира Рабинович дала мне свои рассказы и очень хвалила журнал. Когда мы эти рассказы не напечатали, она сказала:
- Они печатают только то, что Белла Ахмадулина на помойку выбрасывает.


Одна женщина прислала мне свои стихи и долгое время домогалась, чтобы я ей сказала, что я о них думаю. Стихи были чудовищные. Если честно, то это были не стихи, а зарифмованный бред сумасшедшего. Я долго сопротивлялась, а потом мне надоело, и я аккуратно сказала, что я об этом думаю. И там была такая фраза:
- Это что-то нечто!
Через какое-то время эта женщина приходит в литературную студию к Саше Лайко. Он ее спрашивает, показывала ли она кому-нибудь свои стихи. Она отвечает, что да, Сысоевой. Саша спрашивает:
- Ну и что сказала Сысоева?
Женщина помолчала и произнесла:
- Сысоева сказала: это что-то с чем-то!


Одна моя знакомая заказала по каталогу sex-вибратор. Немцы его прислали, а на посылке написали: «Товар для здоровья».


Мы были на дне рождения у Ларисы Буль. Красивая и стройная узбечка Диля, подруга именинницы, исполняла танец живота. Очень профессионально и красиво. Когда стали собираться домой, начали распределять, кто кого везет на машине. Я подошла прощаться и сказала:
- Я беру с собой Валю и танец живота с ребенком.


Женя Мазус привезла мне в подарок из Москвы крем для лица под названием «Экзотика Байкала». Я спросила:
- Это что, из спермы байкальских котиков?


На следующий день мы встретились с Женей на дне рождения. Я пришла с хорошим гримом на лице. Подошла к Жене и говорю:
- Видишь, я вчера намазала твоим кремом лицо, а сегодня ни одной морщинки не стало.
Женя, такая доверчивая, радостно воскликнула:
- Нет, правда, у тебя сегодня лицо моложе стало.

Продолжение следует.


>>> все работы Ларисы Сысоевой здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"