Флибустьер Гутьеэрго
С фоксель-брамса кричит…
Инженер ХАРЭНЕРГО –
Это тоже звучит!
ПРИМЕТА
По утрам, круша устои,
Предаваясь куражу,
Я беру ведро пустое
И гулять с ним выхожу.
Чуют все, кого ни встречу,
Неприятности – нутром,
Как увидят, что навстречу
Хмырь идёт с пустым ведром.
Нехорошая примета.
Знать, не миновать им бед.
Кто однажды видел это,
Будет помнить много лет!
В нём, порожнем только с виду,
И бренчащем на весу,
Слёзы, беды и обиды
Всем врагам своим несу.
Очень милая затея!
Я от радости горю
И соседям-прохиндеям
«Гутен морген!» говорю.
Как могу их утешаю,
Слышен мой повсюду смех:
«У меня беда – большая,
Хватит вам её на всех!».
***
Поклонница меня и Лорки,
Рублёва – скромница Люси!
От стирки – руки вечно в хлорке,
Глаза в слезах – от Дебюсси,
В меня влюблённая жестоко
И точно так же, как и я –
Обожествляющая Блока
И равнодушная к Золя,
Котлеты жарящая с луком,
Собаку съевшая в борще,
Где
ты,
желанная подруга?!
И существуешь ли «ващще»?!
Вольное
Я убил в себе раба –
Врезал камнем промеж лба.
И с тех пор который год
Мёртвый раб во мне живёт:
Не дерётся, не бунтует,
Никогда не протестует,
Перед всеми шестерит –
Комплименты говорит.
Знал бы, что за чудо-раб,
Не убил бы никогда б!
ИРОНИЗМЕННО О ВОЗВЫШЕННОМ
*
Люди сходятся. Целуются. Смеются.
Взявшись за руки, гуляют у реки.
Плачут. Спорят. Любят. Расстаются
И врезают новые замки.
*
Любовью нужно дорожить:
С ней – обращайтесь осторожно!
Любовь за деньги не купить...
Её продать за деньги можно.
*
Ты во тьму Тегерана шагнула,
И растаял мой крик в тишине...
Ах, зачем ты меня шуганула,
Шаганэ ты моя, Шаганэ?!
*
Уйдёшь – не говори мне ничего.
Надень пальто и дверь запри оранжевую,
И только ключ от сердца моего
Не оставляй под ковриком, как раньше...
*
Ты помнишь – в Горловке смеркалось…
Не уходил я со двора,
И бабушка твоя сморкалась,
Мне намекая, что – пора!
*
Ты моё заклятье и беда,
Вечная сердечная хвороба.
От тебя уйду я – навсегда,
Хлопнув на прощанье крышкой гроба!..
*
Я женщин повидал немало
(Осанна вам, любовь дарящие!),
Но близких женщин – не бывало,
А были только – близлежащие...
ЮБИЛЕЙНОЕ
Трезвым взором обнимая
Тротуары и газон,
Я шагаю мимо мая,
Мимо маек и знамён.
Мимо старого сарая,
Мимо лая и жулья –
Мимо мая, мимо мая,
Mamma mia ты моя!
Мимо городской управы,
Мимо триумфальных врат,
Мимо денег, мимо славы,
Мимо премий и наград.
Я шагаю мимо грома,
Мимо дыма и котлет,
Мимо тёщиного дома,
Мимо лета, мимо лет.
С фотографией в овале,
С биографией-досье,
Напечатанный в журнале,
На газетной полосе.
Путь нелёгкий, путь неблизкий –
Мимо ливней и морей,
И – чудного обелиска
С фотографией моей…
Прости-прощай, Одесса-мама!
От неминуемого часа,
От неизбежности слепой –
Уехать, вырваться, умчаться,
Уйти в запой!
И за рюмахою рюмаху
Блаженно принимать на грудь,
В сердцах роняя на рубаху
То буйну голову, то груздь.
От клятв убийственных вчерашних
Отказываться наотрез:
«Меня ж вы знаете. Я бражник.
Я был нетрезв».
И в шумной очереди гадкой,
Где нищие и алкаши,
Украдкой шарить за подкладкой
Своей обшарпанной души.
И не найдя там ни надежды,
Ни старой сушки, ни хруста,
Руками развести неспешно:
«Душа – чиста!».
Почуя сто ножей у сердца
И в горле горестную слизь,
На пол заплёванный усесться
И – вознестись.
И, озирая панораму,
С восторгом рокотнуть с небес:
Прости-прощай, Одесса-мама,
Я был нетрезв!
За всё – за холод и удушье,
За сердца рану, зуд у шва –
Послать свой поцелуй воздушный
Той, что ушла.
И воспаря в своём полёте
Над кодлой быдл,
Блеснуть улыбкой с переплёта –
Я был...
Стихи о трансмиссии
Не Фантомаса, не Броз Тито
И не графиню де Фломанс –
Вчера я встретил трансвестита,
Меня повергло это в транс.
Его игривые движенья
Проникли в мой унылый мозг.
Он был красив и совершенен,
Как трансформаторный киоск.
Он бабий шаг печатал чётко,
Своё являя естество.
Грустна и вовсе не почётна
Была трансмиссия его.
Он улыбнулся мне сквозь зубы
И вздрогнул, бусами звеня.
Его накрашенные губы
Пленили, в сущности, меня.
…Мы на сенсации не падки,
Но пищу новый день несёт.
И я подумал: «Ёлки-палки,
А ведь потеряно не всё!».
ДЕРЕВЯННЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК
Петру Тодоровскому
Деревянный человечек –
Пень – поленница – верстак –
Всё ломает, всё калечит,
Всё он делает не так.
Ржут от смеха кони, люди.
Лошадь выгнула губу.
Залпы тысячи орудий
Вылетают, блин, в трубу!
Что за жесты? Что за речи?!
Отправляйся на дрова!
Деревянный человечек –
Руки – ноги – голова.
Ржёт паскуда-декоратор –
Что ни сцена – снова брак!
Скалит зубы оператор.
Всё не так, не так, не так!
Режиссёрша рвёт и мечет,
Всё идёт наоборот.
Деревянный человечек
В павильоне слёзы льёт.
Веселей! Не так! Свободней!
На хрен ступор и зажим!
Ты, как сваренный, сегодня!
Твой зажим непостижим!
Если б я был мясорубкой, то однажды б завертелся:
страшный ветер поднимая, прокричал бы: «От винта!».
Испугав жену и сына, с лязгом взмыл бы в поднебесье,
гордой птицею стальною растворился б в синеве...
Был бы я моей женою – милой, нежной и красивой,
я бы мне бы – никогда бы, ни за что б не изменял!
Только я ведь не жена мне. И поэтому – вот сука! –
постоянно, повсеместно изменяю я себе...
Если б я был белым снегом, белым снегом серебристым,
я бы падал на деревья, тротуары и дома.
Ничего б не изменилось – всё бы шло путём обычным,
и скрипел бы я как прежде – у тебя под каблуком...
Если б я был старой тряпкой, старой тряпкой безобразной,
грязной, липкой и зловонной в вестибюле на полу,
если б я был этой тряпкой, то никто и никогда бы
об меня свои бы ноги не решился вытирать...
Если б я был Буревестник, я б над морем гордо реял,
рыбу клювом бы гарпунил, над седой равниной волн.
Я б её мешками вялил, и летал бы с нею в Харьков,
в свой родной любимый Харьков, где славянское пивко...
Долина чёрных роз
Вдоль меня – и там, и тут –
Осы рыщут торопливо,
Розы сонные цветут
Чёрно-белого разлива.
Всюду – горе и разор.
К косогорам жмётся нежить.
Ядовит мой стылый взор,
От цветов оцепеневший.
И по мне, по мне, по мне –
Так, что содрогаюсь весь я,
Мчится всадник на коне,
Он с дурной несётся вестью.
Сопки топкие во мгле
Мои тропки огибают,
Девы томные во мне
Неизбежно погибают.
Скачут сотни страшных коз –
Мною, мною, так некстати…
Я – долина чёрных роз.
Бойся моего проклятья!
БЛИНЫ С КОМПОТОМ
Меня любило баб немало.
Такие, братец мой, дела.
Одна с бухгалтером сбежала,
Другая – к шулеру ушла.
С военврачом слиняла третья –
Польстилась, дура, на мундир.
Четвёртую хотел воспеть я,
Но та рванула на Таймыр.
Одна красавица – Венера! –
К бомжу сбежала под мосток…
Зачем, возьми её холера,
Я посвятил ей столько строк?!
Шестая смылась к интенданту…
Не вой, мой грустный рог! Держись!
Наворовал он провианту
На всю оставшуюся жизнь…
Танцовщица меня любила –
Всю ночь поила коньяком.
Всю боль, всю жажду утолила,
Но оказалась мужиком.
Исчез в тумане берег дальний,
Отбарабанили дожди…
Но почему ж так идеально
Мы с ним друг другу подошли?!
И понял я башкою слабой,
Что, верно, сам я был не тот:
Ведь я поэт. А значит – баба!
Отсюда, блин, и весь компот…
***
В кресле захрапев притворно,
Замерев, как будто сплю,
Песне я – своей – на горло
Вдруг возьму и наступлю.
Под ногой она забьётся
И, ужалив, как змея,
В небо ласточкой взовьётся –
Песня вольная моя.
Я за это не в ответе:
Раз не смог её прижать,
Пусть гуляет по планете –
Я не буду возражать.
