Идет! Ему не надо было выглядывать в окно, чтобы убедиться в этом. Он чувствовал. Бросился к двери и замер, представив, как ее хрупкая фигурка показалась в уходящем свете чрева арки. Шаг, другой – и она растворится в полумраке дворика, сжатого вековыми многоэтажками. Грязные, обшарпанные зады старины выглядели антимирами пышных фасадов, великолепная архитектура которых вызывала восторг туристов. Изящная лепнина усиливала впечатление. Заскрипела дверь подъезда, и почти без паузы ее мелодию подхватил охрипший баритон лифта. Он знал, надо сосчитать всего до двадцати. Лифт остановился. Еще столько же, – он увидел ее улыбку. Хотел было тут же приласкаться, но она лишь коротко прошлась по его волосам: «Какой же ты нетерпеливый. Подожди, сейчас будем ужинать. Купила тебе что-то вкусненькое».
Как же это славно. Ей были хорошо известны его пристрастия и вкусы. Баловать его, так ему казалось, доставляет ей особое удовольствие. За ужином она привычно щебетала, пересказывая события минувшего дня. Он никогда не перебивал, мог слушать часами. Но, увы, таких часов ее бурная жизнь для него не выделяла. Он почти с точностью хронометра мог расписать события предстоящего вечера.
– Шеф сегодня был явно не в духе. Пять раз пришлось переделывать его выступление на открытие форума. И что в итоге? Одобрил первый вариант, найдя его самым удачным. И знаешь, откуда такая нервозность? Женушка опять отчалила в теплые края, поговаривают, что не одна. – Она принялась убирать со стола, бросая на него ласковые взгляды. – Ах, да! Чуть не забыла, презабавная новость: Инна из отдела архитектуры выходит замуж. Ты ее знаешь, бывала у нас. Помнишь, на моем сорокалетии старалась обольстить Рудика? Так вот, через месяц свадьба. И кто жених? Ни за что не догадаешься! Господин Майер! Да-да-да... Тот самый, главный специалист по восточным культурам. Кто бы мог подумать! Совершенно серая мышка, да и умом особо не блещет... И на тебе, сумела подорвать устои старого холостяка.
Она говорила еще долго, но он совершенно не вникал в суть, просто наслаждался журчанием ее голоса. Для него он был не просто мелодией радости, а сама радость. Он ожидал еще более счастливых мгновений, знал, что непременно настанут. Покончив с посудой, она привычно подсела к столику с телефоном и набрала, думается, уже навечно запомнившейся номер, ибо звонила по нему каждый вечер. Правда, цели и задачи менялись.
– Добрый вечер! Будьте так любезны, когда прибывает ночной рейс из Лондона? В час сорок пять?- переспросила она и зачем-то сделала запись. – Большое спасибо. Нет, не стоит беспокоиться, такси не нужно, я сама за рулем.
У нее не было машины. Она никого не ждала из Лондона. Это было ему доподлинно известно, как, впрочем, и то, что через минуту она будет снова звонить. Именно столько ей требовалось, чтобы войти в новую роль, которую она с удовольствием играла на протяжении довольно долгого времени. Сколько актов в пьесе, написанной ею для себя же и каков финал – она вряд ли знала, но, наверняка, была уверена в благополучном исходе всех событий. Иное, при ее жизнерадостном характере, трудно было представить. На сей раз набрала номер туристического агентства.
– Здравствуйте! Я хотела бы забронировать два места в отеле "Трес" на двадцать второе ноября. Это Пальма. Хорошо, я подожду, – и стала нервно постукивать ручкой о блокнот. – Да, слушаю. Нет, эта дата меня не устраивает, мне нужно непременно на следующей неделе. Нет, мне нужен только этот отель. Жаль, придется обратиться в другое турбюро. И вам тоже всего доброго. – Глубоко вздохнув, словно завершила тяжкую работу, рассталась с трубкой и перебралась на диван.
Наступило время блаженства. Он тут же положил голову на ее колени, и она привычным движением запустила руку в его густую рыжую шевелюру. В такие моменты в нем вновь пробуждалась надежда на то, что она любит его так, как никого не любила. Почти неслышно напевая, чтобы не мешать ей: по телевизору показывали затертый, но любимый ею фильм, он размышлял о том, что, ни в какое путешествие она не отправится. Во-первых, на какие шиши, во-вторых, им хорошо и здесь, вдвоем. Более надежного друга ей не сыскать. Был у нее Вернер, долговязый детина с выпученными глазами, и что? В очередной раз обожглась. Где эти деньги, которые с таким трудом собирала, чтобы поменять так надоевший ей спальный гарнитур? И у кого нашла утешение? Опять-таки у него. Верзила не понравился ему с самого начала. Конечно, надо было по-дружески предупредить ее, предостеречь, но он не смог этого сделать. Хорошо, что она на него не сердилась. За все годы он ни разу не видел, чтобы она гневалась. Хотя причин для того было предостаточно. Вся ее душевная боль выходила слезами, она не стеснялась его, как свидетеля.
Почему-то припомнился пикник, когда они наконец-то вдвоем выбрались за город, резвились, как дети. И совсем не важно, что электричка опоздала, стояла страшная жара, душный вагон был забит под завязку. Он был готов на многое, чтобы вновь лежать у ее ног, вдыхать запахи лета, отбиваться от назойливых местных жителей: комаров да мошек Наиболее наглых, при всей любви ко всему живому, он лишил права на существование. Что ж, каждому свое.
И все же – жизнь прекрасна! Совершенно глупо огорчаться по пустякам. Подумаешь, не всегда так внимательна к нему, как бы хотелось. Но настанет день, она поймет, что все эти напыщенные снобы и взгляда ее не стоят. Не один не подарит ей столько ласки, не будет так предан, как он. Он наблюдал, как она почти в полудреме совершала вечерний туалет, спотыкаясь, побрела в спальню и, плюхнувшись на кровать, сразу уснула. Больше ничего не произошло.
Наутро, наскоро выпив кофе, уже надевая пальто, проглотила бутерброд, коротко бросила: «Не скучай...» и выпорхнула за дверь. Дело привычное. Он поудобнее устроился на подоконнике и стал ждать ее возвращения. А что ему оставалась делать? Она была восхитительной Женщиной, а он... всего-навсего рыжим котом.
