Деревья твои еще голы,
Туманом укутано горло.
Восторгом заученным тлеют
Огни Королевской Аллеи.
А тьма у Дворцового сада
Душе – и испуг, и отрада.
* * *
Допиваю капуччино,
Не гляжу в глаза.
Все теперь так сухо, чинно.
Ничего нельзя!
Мы прощаемся с тобою,
Как в последний раз.
Только это звать любовью -
Роскошь не про нас!
А печаль дымится грозно,
Как под лесом – торф.
Уплывает от перрона
Город Дюссельдорф.
* * *
В охапках света воет мошкара,
И, жмурясь, мимо пролетают птицы.
Каштанам бьют в глаза прожектора,
Как на допросе – и не отклониться!
Они рассвета, как спасенья, ждут.
Погаснут лампы, небо заалеет...
Все это называется уют
На Самой Главной Городской Аллее.
Не вытащить им корни из земли!
И стоит ли хотеть чужого хлеба?
И снятся им под утро корабли,
Идущие каналами до неба.
Дюссельдорф, 24 марта 2008
ПИСЬМА ЗА ОКЕАН
1.
Так и не стал мне - единственным, никаким
Не стал в судьбе моей. Осталось воспоминанье...
Сладок был запретный сигаретный дым,
И разговоры о вечном. Еще был закоулок зданья,
Где так хорошо гляделось в твои глаза.
А еще - река. Так хотелось в твои ладони!
Но чего не было, и припомнить нельзя.
А придумывать - после жизни - уже не стоит.
Но все-таки, что это было? Сиянье реки.
Над нею дамба с невероятными тополями.
И песчаный пляж, и пестрые мотыльки –
Не помню, как звать! Но все это было с нами.
А дружба казалась значительней, чем любовь.
И мы возвращались друг к другу от чьих-то губ и ладоней.
И это осталось. (У меня? Или у нас с тобой?)
Столько лет - а это не гаснет, не тает, не тонет!
2.
Я не исчезаю и не растворяюсь в пространстве,
Хоть и рада бы! Ночь уже прохудилась.
За окнами ветер и дождь, разыгрались Господние страсти.
А сна – ни в едином глазу! Забытая милость:
Нырнуть в никуда, а утром вновь возродиться,
Чтоб осчастливило солнце и утешил сентябрьский воздух.
Но все это – из прошлой жизни, когда я была птицей,
Не умела писать, а пела легко и просто.
Я на почту отправлюсь и вышлю перо - на память!
В море сгинул кораблик из яблоневой ветки...
Что у тебя там? Море, горы и пальмы,
И жизнь, в которой мечты - о соснах и снеге.
А впрочем, если была я, то - неправильной птицей!
Не клевала я просо, любила плохую погоду...
Странно все же, что нам одновременно не спится
И строчки рифмуются, памяти детской в угоду.
Ноябрь 2008
3.
Письмо получила. Спрашиваешь: "Как? - ты?"
Все дело в ударении. Если - вот так, то факты
не слишком важны. Намного важней - оценка.
Так вот, все хорошо! А стенка
гаража под окном - она и вовсе прекрасна,
когда подсвечена солнцем. Когда небо - ясно.
В городе август, любимый мною до дрожи
в голосе и ощущаемый, как дыханье на коже.
В городе август - время спелых яблок и страсти,
и легких дождей непонятной дымчатой масти.
Что я делаю? Гляжу в зазеркалье лужи,
где я - вверх ногами. Смешно. Осень придет - будет хуже.
Но календарное "хуже" настолько привычно,
что о нем и говорить неприлично.
ЛЕТНИЙ МИРАЖ
Вот человек - один, в пустой кофейне.
В Венеции, Париже или Вене.
Над чашкою своей склонился низко...
Я с ним была знакома, даже - близко.
Не важно место, да и время - тоже.
Все тот же - он. Лишь кофе - непохожий!
Всплеснуть руками: «Ты?! Какое чудо!»
Но повторять ошибок я не буду.
Он обитает где-то там, за кругом
Той жизни, где он был мне всем: и другом,
И радостью. Казалось, что - судьбою.
Он был моей неутолимой болью.
Я не была ни сильной, ни отважной...
Но все это сегодня и не важно!
Не важно время, хоть оно - иное!
И я живу уже другой страною.
И вкус иной у воздуха и влаги.
Переменилось все - и даже флаги.
И он - турист как бы с иной планеты.
На память сброшу перышко! И нету
Меня... Не видно и его.
Кафе закрыто. Нет в нем никого!
Лето 2005
ПЕСЕНКА ПРО СЧАСТЬЕ
По квартире бродит счастье
Седоватой странной масти.
И угрюмо, и лохмато,
Курит и глядит в окно.
Я ему такому рада,
И другого мне не надо.
Пусть не стану с ним богата –
Это как-то все равно!
Как ладошка – в рукавице,
Как в полете вольном – птица.
Сплю, припав к его ключице,
От всех бед защищена.
Хоть у нас и есть секреты,
Не таимся мы от света.
Только где б найти приметы,
Что и я ему нужна?!.
