ДВАЖДЫ ЖЕНА
или
Шесть минут до смерти

Марк Яковлев

(пьеса по мотивам жизни Ильзы Юты Замбоны –
первой и второй жены Эриха Марии Ремарка)

Действующие лица:

Юта, она же Петер, танцовщица, начинающая художница

Эрих, её муж, репортер, писатель

Полетт, третья жена Эриха, актриса Голливуда, бывшая жена Чарли Чаплина

Мужчина в кафе

Секретарша на вилле


Сцена первая:

Осень 1927 г., небогатая комната в Берлине, оформленная в меланхолическом стиле (сухие цветы и кранц, тюль, печальные любительские картины на стенах и т.д.),
у стены письменный стол и на нем пишущая машинка, рядом чемодан-символ с наклейками Оснабрюк-Ганновер-Берлин, в середине комнаты стол, на столе наполовину выпитая бутылка вина и букет цветов, за столом сидит Эрих, положив «по-американски» ноги на стол, курит и читает газету. Входит Юта, одета просто.

ЮТА. (немного с вызовом): Привет писатель!
ЭРИХ. (с наигранным весельем, опуская ноги со стола): Привет танцовщица! Слушай, я нашёл обьявление в газете: сегодня потрясающая вечеринка! Будет весь цвет Берлина! Танцы, шампанское... Ты сможешь потанцевать и показать себя во всей красе! Особенно мне нравится, когда ты «слегка под градусом» танцуешь на столе и ни одна бутылка не падает на пол! Это - высший класс! Ну что, пойдём?

(Юта легко запрыгивает на стол и начинает танцевать на столе вокруг бутылки под мелодию 20-х годов «Кабаре», можно в исполнении Лайзы Минелли)

ЭРИХ (через две минуты, наигранно-испуганно): Осторожно!!! Не опрокинь бутылку...
ЮТА (спрыгивая со стола): Для тебя главное, что бы ни одна бутылка не упала со стола!
ЭРИХ: А для тебя что главное?
ЮТА: А для меня главное – не наступить... в салат!
ЭРИХ (качая головой): Не понимаю, что значит «не наступить в салат»?
ЮТА (раздраженно): Под «салатом» я имею в виду свой первый брак с Вернером. И мне не хотелось бы в моём браке с тобой наступить в тот же самый салат!
ЭРИХ (не замечая её раздражения, миролюбиво): Петер, ты наденешь своё новое платье с открытой спиной, оно тебе так идёт. А я свой новый ...
ЮТА (обрывает его на полуслове): Я вижу, ты тут время даром не терял: обьявление нашел, бутылка уже наполовину пустая...
ЭРИХ (продолжая, в игривом тоне): Мы разные люди, Петер! В этом и есть принципиальная разница между тобой и мной: Ты видишь, что бутылка уже наполовину пустая, а я вижу что она ещё наполовину полная...(медленно тянется к бутылке, пытаясь взять её, но Юта быстрым и ловким движением хватает бутылку и прижимает её к себе).
ЭРИХ. Сразу видно - тренированный человек, танцовщица... Не то что я, увалень: пока руку протянешь, бутылка уже улетела к тебе на грудь, как птичка... (наигранно-мечтательно): Как бы я хотел быть на её месте!
ЮТА (подходит и садится к нему на колени, одной рукой держит бутылку, другой рукой обнимает Эриха за шею, говорит нежным голосом): Эрих, я хочу с тобой серьёзно поговорить! Очень серьёзно! О важных для нас делах.
ЭРИХ (с лёгким наигранным испугом): Надеюсь, ты не беременна? А то ещё дети пойдут, выпить не дадут!
Чувствуешь, я заговорил уже почти стихами, у меня сегодня лирическое настроение. Мало того, что жена бутылку отобрала, так тут ещё скоро дети начнут от папы стаканы прятать...
ЮТА. Я знаю, что ты не хочешь иметь детей...
ЭРИХ. Я не против детей, я за них! Если бы на Земле были только одни дети и не было взрослых, было бы намного лучше! Дети бы только играли в войну и никогда бы не воевали по-настоящему... Но ты же сама знаешь, какой из меня отец? И вообще я хочу быть свободным...
ЮТА (обрывает его): Нет, я не беременна, Эрих. Я тоже не за ограничение человеческой свободы, я хочу ещё реализовать себя как художник! Многие, между прочим, говорят, что я талантлива!
ЭРИХ (ласково): Петер, я тоже говорю что ты талантлива... Но давай поговорим «в горизонтальном положении»: разденемся, ляжем, поставим бутылку рядом на столик и будём разговаривать, как три года назад, когда мы ещё не были мужем и женой. Слева бутылка, справа красивая женщина – что может быть в жизни лучше?
ЮТА: Судя по твоим жизненным ценностям, лучше может быть только, если всё это происходит ещё и в открытой модели автомобиля «Мерседес»!
ЭРИХ. Да, да, я совершенно забыл свою третью страсть – автомобили, особенно кабриолеты! Когда я откидываю верх кабриолета...
ЮТА (перебивая его): Это напоминает тебе моё вечернее платье с большим вырезом на спине!
ЭРИХ (резко меняя настроение, грустно): Нет, Петер, нет! Это напоминает мне развороченный снарядом блиндаж, у которого снесло крышу. Вот и у меня на фронте «снесло крышу». И в этом настоящая разница между нами...
(Пауза.)
ЮТА (садится за стол, но бутылку не выпускает из рук, говорит нежно и серьезно):
Эрих, вся твоя депрессия идёт от твоих воспоминаний о войне. Ты пытаешься её заглушить постоянными вечеринками и выпивкой. Это ты у нас беременный, а не я. Тебе надо от них освободиться, выплеснуть эти страшные воспоминания на бумагу, тебе станет легче, и может тогда твоя депрессия закончится!.
ЭРИХ (неуверенно): Ты думаешь?..
ЮТА: Иногда ночью, во сне, ты разговариваешь, и я слышу о чём ты говоришь... Постоянно повторяешь имена погибших товарищей... Становится страшно!
ЭРИХ (пытаясь отшутиться): Ещё ни одна женщина из тех, с кем я спал, мне об этом не говорила...
ЮТА (так же шутливо): Просто с ними ты никогда не засыпаешь...
ЭРИХ. Да, с ними не уснешь... Только с любимой женой и можно сладко поспать, да поразговаривать во сне...
ЮТА (серьёзно): Эрих, я твоя жена и знаю тебя лучше всех. Я, конечно, не могу на тебя давить, но ты должен избавиться от воспоминаний о погибших друзьях и о покалеченных судьбах оставшихся в живых... Не носить всё это в себе! Напиши об этом...
ЭРИХ. Кому это может быть интересно через восемь лет после войны?
ЮТА. Напиши это, прежде всего, для самого себя! Предай воспоминания бумаге, а там посмотрим... Может быть, эта книга многим поможет, и ты ещё станешь знаменитым ...
ЭРИХ (с иронией): Я и так знаменитый – у меня есть титул!..
ЮТА: Зачем покупать за 500 рейхсмарок себе показной титул, менять табличку на двери, если всё равно останешься никому неизвестным...
ЭРИХ. Но я уже написал два романа, хотя пока ещё не получил за них Нобелевской премии...
ЮТА. Эрих, я говорю о новом романе, о котором ты мне много рассказывал и о том, что ты лучше всего знаешь...

ЭРИХ (перестаёт дурачиться, серьёзно): Петер, я тебя ещё раз серьезно спрашиваю: ты говоришь о войне?
ЮТА: Да, я говорю о твоём военном романе. А ещё вернее: ты должен просто написать всю правду о войне, о том, какой она была на самом деле, со всей её грязью, дикостью, бессмысленностью. И облегчить свою душу!
ЭРИХ. А почему это ты вдруг заговорила о моём новом романе? Ты находишь, что литература что-то может изменить в жизни или предотвратить новую войну? Ты же сама мне говорила, что не только книга, но даже церковь не может предотвратить войну.
ЮТА (устало): Я много что говорила в своей жизни...
ЭРИХ: Поэтому мы с тобой и вышли из религиозной общины, ты бросила своих енвангелистов, а я своих католиков. А теперь ты меня убеждаешь, что надо написать правдивый роман о войне, как будто ужасы старой войны могут предотвратить новую бойню, ещё более кровавую. Если бы так было, Петер, то после убийства Авеля, никто бы уже никого не убивал... Тем более, что эпизод этот описан в одной умной Книге, которую все люди в Европе регулярно читают вот уже 20 веков! Однако они убивают друг друга все эти 20 веков!
ЮТА: Ты должен выполнить свой долг, Эрих, перед погибшими на войне товарищами и всё описать, как было.
А людям потом самим решать: повторять им всю эту мерзость ещё раз или, может, уже хватит.
ЭРИХ. Люди ничего не решают, решает всегда один человек, максимум два... Они решают судьбы миллионов других людей!
ЮТА (после паузы мягко): Книга, конечно, не может изменить судьбу всех людей на Земле, но изменить судьбу её автора и его жены – она может! Ты же сам знаешь, Эрих, в Берлине так много соблазнов, хочется не работать, а только развлекаться, почти как в Париже... Виктор Гюго, чтобы работать и никуда не выходить из дома, выстригал себе плешь посередине головы. В таком виде он уже нигде не мог появиться!
ЭРИХ: Что ты хочешь этим сказать?
ЮТА (радостно): Идея! Хочешь, я тебе тоже выстригу волосы? (смеётся, встаёт, берет ножницы с письменного стола и подходит к Эриху).
ЭРИХ (изображая наигранный испуг): Ты находишь – мне это поможет? Нет, нет, спасибо, я уж постараюсь с волосами на голове что-нибудь написать. А там, глядишь, и сам полысею, и уже выходить никуда не потянет.
ЮТА (продолжая свою мысль): И потом, Эрих, время уходит. Я не для того бросила богатого мужа и вышла за тебя, чтобы быть женой газетного репортера и сопровождать его в качестве декорации на пустые вечеринки!
ЭРИХ. Да уж, такие мужья как табачные фабриканты на дороге не валяются...
ЮТА: Ты тоже время зря не терял и ухлёстывал за дочерью будущего шефа. Наверное, карьеру хотел сделать?..
ЭРИХ (мирно, соглашаясь): Не без этого, не без этого. И почему же ты вышла за меня замуж?
ЮТА: А чтобы утешить тебя, когда её мама дала тебе отставку! (Ставит бутылку на стол и снова садится к нему на колени, обнимает за шею, ласково): Потому что я люблю тебя и всегда буду тебя любить, и ещё потому, что я пока одна-единственная во всей Германии верю в твой талант!
ЭРИХ (снова слегка игриво): Ты любишь меня и поэтому веришь в мой талант? Или ты веришь в мой талант и поэтому любишь меня?
ЮТА (устало): Эрих, я хочу, чтобы закончилась твоя депрессия и ты состоялся как писатель. И чтобы я была женой известного писателя, а не женой неизвестного табачного фабриканта.
ЭРИХ (с иронией): Какие женщины всё-таки коварные существа! Мы к ним с открытой душой! А им нужна только известность и слава?
ЮТА. Известность я получу и без тебя, как художница, пока я рисую не хуже, чем ты пишешь...
ЭРИХ (задумчиво): Ты находишь? Ну, если твоя живопись не хуже, чем моя писанина, то мне действительно пора браться за ум.
ЮТА (вдохновенно): Эрих, я готова тебе во всем помогать. Я буду твоим корректором, редактором, любовницей, женой, служанкой... Начни прямо сейчас!
ЭРИХ (радостно): Хорошо! Начнем с любовницы! (встаёт и пытается её обнять).
ЮТА (мягко отстраняясь от него): Нет, нет, начнём с корректора и редактора!...
ЭРИХ. Но ты же знаешь: у меня кончилась бумага и мне даже не на чем писать...
ЮТА. Служанка, то есть я, сейчас пойдет, купит тебе бумагу и положит прямо на письменный стол, а ты пока настройся на работу, возьми свои старые фронтовые записи, в которых за последнее время не появилось ничего нового... (встает, берет бутылку со стола и не выпуская её из рук, идет к двери).
ЭРИХ. (Задумчиво повторяет конец её фразы): Не появилось ничего нового, ничего нового, ничего ... (потом как бы опомнившись, кричит ей в след): Служанка, вы забыли поставить бутылку на стол! Вы что, с ней так и пойдете в магазин за бумагой?
ЮТА (в дверях, оборачивается): Да, так вот и пойду... И обменяю её на бумагу, потому что в настоящий момент в этом доме нет денег на бумагу. (Уходит).
ЭРИХ (повторяет, задумчиво шагая по сцене): Ничего нового, ничего нового... На Западе ничего нового...
Или, как говорили тогда в новостях по радио: «На западном фронте без перемен...».
Конец первой сцены.


Сцена вторая

Кафе в Берлине, 1930/31 годы, у окна за столиком сидят Юта и Эрих, одеты богато, Юта в модной парижской шляпке и драгоценностях, с букетом цветов, пьют вино и тихо разговаривают.

ЮТА. Так ты считаешь, что нам надо развестись?
ЭРИХ. Я думаю, что это будет лучше для нас обоих. Нам тяжело жить вместе...
ЮТА. Но нам будет ещё тяжелее жить врозь! Я тебя ни в чем не ограничивала, ты был всегда совершенно свободен и мог делать всё что хочешь...
ЭРИХ (шутливо): Как это не ограничивала... Ещё как ограничивала: помнишь, как в 1927 году ты отобрала у меня бутылку?
ЮТА (с иронией): Какая память! Во-первых, я отобрала у тебя не бутылку, а всего полбутылки. А во-вторых, я поменяла её на пачку бумаги, на которой ты написал свой лучший роман, стал знаменитым и разбогател!
ЭРИХ (подыгрывая ей): Во-первых, не на пачку бумаги, а всего на полпачки бумаги! Если бы ты принесла тогда целую пачку бумаги, то я бы написал два романа и был бы сегодня в два раза более знаменит.
ЮТА: Ты сегодня и так настолько знаменит, что у нацистов стоишь в списках врагов рядом с Томасом Манном.
ЭРИХ: Приятно идти вслед за Нобелевским лауреатом, куда бы ни вела эта дорога!
ЮТА (тихо и задумчиво): Эта дорога ведет в эмиграцию, Эрих.
ЭРИХ. Что ты этим хочешь сказать?
ЮТА: Я хочу сказать, что пока ты не растратил весь свой гонорар за книгу и фильм, хорошо бы купить дом в Швейцарии: и деньги будут целы и, в случае чего, будет куда бежать и где скрываться. Поговори об этом со своей Рут Альбу, она разбирается не только в искусстве, но и в недвижимости, и может дать тебе дельный совет: где и что покупать.
ЭРИХ: Ты считаешь, это настолько серьёзно? И дойдет до того, что нам придётся бежать?
ЮТА: Сегодня я ехала в трамвае, и впереди меня мужчина читал газету. Я заглянула и прочитала, что твоя настоящая фамилия Крамер (Ремарк наоборот) и что ты французский еврей. И поэтому написал такой антигерманский роман. (С грустной иронией): А я - твоя жена, знающая тебя уже 7 лет, ничего об этом и не подозреваю! (С иронией): Спасибо Геббельсу – хоть глаза мне на мужа открыл...
ЭРИХ (устало): Геббельс прав. Чем ложь наглее, тем больше в неё верят! Какие простые правила пропаганды: я каждый день буду повторять, что белое – это черное и через месяц все будут в это верить!
ЮТА. Я специально проехала мимо кинотеатра, где 4 декабря должна состояться премьера «На западном фронте...». Ты бы видел, что там устроили геббельсовские молодчики. Вы там раскачиваетесь на виселице вместе с режиссером фильма.
ЭРИХ: Лео, кстати, звонил мне из Голливуда, тоже волнуется, не сорвут ли премьеру в декабре?
ЮТА (взволнованно): Ну и что ты ответил Лео? Что они уже подключили высшую комиссию по проверке фильмов и готовят его официальный запрет?
ЭРИХ. Я сказал ему, что все нормально. А что нужно было ответить: что в Германии все сошли с ума? И только моя жена, с которой я развожусь, является единственным здравым человеком. Тогда он меня снова спросит: зачем же ты тогда с ней разводишься?
(Меняет тон на серьезный и берет Юту за руку, говорит с нежностью в голосе):
Петер, я тебе буду благодарен всю жизнь за те полпачки бумаги и за те шесть недель, на которые ты заперла меня в квартире и заставляла нещадно работать! Без тебя эта книга никогда бы не вышла, ты верно почувствовала, что надо вскочить в последний момент на подножку уходящего поезда!
ЮТА (задумчиво и печально): Это не поезд, Эрих, это паром, которым заведует Харон. И мы плывем на этом пароме...
ЭРИХ (продолжая свою мысль): Опять эта твоя вечная меланхолия! Сегодня уже почти невозможно опубликовать такую книгу как «На западном фронте...». Потому что они всюду, как клопы! Нацисты!
У них кругом цензура: и в газетах, и на радио, и в кино! У них везде свои люди: и в судах, и в полиции, и в издательствах! Какое счастье, что мы тогда ещё успели проскочить!
ЮТА: А ты, наверное, забыл, что уже тогда даже издательство «Фишер» отклонило твой роман и только с «Ульштайном» тебе удалось подписать договор...
ЭРИХ: (берет её руку, целует и, не выпуская из своих рук, говорит с нежностью):
Петер, я буду тебе всегда благодарен за то, что ты сделала для меня тогда... Один я бы этого не осилил...

Оба молчат и смотрят друг на друга.
ЮТА: Эрих, ты принципиально против брака? Или только против брака со мной?
ЭРИХ: Единственным основанием для брака, Петер, является то, что за пять минут до смерти человек не должен быть один! Кто-то близкий должен помахать ему рукой, когда Харон будет забирать его к себе на баржу и переправлять на другой берег реки...
ЮТА (иронично): Тогда брак надо заключать за шесть минут до смерти.
ЭРИХ: Да, приблизительно в это время: за шесть минут до смерти. Только знать бы, когда они наступят эти шесть минут...
ЮТА: Тогда я буду ждать нового брака с тобой «за шесть минут до смерти».
ЭРИХ: Ты находишь, что этих шести минут осталось ждать совсем недолго?
ЮТА: Судя по сегодняшней ситуации в Германии – совсем не долго!
ЭРИХ: Петер, пойми: развод это такая же формальная процедура, как и заключение брака. Это просто бумажка, она ничего не решает! Мы как были надёжными друзьями, так и останемся.
ЮТА: Если это формальная бумажка, то зачем она тебе нужна?
ЭРИХ (после паузы): Понимаешь, Петер, многие женщины, когда узнают, что я женат, теряют ко мне интерес, они смотрят на меня как на отрезанный ломоть и не видят никакой перспективы в отношениях со мной.
ЮТА: Эрих, я никогда тебе ни словом, ни поведением не показала, что я знаю о твоих романах. Тебе это надо, может быть, для работы: ты писатель и тебе необходимо всё время искать вдохновения в других женщинах.
ЭРИХ: Я тебе тоже никогда не говорил, что знаю о твоём кинопродюссере и других мужчинах. Я понимаю, что ты зависишь от меня финансово. И я даю тебе слово, что всегда буду поддерживать тебя материально.
ЮТА: Спасибо, Эрих. Но погоди давать обещания: все зависит от того, в какие женские ручки ты ещё попадешь. Поэтому «честное слово» всегда лучше оформлять письменно.
ЭРИХ: В какие бы ручки я не попал, ты на меня всегда можешь расчитывать. Кстати, где ты собираешься провести отпуск?
ЮТА: Пока не знаю, мне ещё не ясны мои финансовые возможности.
ЭРИХ: Слушай Петер, у меня есть идея: оформляем развод и вместе едем в отпуск!
ЮТА: Эрих, люди заключают брак и потом едут в отпуск! Проводят вместе медовый месяц. А мы оформляем развод и тоже вместе едем в отпуск. В так называемый «антимедовый месяц»!
ЭРИХ: Ты же меня сама учила бежать от стандартов! Представляешь, я в этом «антимедовом отпуске» буду снова за тобой ухаживать, дарить тебе цветы и спать уже не со своей женой, а со свободной женщиной! Это же совсем другие ощущения! И все лишь оттого, что поменялась бумажка!
ЮТА: Да, паспорт – бумажка, брак – бумажка, любовное письмо – бумажка, твой роман – тоже бумажка...
ЭРИХ (философски): Как всё-таки сильно люди зависят от бумаги и от того, что на ней написано!
ЮТА (задумчиво и тихо): Эрих, я согласна на развод и на совместный отпуск, с тобой я на все согласна!

Мимо столика, за которым сидят Юта и Эрих, быстро проходит мужчина и незаметно кладет на столик записку. Эрих и Юта переглядываются, ничего не понимая. Юта так же незаметно стягивает записку со стола и быстро прячет её в сумочку не читая.

ЮТА (громко, что бы все слышали): Мне надо в туалет, дорогой! Я скоро вернусь (целует Эриха в щеку и демонстративно выходит).

Эрих наливает себе вина и медленно пьет. Видно, что он сильно нервничает.
Возвращается Юта, берет стул и садится не напротив Эриха, а рядом с ним. Обнимает его за шею.
ЭРИХ (тихо ей на ухо): Что там?
ЮТА (ему на ухо): «Вам надо срочно уезжать из Берлина. За Вами следят и хотят Вас убить. Ваш почитатель».

Минуту смотрят друг на друга.

ЮТА: Ты знаешь человека, положившего записку?
ЭРИХ: Первый раз видел...
ЮТА: Нам надо уйти пока не стемнело.
ЭРИХ: Я пойду один, а ты останься здесь, со мной ходить теперь опасно.
ЮТА: Нет, Эрих, я пойду с тобой. Убивать при свидетеле труднее даже нацистам.
ЭРИХ (с иронией): Нашелся свидетель! Для них и свидетеля прикончить ничего не стоит...

Уходят, взявшись за руки.


Сцена третья

Швейцария, вилла в Порто Ронко, 1937/38 годы. Эрих сидит за столом в модной рубашке, на столе бутылка вина и букет цветов, он читает газету. У стола чемодан с наклейками Париж, Рим, Венеция, Зальцбург, Порто-Ронко. Входит Юта.

ЭРИХ: Юта, сейчас читать газеты интереснее чем детективы, каждый день что-то новенькое, особенно из нашего Фатерланда! Наци стали лишать немецких граждан-эмигрантов немецкого гражданства. Как ты это находишь?
ЮТА: Эрих, тебе письмо (протягивает ему конверт).
ЭРИХ: (распечатывает конверт): Оно же на языке Дуче, раньше бы сказал, на языке Данте! (протягивает ей письмо): Переведи, пожалуйста, с языка своих римских предков. Тебе хорошо: ты знаешь четыре языка и можешь свободно говорить с любым швейцарцем.
ЮТА. Но только не с их чиновниками! (берет у него письмо и пробегает глазами): Они пишут тебе, что срок пребывания и виза твоей гостьи из Германии Ильзе Юты Замбоны истекают, и угрожают выслать меня назад домой, в родной Третий Рейх.
(после паузы, обнимая его): Эрих, я боюсь! Если они меня вышлют назад – это равносильно смерти.
ЭРИХ (шутливо): Но что они могут тебе инкриминировать: ты не еврейка. Ну, вышла из евангелистской общины, но таких полно в Германии. Ну, танцевала на столе, кстати, очень эффектно, но ни одной бутылки не разбила! Могу подтвердить!
ЮТА: Неужели ты не понимаешь, что дело не во мне, а в тебе. Ты у них в одном списке с Манном, с Фейхтвангером, с Брехтом и другими. И поэтому меня там посадят!
ЭРИХ: Ты знаешь, я им в некотором смысле благодарен: они меня включили в компанию таких талантливых писателей, каждый из которых индивидуальность! Надо отдать должное их вкусу. Охранка во все времена и во всех странах обладала хорошим литературным вкусом и охотилась только на лучших из лучших...
ЮТА: Почему они так ненавидят этих людей?
ЭРИХ: Потому что фашизм можно определить как сброд серости и посредственностей, которым ненавистны иначе мыслящие люди! А талант – это по определению тот, кто выходит за заранее установленные рамки и находит что-то новое, своё. А наци хотят, чтобы все были одинаковые. Поэтому они их и ненавидят.
ЮТА: Но я-то была только женой одного их них...
ЭРИХ (опять шутливо): Но если сажать в тюрьму всех женщин, которые со мной имели отношения, то в Германии просто тюрем не хватит. Ты же сама это знаешь! А между прочим, надо ещё сажать женщин Бертольда Брехта, Стефана Цвейга, Томаса Манна и других.
ЮТА: Эрих, какие могут быть шутки, отнесись к этому серьёзно! Я понимаю, у тебя сейчас в голове только одна Марлен! Но это письмо касается не только меня, но и тебя. Неужели ты не понимаешь, что я им не очень нужна, они подбираются к тебе!
ЭРИХ (берет у неё письмо из рук, смотрит на него и говорит медленно): Да, они подбираются ко мне, я это тоже чувствую.
ЮТА: Нам надо получить паспорта какой-нибудь нейтральной страны: Швеции или Панамы или какой-то другой.
ЭРИХ: Зачем они нам?
ЮТА: Это письмо, Эрих, только первый звоночек! Нас скоро могут лишить немецкого гражданства, ты же читаешь немецкие газеты. А эмигрировать в Америку без какого-либо паспорта совсем не просто.
ЭРИХ (возмущенно): Лишить нас немецкого гражданства без нашего согласия? Да какое они имеют право!
ЮТА: А какое они имели право жечь твои книги в мае 1933 г. всего через три месяца после прихода к власти?
А лишить тебя гражданства через пять лет после прихода к власти им не составит никакого труда!
ЭРИХ: Ты права, нацистским бонзам это ничего не стоит сделать!
ЮТА (механически повторяет за ним): Нацистским бонзам, нацистским бонзам... Эрих, может быть, мне поговорить на эту тему с Эдит? Она в детстве в Хильдесхайме, как старшая сестра, всегда защищала меня!
ЭРИХ: Это было в детстве, Юта! А что Эдит сейчас может сделать для тебя, во взрослой жизни?
ЮТА (с сомнением): Ну, всё-таки моя сестра - бывшая жена Генриха Геринга, брата «рейхсмаршала» Германа Геринга. Он может помочь и нас не лишат немецкого гражданства.
ЭРИХ: А знаешь ли ты, моя дорогая, что твой бывший родственник, Герман Геринг присылал ко мне, сюда, прямо в Порто Ронко в 1935 году своего статс-секретаря Кёрнера? Он стоял на том же самом месте, где сейчас стоишь ты...
ЮТА: (с удивлением): И зачем же он приезжал?
ЭРИХ: Он от имени Геринга уговаривал меня вернуться в фашистскую Германию.
ЮТА: И чем же он это мотивировал?
ЭРИХ: Мотивировка звучала довольно убедительно: накануне Олимпийских игр Германия собирает известных немецких писателей, ученых и т.д., короче «весь цвет нации» вместе, что бы показать всему миру насколько она сильна. А после Олимпиады, подумал я, они посадят «весь цвет нации» в Моабитскую тюрьму.
ЮТА: И что ты ему ответил?
ЭРИХ: Я отклонил предложение и сказал, что уезжаю путешествовать в Венецию.
ЮТА: Но это было два года назад! А сейчас многое могло измениться...
ЭРИХ: Да, изменилось многое, но не в лучшую сторону! И, во-вторых, не у всех бывших супругов остаются такие теплые отношения как у нас с тобой!
ЮТА: Что ты имеешь в виду?
ЭРИХ: Бывший муж Эдит, насколько я знаю, глазной врач в Висбадене, и видит лучше своего брата, чем вся эта заваруха закончится. И поэтому не разделяет взглядов «рейхсмаршала». Кстати, Эдит снова замужем, или нет?
ЮТА: Она замужем за каким-то богатым швейцарцем по фамилии Шлейсс и живет здесь недалеко, в Давосе.
Может быть, мне сьездить к ней и поговорить, чтобы швейцарцы оставили меня в покое? Хорошая идея!
ЭРИХ: Ты с ума сошла! Именно по дороге тебя схватят швейцарские копы и переправят в Рейх Они выслуживаются перед нацистами, только чтобы избежать их прихода. Лучше гномы будут высылать в Рейх немецких политэмигрантов на верную смерть, чем наци ввалятся в ухоженную альпийскую республику.
ЮТА (с ужасом): Ты думаешь, до этого дойдет, и они будут в Швейцарии?!
ЭРИХ (задумчиво): Трудно загадывать: у них тут хранится много награбленного, может быть они сюда и не сунутся, но нам рисковать не стоит! Поэтому надо всё заранее подготовить. У меня есть в панамском консульстве хороший знакомый, возможно, он нам поможет получить паспорта.
Как говорил мне один русский эмигрант в Париже «Готовь сани летом!»
ЮТА (с интересом): Ты видел русских эмигрантов в Париже? И как они тебе показались?
ЭРИХ: Почему тебя интересуют русские эмигранты в Париже?
ЮТА: Потому что они тоже бежали от диктатуры...
ЭРИХ: Они все разные: есть очень интеллигентные и образованные, есть очень простые... Но всех их жалко.
ЮТА: Меня интересуют русские эмигранты, потому что мы скоро тоже будем эмигрантами, но не русскими в Париже, а немецкими в Нью-Йорке и разница между нами будет не велика...

Молчат.
Эрих после паузы: Юта, я хочу сделать тебе предложение!
ЮТА (рассеянно, думая о чем-то своём): Какое предложение?
ЭРИХ: Какое предложение может сделать мужчина женщине? Брачное, конечно!
ЮТА (трясет головой, ничего не понимая): Какое брачное предложение?
ЭРИХ: Какая ты стала непонятливая: я делаю тебе предложение выйти за меня замуж!
ЮТА: (трясет головой, ничего не понимая): Своей первой жене, с которой развелся семь лет назад, ты делаешь предложение снова выйти за тебя замуж?
ЭРИХ: Именно так! Помнишь, когда-то давно мы с тобой дошли до того, что надо жениться «за шесть минут до смерти»!
ЮТА: Да, помню.
ЭРИХ: Вот, эти шесть минут и настали!
ЮТА: Ты что собрался умирать? Ты что считаешь, что нацисты через шесть минут будут здесь? И это в самый разгар твоего романа с Марлен? Я, например, абсолютно ничего не понимаю: ты любишь Марлен, а хочешь заключить брак со мной?
ЭРИХ (с иронией): Любовь и брак две вещи несовместимые! И не надо их путать... Представь себе сцену: Марлен Дитрих, моющая на кухне посуду?!
ЮТА: ...Действительно, две вещи несовместимые!
ЭРИХ (после паузы): Юта, нам надо заключить ф и к т и в н ы й брак: это поможет тебе остаться в Швейцарии и это поможет нам эмигрировать в случае необходимости в Америку. Нам придется для заключения этого фиктивного брака, вероятней всего, поехать в Санкт-Моритц. Там у меня тоже есть кое-кто.
ЮТА: Эрих, этот брак нас к чему-то обязывает?
ЭРИХ: Это - фиктивный брак, он ни тебя, ни меня, ни к чему не обязывает, и если ты захочешь снова выйти замуж, то в любое время мы его сможем расторгнуть. Я тебя держать не буду. Точно так же, если я захочу жениться...
ЮТА: А в Америку мы тоже поедем вместе?
ЭРИХ: Думаю, что это будет подозрительно и похоже на бегство, когда одновременно уезжают муж с женой. Нам лучше всего это сделать порознь, с паспортами нейтральных стран, не привлекая внимания. А я тебя уже встречу в Нью-Йорке.
ЮТА (после некоторой паузы): Эрих, я согласна второй раз выйти за тебя замуж. С тобой я на всё согласна....


Сцена четвертая

Нью-Йорк, номер в отеле «Pierre», 1957 год. Юта сидит в кресле, Эрих за столом, начатая бутылка вина, на столе букет цветов.
ЭРИХ: Помнишь, как в 1930-м, сразу после Нового года, мы в Берлинском кафе разговаривали о нашем первом разводе?
ЮТА: Почему «о первом»? Ты что хочешь поговорить сейчас «о втором» разводе?
ЭРИХ: Ты всегда меня хорошо понимала...
ЮТА: Эрих, тебе скоро 60 лет! Я думала, что ты наконец-то повзрослел и мы уже никогда не будем трогать наш «фиктивный брак», которому в следующем году будет 20 лет!
ЭРИХ: Нет ничего более постоянного, чем временное! В следующем году я буду в браке, но не в фиктивном, а в настоящем! Ты же сама видишь, что я уже шесть лет вместе с Полетт.
ЮТА: Ну и что? Ты был много лет вместе с Марлен и всё равно всё кончилось...
ЭРИХ: Марлен – это особый случай. У каждого из мужчин, кто был с ней, есть своя «Марлен-теория».
ЮТА: Например?
ЭРИХ: Билли Вальдер, например, говорил, что Марлен – это Мать Тереза, но только с красивыми ногами. И такая же добрая для всех!
ЮТА: И в чем же выражалась её доброта?
ЭРИХ: Она никому не отказывала, особенно тем, кто был на фронте. Она их всех очень сильно жалела и говорила Билли: «Как ты не понимаешь: ведь его же могли убить на фронте!». Когда Билли встретил Марлен в 1946 году в Париже, он первым делом спросил: «Ты уже переспала с генералом Эйзенхауэром?». Она отшатнулась от него в негодовании и ответила: «Как я могу с ним переспать? Ведь он же никогда не был на фронте!»
Вероятно, Билли хотел меня утешить этим рассказом. После этого я причислил себя к её фронтовым друзьям и успокоился.
ЮТА: Эрих, для тебя шесть лет с Полетт не испытательный срок! Ты встречался с Наташей Палей, русской княгиней, манекенщицей, красавицей почти 10 лет! И всё равно вы, в конце концов, расстались. Может быть, не стоит начинать с Полетт новый брак, чтобы потом всё равно разойтись. Может быть, лучше оставить все как есть?
ЭРИХ: Что значит: всё как есть?
ЮТА: Помнишь, ты мне читал ещё до нашего первого брака стихи:

«Пусть будет все как было:
Я вспомнил времена,
Когда меня любила
Красавица одна...
Она меня любила -
С меня сбивая спесь
И часто говорила:
Пусть будет все как есть...
А я летел куда-то,
Я время торопил...»

ЭРИХ (мягко обрывая её): Может быть и читал, я ведь был романтиком, как Готфрид Ленц из «Трех товарищей»..
ЮТА: Так ты им и остался. Ты в 60 лет ещё веришь в новую любовь! Я тоже написала стихи, но никогда тебе не показывала их и не читала.
ЭРИХ: Ещё будет время, и почитаешь мне свои стихи... А теперь скажи мне, что тебя беспокоит в нашем втором разводе? Мы же договорились, что брак фиктивный и при первой же необходимости с моей или с твоей стороны, он может быть расторгнут.
ЮТА: Ты же знаешь, Эрих, я сама не в состоянии...
ЭРИХ: Ты боишься финансовых трудностей после нашего развода? Но я тебе дал слово ещё тогда в 30 году, что буду тебя и материально и морально поддерживать, и по-моему я сдержал своё слово...
ЮТА: Да ты сдержал слово: ты снимаешь мне этот номер в отеле, который в три раза дороже, чем твоя квартира на 57 улице.
ЭРИХ: Не будем переходить от стихов сразу к счетам и цифрам.
ЮТА: Хорошо не будем... А помнишь, как ты встречал меня с цветами в октябре 39 года, когда я приехала в Нью-Йорк из военной Европы. Ты мне подарил тогда два букета роз, и я подумала, что может быть в новой стране, наладится наша новая жизнь...
ЭРИХ: Могла бы и наладиться, если бы в этой стране не было инкубатора под названием Голливуд, выпускающего таких бесподобных курочек...
ЮТА: А помнишь, как нас в 38 году лишили немецкого гражданства, сначала тебя, а потом и меня, и я страшно перепугалась, а ты сказал, что панамское гражданство сейчас лучше, чем немецкое! Кстати, ты хочешь снова получить немецкое гражданство?
ЭРИХ: Они мне присылали несколько раз предложения, но я им ответил, что пока не будет официального извинения через газеты за то, что они сожгли мои книги и лишили меня гражданства, я никогда не вернусь в Германию. Я не писал заявления с просьбой о лишении меня гражданства, почему я должен писать заявление с просьбой о его получении?
ЮТА: Знаешь, я вспомнила сейчас нашу совместную поездку в Мексику в марте 40 года, чтобы продлить наше «право на пребывание» в США, и как мы увидели там совершенно случайно картины Фриды Кало...
ЭРИХ: Да, помню. И я сказал тебе, что ты бы могла рисовать лучше, а ты ответила «Только не в Германии, там мало солнца».
ЮТА: А помнишь, как мы ездили один раз из Нью-Йорка к моей сестре в Нью-Джерси, и ты взял напрокат самый модный кабриолет? И ты гнал как сумасшедший, и у меня сдуло шарфик с шеи, а у тебя шляпу, которая мне так нравилась...
ЭРИХ: Да, хорошая была шляпа...
ЮТА: А помнишь, как 10 лет назад мы тоже одновременно получили американское гражданство и ты по этому поводу закатил «маленькую вечеринку»?
ЭРИХ: Все «маленькие вечеринки» соединились в моей голове в одну «большую непрерывную вечеринку»...
ЮТА: А потом ты ездил на встречу с отцом в Швейцарию, потому что не захотел ехать в Германию и до хрипоты спорил с ним, пытаясь переубедить его...
ЭРИХ: Как говорил один умный человек: «Самая неприступная крепость – это человеческий череп!»..
А почему ты собственно ударилась в воспоминания? А помнишь, а помнишь...
ЮТА: А потому, что другой умный человек сказал: »Все проходит...». В том числе и любовь...
ЭРИХ. Кто это сказал?
ЮТА: Это сказал царь Соломон, а у него женщин было, пожалуй, не меньше чем у тебя.
ЭРИХ: Количество женщин не имеет большого значения.
ЮТА: Я просто хочу напомнить тебе, что мы с тобой столько вместе прожили и пережили... Может быть, не стоит всё перечеркивать и начинать новую любовь, ведь всё равно все проходит...
ЭРИХ: Спасибо тебе за сравнение с царем Соломоном! Но, во-первых, я не такой мудрый, как он, а во-вторых, его женщины не работали актрисами в Голливуде! Они сидели тихо у него во дворце и вышивали крестиком.
ЮТА: А Полетт Годдар была женой первого актера Голливуда. Сможешь ли ты удовлетворить её аппетиты к бриллиантам? Говорят, она их покупает пучками, как я редиску...
ЭРИХ: Да, она неравнодушна к бриллиантам и знает в них толк! Но главное, что они улучшают ей настроение! Однажды у неё была страшная хандра и аппатия ко всему. Я знал, что ей нравится одно колье, мы вместе его рассматривали. Я купил его и подарил ей. Она так обрадовалась, хандру как рукой сняло, она сразу его надела, и мы в тот же вечер пошли на вечеринку.
ЮТА: И сколько стоило это колье, если не секрет?
ЭРИХ: Не помню точно, но где-то около 250 тысяч долларов. И я сделал это с радостью!
ЮТА: Ты всегда делаешь подарки женщинам с радостью.
ЭРИХ: Не всегда и не всем. Помнишь мою коллекцию импрессионистов, там есть замечательный Сезанн. Он очень нравился Марлен, и она скромно мне намекнула, что у нее скоро день рождения и хорошо бы было получить в подарок какое-то произведение искусства.
ЮТА: Ну и что, ты подарил?
ЭРИХ: Я мучился две недели: дарить - не дарить? И не подарил Сезанна! Сделал другой подарок, но видно было, что она ждала Сезанна! Марлен всегда ждала другого мужчину, кто бы с ней ни был в настоящий момент!
ЮТА: У меня бы тоже после подаренного бриллиантового колье или Сезанна прошла хандра!
ЭРИХ: Ты неправильно понимаешь наши отношения с Полетт: я для нее не денежный мешок! Она сама богаче меня, а на фоне Чарли Чаплина – я просто нищий.
ЮТА: Чем больше денег у человека, тем больше он их хочет иметь! Но ты тоже неправильно понимаешь мою ревность к ней. Дело не в деньгах.
ЭРИХ: А в чём же тогда?
ЮТА: Всё дело в том, что ты хочешь, чтобы именно эта женщина была с тобой в последние шесть минут перед смертью и помахала тебе рукой в последний путь. А не я, которая была с тобой и на вершине славы и на краю смерти.
ЭРИХ: То есть, ты её просто ревнуешь ко мне?
ЮТА: Я ревную её к истории, я ревную её к вечности, а не к деньгам и бриллиантам, дорогой мой Эрих... Мне надо понять: почему ты предпочел её мне? Иначе я не успокоюсь!.
ЭРИХ: А что ты скажешь по поводу развода?
ЮТА (после некоторой паузы): Я согласна на развод, Эрих... С тобой я на всё согласна (подходит и целует его).


Сцена пятая

Швейцария, вилла Порто Ронко, конец 1970 г., через пару месяцев после смерти Эриха.
Та же комната на вилле в Порто Ронко, что и в третьей сцене. Полетт стоит у стола и рассматривает какие-то документы. Входит секретарша.

Секретарша: Миссис Годдар-Ремарк, смею Вам напомнить, что миссис Ильза Юта Замбона ждет в приемной уже 40 минут.
ПОЛЕТТ: 40 минут вполне достаточно, чтобы подумать: зачем она сюда приехала... Пусть войдет!
Секретарша уходит, входит Юта.
ПОЛЕТТ (с иронией): Добрый день, голубушка...
ЮТА. Добрый день, миссис Годдар!
ПОЛЕТТ (резко, с раздражением): Я - не миссис Годдар! Я - миссис Годдар-Ремарк!
ЮТА (задумчиво): И какая разница между миссис Годдар и миссис Годдар-Ремарк?
ПОЛЕТТ (резко, чеканя каждое слово): Разница между двумя этими женщинами - на величину Ремарка!
ЮТА: Неплохо сказано. Вы не глупы...
ПОЛЕТТ: Вы приехали проверять мои умственные способности? Или по какому-то другому делу? Могу Вам сказать прямо, голубушка: побудете шесть лет замужем за Чаплиным и двенадцать за Ремарком и тоже поумнеете!
ЮТА: Я тоже была за Ремарком замужем и даже два раза: сначала 5 лет и потом ещё почти 20 лет!
ПОЛЕТТ (небрежно): Голубушка, второй раз не в счет - это был фиктивный брак!
ЮТА (чеканя каждое слово). Если фиктивный брак спасает вам жизнь, то можно считать его настоящим!
А если настоящий брак разрушает вашу жизнь, то можно считать его фиктивным!
ПОЛЕТТ: Вы, я вижу, тоже не глупы...
ЮТА: Спасибо, вот и сравнялись...
ПОЛЕТТ: Зачем вы приехали и что вы хотите узнать?
ЮТА: Я хочу узнать детали завещания Эриха...
ПОЛЕТТ: Детали завещания, голубушка, касаются только меня, его официальной жены!
ЮТА: Есть ли в завещании то, что касается меня? Его бывшей жены...
ПОЛЕТТ: (после некоторой паузы, сквозь зубы): Да, к сожалению, есть!
ЮТА: Что?
ПОЛЕТТ (небрежно): Всего одна строчка...
ЮТА: И что там, в этой строчке?
ПОЛЕТТ. Сумма...
ЮТА. Какая сумма?
ПОЛЕТТ: Незначительная...
ЮТА: А именно?..
ПОЛЕТТ (после паузы): 50 тысяч долларов...
ЮТА: Для вас, которая покупает бриллианты кульками, сумма может быть и незначительная... А для меня...
ПОЛЕТТ (обрывая её, мечтательно): Да, я люблю бриллианты, они мне доставляют удовольствие и делают меня более красивой...
ЮТА (обрывая её): ... чем Вы есть на самом деле?
ПОЛЕТТ (со страстью): Откуда Вы знаете эту фразу? Вы были знакомы с Карен?
ЮТА: С какой Карен?
ПОЛЕТТ: С Карен Хорней, психоаналитиком из Нью-Йорка, у которой лечился Эрих. Он говорил ей, что всегда хотел быть более значительным, чем был на самом деле. В этом была его внутренняя драма!
ЮТА: Да, я знала об этом. Он, например, ещё в начале нашего первого брака купил себе почётный титул и изменил табличку на двери.
ПОЛЕТТ: А в глубине души он не очень верил в себя и в собственные силы и всё время нуждался в человеке, который бы поддерживал его и внушал ему, что он хороший писатель, а ещё лучше, что он просто гений!
ЮТА: Я ему всегда об этом говорила: что он хороший писатель и когда-нибудь получит Нобелевскую премию!
ПОЛЕТТ: Вот, вот за это он вас и таскал за собой, как «чемодан без ручки» по всему свету: и тащить тяжело и бросить жалко! А Нобелевскую премию, голубушка, он давно получил!
ЮТА (удивленно): Что? Получил Нобелевскую премию?.. Когда?
ПОЛЕТТ: В 1958 году, когда женился на мне. Я и есть его Нобелевская премия! Мы встретились случайно в торговом доме Нобеля в Нью-Йорке в апреле 1951 года, и с тех пор он мне часто говорил в шутку, конечно, что я его Нобелевская премия!
(мечтательно, вспоминая): На мне тогда была белоснежная юбка, черный свитер в обтяжку и бриллиантовая ниточка. Я была тогда – «женщиной в поиске»...
ЮТА: Мне, кажется, его настоящей драмой была сильная зависимость от женщин, которых он любил. Я не знала другого мужчину, кроме Эриха, кто бы так хорошо разбирался в женской психологии. Но Эрих никогда не использовал эти знания, и женщины крутили им как хотели, взять хотя бы Марлен.
ПОЛЕТ (ехидно): ...или Вас, например, голубушка.

Входит секретарша и вносит букет цветов с приколотой к нему запиской.

Секретарша: Прислали букет на могилу господина Ремарка.
ПОЛЕТТ: Посмотрите, пожалуйста, от кого?
Секретарша: От Марлен Дитрих. Написано »Любимому Эриху».
ПОЛЕТТ (Юте): Не успели произнести её имя, как она уже тут как тут! Легка на помине...
(Секретарю): Дайте-ка мне этот букетик!
Брезгливо берет букет двумя пальцами и несет его к урне, стоящей в углу комнаты. Разжимает пальцы и демонстративно бросает цветы в урну. (Секретарше): Вынесите, пожалуйста, это все на помойку! Благодарю вас!

ЮТА. (удивлённо): Почему Вы это сделали?..
ПОЛЕТТ: Потому, что не терплю, голубушка, фальши, лицемерия и вранья! Она его никогда не любила, а использовала Эриха как ширму, как прикрытие для проникновения в голливудский высший свет! Голливуд – маленькая страна, там всё про всех известно, а я выросла в этой стране. Так что, не судите меня строго, за то что мне приходиться работать ещё и садовником на его могиле...
Он был для неё декорацией, точно так же как Вы были только декорацией для Эриха, при его вхождении в Берлинский высший свет!
ЮТА: И откуда Вам это известно? Вы же выросли в Голливуде, а не в Берлине...
ПОЛЕТТ: Мне рассказывала об этом Рут Альбу, когда я была в Лондоне. Она научила Эриха многому, например тому, что если вы приглашаете женщину поужинать, и она соглашается, то скатерть во время ужина как и постельное бельё потом, должны быть только ручной работы. А картины должны быть только оригиналы. Это с её подачи он начал разбираться в живописи и собирать коллекцию импрессионистов. Он вообще был способным учеником и многому учился у своих женщин. Я, например, научила его разбираться в бриллиантах, но видно не очень хорошо научила...
ЮТА (с иронией): Что, дарил очень мелкие?
ПОЛЕТТ: Наоборот, голубушка! Однажды он подарил мне бриллиантовое колье очень красивое, но оно было такое тяжелое, и у меня от него уставала шея. Я его надела в тот же день и потом ещё пару раз, но его было так тяжело носить...
ЮТА: Вы были, вероятно, тоже декорацией для Чарли Чаплина! Все мы для кого-нибудь декорации...
ПОЛЕТТ (резко): Чарли, голубушка, не нуждался в декорациях! Скорее наоборот, декорации нуждались в Чарли.
ЮТА: Да – он великий актёр!
ПОЛЕТТ (после некоторой паузы): Я занимаюсь сейчас подготовкой к изданию последнего романа Эриха и у меня не очень много времени для разговоров...
ЮТА (не обращая внимания на её намёк): В этом романе Вы, вероятно, являетесь прототипом главной героини!
ПОЛЕТТ (оживляясь): А вот и не угадали! Прототипом главной героини является Наташа Палей, русская манекенщица...
ЮТА: Я знала её мужа в Париже...
ПОЛЕТТ: Это интересно... Кто он?
ЮТА: Он известный парижский гомосексуалист.
ПОЛЕТТ: Насколько мне известно, у неё был до Эриха также роман с Жаном Кокто. Мне хотелось понять, что связывало Эриха с Наташей почти 10 лет? Я даже сдуру стала читать Достоевского, что бы понять эту «загадочную русскую душу».
ЮТА: И что же Вы поняли?
ПОЛЕТТ: Я поняла, голубушка, что их во многом сближала общая эмигрантская судьба. Она была дочерью русских родителей, которые из-за большевиков не могли вернуться на Родину, и Эрих с Наташей иногда, особенно, когда хорошо выпивали, плакали друг другу в жилетку, и она говорила ему старинное русское слово «жалею», вместо слова «люблю». Это слово «жалею» говорит о многом в их отношениях...
ЮТА: Она была не просто дочерью русских эммигрантов, но ещё и русской княгиней...
ПОЛЕТТ (четко чеканя слова): Княгини не работают манекенщицами! Вам это понятно?!
ЮТА: Я тоже не работаю, но я же не княгиня?
ПОЛЕТТ (назидательно): Вы, голубушка, путаете причину и следствие: все княгини не работают! Но не все, кто не работают – княгини! Хотя Вы и не работали, но жили при Эрихе тоже как княгиня!
ЮТА: Что Вы имеете в виду?
ПОЛЕТТ: То, что он снимал себе в Нью-Йорке на 57 улице аппартамент за 150 долларов, а за ваш оттель Pierre он платил 400 долларов в месяц и Вы в нем, голубушка, прожили больше 15 лет!
ЮТА: Я вижу, Вы хорошо сведущи в его финансовых делах...
ПОЛЕТТ: Да, дорогая моя, я зарабатываю деньги тяжелым трудом, не то что Вы! Я снимаюсь в кино, в бесконечных глупых телесериалах, мечусь между Европой и Америкой, где живет моя больная мама. А у денег есть много свойств, и одно из них: если они тяжело достаются, то с ними тяжело расстаются! Поэтому я не хочу отдавать вам эти 50 тысяч! Вы уже давным-давно истратили, голубушка, его 50 тысяч и даже намного больше, живя более15 лет в отеле в Нью-Йорке за его счет!
ЮТА: Но он мой бывший муж!
ПОЛЕТТ: Почему я не бегаю за всеми своими бывшими мужьями, а у меня их было слава богу, три, не считая Эриха. И не клянчу у них деньги! Один, между прочим, живет здесь, недалеко, на берегу Женевского озера. Могла бы и подьехать...
ЮТА: Но мне эти деньги положены по завещанию Эриха!
ПОЛЕТТ (сквозь зубы): Раз он этого хотел – значит Вы, голубушка, их получите!
(примирительно): Я, между прочим, звезда Голливуда, провела в этом странном аппартаменте на 57 улице всю зиму 52 года, варила ему кофе и делала бутерброды пока он писал «Черный обелиск», а Вы ещё спрашиваете меня откуда я знаю цены на квартиры!
ЮТА: Так Вы были с ним, пока он писал «Черный обелиск»?
ПОЛЕТТ: Как и Вы были с ним пока он писал «На западном фронте...». Поэтому он нас и выбрал в жены, он женился, в сущности, на сиделках, из благодарности к нам! А остальные его пассии больше брали, чем отдавали. Вы можете себе представить Марлен, что бы она сварила ему кофе, сделала бутерброд или поднесла стакан воды?
ЮТА: Нет, конечно...
ПОЛЕТТ: А я, кинозвезда Голливуда, которая выше её по таланту на целую голову, окончила специально курсы поваров, чтобы иногда готовить ему! Поэтому я и выбросила её букет! Этот букет – тоже её игра, кстати, очень посредственная, как и всё у неё, включая её официального мужа...
ЮТА: Неужели Вы считаете, что Марлен не за что уважать?
ПОЛЕТТ: Единственное, за что её стоит уважать, голубушка, так это за то, что она отказалась сотрудничать с нацистами. Эрих мне говорил, что Геббельс дважды, в 36 и в 37 году, предлагал Марлен выгодные контракты. Но она оба раза отказывалась, хотя деньги любила... То, что она не играла у нацистов - были её лучшие роли.
ЮТА: Интересно, почему они разошлись?
ПОЛЕТТ (после паузы): Эриху не хватало во всех этих звездных женщинах самого простого тепла, и в Гарбо, и в Дитрих, и во всех других. Их свет не грел, они были с ним, будто на сьемочной площадке, никак не могли выйти из роли: «Знаменитые любовницы знаменитого любовника!». Теплоты от одного конкретного человека - вот что ему не хватало всегда. А я дала ему это!
ЮТА: И я тоже не давала ему теплоты?
ПОЛЕТТ: Конечно, нет, иначе бы он с вами не развелся! С одной стороны были Рут Альбу и Лупе Велец, которые любили его и давали ему больше, чем брали. С ними он не мог долго быть. С другой стороны, были такие... как Марлен, которая привязала его к себе и брала от него намного больше, чем давала. Одна только её попытка получить в подарок его импрессионистов – чего стоит! К таким женщинам он был привязан, тут Вы, голубушка, правы! Он больше любил отдавать, чем брать.
ЮТА: И к какой же категории Вы относите себя?
ПОЛЕТТ: Я была для него оптимальным вариантом: он накидывал на меня бриллианты и получал удовольствие, что может делать мне такие дорогие подарки (хотя я и сама была в несколько раз богаче его). Помню, мы были, кажется, уже после заключения брака, в 58-м году в Ла Скала. Он попросил меня тогда надеть это тяжеленное колье, которое весь вечер давило мне на шею, и я согласилась, потому что видела, что ему это приятно.
ЮТА (иронично): А Вы подарили ему взамен свою человеческую теплоту?
ПОЛЕТТ: Вместе с этой теплотой я «тихо накинула на его шею петлю», как он написал тут в своём дневнике (кивает головой на бумаги на столе). На этой петле я таскала его по всему миру или он сам таскался за мной, уж не знаю. Многие считают, что я не давала ему спокойно работать!
ЮТА: Но ведь это - правда, так оно и было!
ПОЛЕТТ. А теперь посмотрите, голубушка, на результат: с моей «петлей на шее» он написал больше романов, чем с вами, будучи свободным и одиноким! И это при том, что когда мы познакомились, он был уже далеко не молодым человеком и силы были уже не те!
ЮТА: Вы рассуждаете как бухгалтер!
ПОЛЕТТ: Знаете, моя дорогая, я прошла железную школу Голливуда и окончила её на «отлично».
ЮТА: И чему же Вы научились в этой «школе Голливуда»?
ПОЛЕТТ: Голливуд научил меня верить в себя, постоянно работать и достигать поставленной цели! Голливуд иногда рассматривают как одну большую спальню. Может быть это и так! Но важно не с кем ты ложишься в постель, а важно - с кем ты ляжешь последний раз и с кем ты будешь лежать вечно! Я выбрала себе в любовники Эриха Марию Ремарка и буду с ним лежать вечно...
За это место на кладбище я с Вами боролась пять лет, пока Вы не давали ему развода (после паузы)
А Вы, голубушка, по-моему, боретесь со мной из-за этих 50 тысяч...

ЮТА (после некоторой паузы, задумчиво): Если я пришлю букет Эриху на могилу, Вы его тоже выбросите?
ПОЛЕТТ (немного подумав): Нет, ваш букет я положу на его могилу. Ему в ноги...
(после паузы): Могу я вас тоже кое о чем спросить: зачем Вы приезжали? Только чтобы урегулировать вопрос с этими 50 тысячами? Конечно, я тоже тянула и, честно говоря, не хотела отдавать вам эти деньги. И не только потому, что Вы уже давно получили своё. А в основном потому, что Вы тоже так долго тянули и не давали Эриху развода! Но Вы могли сами не приезжать по поводу денег, а просто написать мне письмо или прислать, в конце концов, своего адвоката. Зачем Вы всё-таки приехали?..
ЮТА (задумчиво): Я приезжала, конечно, не только из-за денег...
Скажу Вам откровенно: мне надо было обязательно с Вами поговорить лично. Я хотела понять, какую же женщину он выбрал, чтобы она была с ним за шесть минут до смерти...
ПОЛЕТТ: Ну, и Вы поняли меня, голубушка?
ЮТА: Так же как Вы поняли Достоевского...
(после паузы): Значит мы по-вашему – просто сиделки при нем?..
ПОЛЕТТ: Вы были только его тенью и больше ничем! Тенью в раю.
ЮТА: А кем же были Вы при нём?
ПОЛЕТТ. Я была его второй половиной и в этом разница между нами...
ЮТА: Вы хотите сказать, что были «старшей сиделкой» и играли более важную роль чем я?..
ПОЛЕТТ: Конечно! Тень не может существовать без обьекта! А вторая половина может существовать без первой, к сожалению, только существовать, а не жить...
ЮТА: Я теперь поняла, почему у Вас ко мне такая сильная неприязнь. Как Вы сами думаете: в чём причина этой неприязни?
ПОЛЕТТ: Да, всё очень просто, голубушка: потому что Вы хотите ещё раз забрать давно прожитые Вами деньги!
ЮТА: Нет, истинная причина не в деньгах... Для Вас это всё равно не деньги!
ПОЛЕТТ: Ну, Вы же не давали Эриху пять лет развода на фиктивный брак, и мы не могли поэтому официально пожениться...Почему я должна к Вам, голубушка, питать симпатию?
ЮТА. Нет, дело не в официальной женитьбе – Вы всё равно жили вместе и это ни на что не влияло...
ПОЛЕТТ: Ну, так может быть Вы мне всё-таки обьясните: почему из всех его женщин именно к Вам у меня такая сильная неприязнь? Даже к Марлен я более равнодушна...
ЮТА: Вы это сами знаете, не хуже меня, но только боитесь себе в этом признаться!
ПОЛЕТТ: Интересно, в чём же я не могу себе признаться? В том, что в его постели побывало пол-Голливуда?
ЮТА. Дело не в том, сколько женщин побывало в его постели, а в том, сколько женщин осталось в его памяти и в его душе. Я - осталась в его памяти - одной строчкой завещания. Сумма здесь не важна. Важно, что Эрих помнил обо мне за шесть минут до смерти.
ПОЛЕТТ. При чём здесь шесть минут?
ЮТА. А при том, что к одной строчке в завещании, к этому маленькому кусочку его памяти и его души Вы меня и ревнуете! Потому что Вы претендовали на «Всю его душу», а я отобрала у Вас за шесть минут до его смерти - часть его души. В этом и есть истинная причина Вашей неприязни ко мне.


Сцена шестая

Монте Карло, 22 июня 1974 г. Комната в меланхолическом стиле как в сцене 1: на стене сухие цветы, кранцы, тюль. Юта сидит за столом одна и рассматривает старые фоторграфии и бумаги (фото и документы прилагаются к сценарию и могут по ходу пьесы проецироваться на задник сцены).

Юта (монолог):
Сегодня день рождения Эриха, ему бы было всего 76 лет. Он мог бы ещё жить и писать...
Жизнь похожа на круг. В конце жизни возвращаешься в детство и видишь события так отчетливо, как будто в этот круг вставлено увеличительное стекло.
Моя фамилия Замбона- итальянская, и корни нашей семьи по отцу - в Италии. Может быть, поэтому я и выучила итальянский. Эрих иногда подшучивал надо мной и говорил: «Может быть, тебе поговорить с Дуче на языке Данте и он заберет своё изобретение под названием «фашизм» назад?»
В Порто Ронко, в итальянской Швейцарии я чувствовала себя, как будто вернулась на родину (показывает фото виллы в Порто-Ронко). Да и позже, когда Эрих женился на Полетт, и мы все меньше и меньше виделись, я просто уехала в 65 году в Италию и прожила там 5 лет в Оспедалетти со своими любимыми собачками. Особенно я любила пуделя «Бони», которого назвала так в честь Эриха. Это было чудесное время: Эрих был ещё жив, я жила на вилле Paradiso, бывшей резиденции писательницы Катарины Мансфильд и читала её книги.
Мой отец Генрих Замбона был сыном фабриканта Георга Замбона и моей бабушки Катарины Кляйн. Он тоже был фабрикантом, сначала совладельцем текстильной фабрики, а потом химического предприятия в Хильдесхайме. В этом городе я и родилась на три года позже, чем Эрих, родившийся в Оснабрюке, в ста километрах от Хильдесхайма. Мы, в общем, с ним земляки. Эрих говорил, что мы оба из Нижней Саксонии, куда часто ссылали инакомыслящих, и поэтому мы иногда думали «против течения».

После смерти первой жены у моего отца остались на руках три дочери и сын. С одной из моих сестер по отцу Хертой я дружила всю жизнь и иногда посещала её, когда незамужняя Херта жила одна в New Jersey, а я в Нью-Йорке. Я родилась во втором браке моего отца с моей мамой Антонией Идой Вергес, дочерью тоже фабриканта Фридриха Вергеса из под Бремена.
Моей лучшей подругой в детстве была старшая родная сестра Эдит, ровесница Эриха. Эдит всегда защищала меня от собак, которых я очень боялась, когда была маленькой. Теперь-то я понимаю, что не бриллианты, а собаки лучшие друзья женщин. Они помогают скрашивать одиночество...

Я - из семьи промышленников, с детства привыкла жить комфортно и не знала трудностей. Однако во время Первой Мировой войны дела нашей семьи пошли плохо, отец умер в 1916 году и мы остались практически без средств к существованию. Лишения, которые свалились на нас, привели к тому, что я заболела туберкулезом. Возможно, только благодаря моему первому мужу Вернеру, а потом Эриху и его заботе обо мне, я так долго живу.
Привычка жить комфортно и безбедно, оказала мне «медвежью услугу». В 18 лет я вышла замуж за богатого молодого человека, Вернера Винкельхофа, сына табачного фабриканта из Ганновера. Могу сказать, что Вернер мне действительно нравился: он был богат и не скуп, хорошо воспитан, ухаживал за мной и прекрасно танцевал, а для меня, как танцовщицы, это значило очень многое. Мы прожили вместе четыре года.

Но в 1923 году я познакомилась с Эрихом: он был не богат, не так хорошо воспитан и не так хорошо танцевал, как мой первый муж. Тем не менее, в январе 1924 года я развелась с Вернером и поставила всю свою жизнь в зависимость от этого человека - уцелевшего в Первой Мировой войне солдатика и начинающего газетного репортера. Я переехала к Эриху в Берлин, где он получил место редактора в газете «Sport im Bild“ (это мы с ним в Берлине, показывает фотографии).
Моя сестра Эдит, узнав об этом, прямо сказала мне, что у меня не все в порядке не только с легкими, но и с головой. Она так же предложила мне проверить зрение у одного своего знакомого глазного врача: хорошо ли я вижу, кого и на кого я поменяла. Мы тогда проспорили с ней всю ночь, и наутро я чувствовала себя полностью разбитой. Может ещё и потому, что умом я понимала, что она права.

Мы зарегестрировали наш первый брак 14 октября 25 года. Эрих, кстати, всегда 14 октября присылал мне цветы, где бы я ни находилась: он любил дарить цветы и помнил наши даты. Только один раз 22 октября 1939 года, когда я приплыла на пароходе из воюющей Европы в Америку, он встретил меня и подарил сразу два букета цветов: один «за 14 октября» и один «с прибытием». Это выглядело несколько комично, но я прибыла в лагерь для «интернированных лиц» с одним чемоданом и двумя букетами цветов. Американские солдаты шутили:
«Цветы прямо из Европы?». «Да, отвечала я,- там при отправлении в лагерь всем выдают цветы!» Я даже не понимала тогда страшной двусмысленности этой фразы...

У Эриха было две сестры: Эльфрида, она жила в Дрездене, была замужем и работала портнихой (показывает фото Эльфриды). Младшая сестра Эрна жила в Оснабрюке рядом с отцом Петером Ремарком.
Нацисты казнили его сестру Эльфриду в Берлине в конце 43 года, отрубив ей голову.

И я могла бы быть на её месте. Если бы я не уехала по панамскому паспорту, который мне сделал Эрих, меня бы ждала та же участь, что и Эльфриду. Этот паспорт я сохранила на всю жизнь (показывает фото).

Странно, что они не тронули отца Эриха. Отец приезжал к нему после войны в Швейцарию, в Порто Ронко, да это было уже после того как мы получили американское гражданство, по-моему в 1948 году, и они долго о чем-то спорили. Не знаю, упрекал ли отец Эриха за то, что казнили Эльфриду. Судья Фрайслер в приговоре на суде сказал:
«Мы Вас приговорили к смертной казни, потому что не смогли поймать вашего брата. Вы должны пострадать за вашего брата!»
Для меня самым страшным было то, что Эрне прислали счет из тюремной кассы «Затраты за казнь сестры Эльфриды». Они, вероятно, хотели послать счет Эриху, но не знали его адреса (у меня осталась копия этого счета на 495 марок и 80 пфеннингов, показывает фото). Теперь я точно знаю, во сколько нацисты оценивали человеческую жизнь.

Пауза...........................

Из всех романов Эриха я, конечно, больше всего люблю «Трех товарищей». Не только по тому, что я являюсь прототипом Патриции Хольман, или как любовно называл её герой романа Роберт, - Пат. А Эрих меня называл «Петер». А ещё и потому, что в этом романе есть то, что уже редко встречается потом, когда молодость проходит. Вот послушайте: (берет книгу со стола, листает её)

«Только не принимать ничего близко к сердцу,- говорил Кестер. – Ведь то, что принимаешь, хочешь удержать. А удержать нельзя ничего».

Юта: Это похоже на наш диалог с Эрихом, что всё проходит...

Листает книгу дальше:
«Сегодня главное: уметь забывать!»,- сказал Робби.
ЮТА: Да это великое искусство уметь забывать! Оно близко к инстинкту самосохранения, оно сохраняет жизнь, но мне, к сожалению, не дано. Я помню даже мельчайшие детали нашей с Эрихом жизни. Наверное, Пямять и Любовь как-то связаны между собой...

Листает книгу дальше:
«А тебе случалось когда-нибудь напиваться, когда ты был вдвоём с женщиной?
Частенько бывало, - ответил Ленц, не пошевельнувшись.
Ну и что же?
Он покосился на меня:
- Ты имеешь в виду, если натворил чего-нибудь при этом? Никогда не просить прощения, детка!
Не разговаривать. Посылать цветы. Без письма. Только цветы. Они всё прикрывают. Даже могилы».

ЮТА (задумчиво):
Между прочим, верный совет... Цветы всё прикрывают, даже могилы!

Подходит к телефону, набирает номер: «Добрый день. Вас беспокоит Эльза Юта Замбона. Это цветочный магазин? Можно у вас заказать букет красных роз и послать его в Порто Ронко, кантон Тессин, Швейцария?»
Кому? Эриху Мария Ремарку!
От кого? (секунду думает): Напишите: от Пат.
Что, вы не поняли? Первую букву в имени? Это очень просто: она такая же, как первая буква в слове «Петер»!

Юта выходит к рампе: Вот и всё. Я расказала вам шесть самых важных сцен из моей жизни. Они промелькнули как шесть минут до смерти. Но из этих шести минут – четыре минуты я была с НИМ!






>>> все работы Маркa Яковлевa здесь!









О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"