В моем кабинете пожилой мужчина плакал навзрыд. Крупные слезы, стекая по щекам, капали на лацкан пиджака. Забыв о зажатом в руке носовом платке, смахивал их с лица тыльной стороной кулака. Я прекрасно понимал его чувства: восемь месяцев назад была убита его тридцатилетняя красавица-дочь, а преступление, несмотря на принимаемые угрозыском меры, оставалось нераскрытым. Родителей потерпевшей периодически знакомили с материалами пятнадцатитомного уголовного дела, но отец был недоволен ходом расследования.
– Меня не интересуют эти сто килограммов макулатуры, – он презрительно морщил нос при беседе с руководством РОВД. – Мы хотим видеть убийцу, а следствие топчется на месте, прикрывая беспомощность бумагой!
Он, несомненно, был прав. Первые три месяца он терпеливо ждал, однако время тянулось, сменялись времена года, а утешительное известие все не поступало. Отец все более раздражался.
– Успокойтесь, Талгат Ибрагимович, – как можно мягче произнес я. – Что привело Вас сюда в столь поздний час?
Мой зам Искандер Шаймиев налил ему стакан воды и придвинул пачку сигарет.
Пока посетитель пил и дрожащей рукой прикуривал сигарету, я припомнил обстоятельства первой нашей с ним встречи.
Это было в марте. Он позвонил дежурному по РОВД и срывающимся на крик голосом сообщил, что его дочь, Венера Рубинова, убита. С четырьмя операми и экспертом-криминалистом я прибыл по указанному адресу.
Потерпевшая жила в элитном кооперативе. На каждой лестничной площадке находилась только одна квартира с огромным залом, американской кухней, спальнями и детской. А кроме того, с просторной прихожей и коридорами, многочисленными подсобными помещениями, двумя лоджиями, гаражом в подвальном этаже и, разумеется, с евроремонтом. Венера Рубинова могла позволить себе подобную роскошь, потому что была знаменитой танцовщицей и исполнительницей восточных песен, выступала с концертами в театрах Республики, а помимо того пела и танцевала на свадьбах. Ее зажигательные темпераментные танцы и пение на восьми языках вкупе со сказочной красотой, которая подчеркивалась диадемой, браслетами, перстнями и переливающимися нарядами, не оставляли равнодушных. Заказы сыпались дождем. Суммы гонораров порой достигали половины стоимости автомобиля, а график выступлений был расписан на несколько месяцев вперед.
Уже два года Рубинова жила в квартире одна. Ее четырехлетнюю дочь Урсулу фактически воспитывала бабушка. Весной, летом и осенью девочка лишь изредка навещала маму в короткие перерывы между ее гастролями, а зимой, когда сезон свадеб заканчивался, они виделись чаще. Муж Венеры, научный сотрудник какого-то НИИ, устав от постоянного отсутствия жены, подал на развод. Этому предшествовал судьбоносный разговор.
– Что для женщины важнее, Венера, – кричал муж, яростно стуча кулаком по столу, – я, наша дочь, семейная жизнь или танцы? Выбирай!
– Конечно же, ты, любимый, и Урсула, – ответила она ласково. – Но подумай, твоей зарплаты хватает нам от силы на неделю, а у меня есть возможность заработать деньги и обеспечить будущее доченьки. Конечно, вечно так продолжаться не будет. Месяцев через шесть я открою студию народных танцев и смогу, наконец-то, быть всегда рядом с тобой. А пока потерпи еще немного. – Муж выслушал ее доводы, но поступил по-своему: собрал вещи и переехал жить к брату.
В то мартовское утро наша оперативная группа поднялась по сверкающей чистотой мраморной лестнице на второй этаж. Из-за неплотно прикрытой двери слышался приглушенный плач. Мы вошли в прихожую. Увидев нас, трое мужчин и четверо женщин заголосили громче.
«Отец, брат и дядя потерпевшей, – автоматически отметил я. – Справа мать, сестренка, тетка и соседка». – Люди толпились над телом артистки, не зная, что предпринять. Эксперт выпроводил их на лестничную площадку и принялся за осмотр тела.
– Нападавших было не менее двух. Один душил жертву, а второй нанес ножевое ранение в сердце. Смерть наступила мгновенно, приблизительно десять часов назад. Сейчас поищем пальчики на мебели. К сожалению, отпечатки обуви убийц уже затоптаны родственниками.
– Действуй, – кивнул я и начал набрасывать схему квартиры.
В зале предметы оставались на своих местах, лишь в спальне из платяного шкафа была выброшена часть вещей. Нижнее белье, полотенца, платья, плащи валялись грудой, закрывая проход от кровати к окну. Мне часто приходилось видеть подобную картину, и я знал: если злоумышленники ограничивались поиском в одной комнате, значит, они быстро нашли то, что хотели. Как правило – драгоценности и деньги.
– Пригласи-ка сестренку потерпевшей, – попросил я опера. – Нужно выяснить, что пропало из квартиры и направить ориентировку во все РОВД.
В зал робко вошла девушка лет двадцати и, прижав кулачки к подбородку, остановилась. Я подвел ее к шкафу.
– Тебя как зовут?
– Клара, – выдохнула она.
– Клара, чтобы найти преступника, необходимо знать, что похищено. Посмотри внимательно вокруг и скажи, какие из вещей отсутствуют. Постарайся описать как можно точнее их отличительные признаки: размер, цвет, вес...
Не раздумывая, она прошептала:
– В шкафу стояла кожаная сумка, в ней Венера хранила драгоценности и деньги. Сумки на месте нет.
Я заглянул вглубь вместительного шкафа:
– Какие конкретно украшения в ней были?
– Сестра постоянно покупала то серьги, то кольца, браслеты, подвески, кулоны. Она была помешана на ювелирных изделиях. Поэтому не знаю, сколько и какие драгоценности лежали в сумке. Думаю, что больше ста наименований, а денег несколько пачек, все крупными купюрами. Кроме сумки, исчезли две вазы, выполненные из золота и драгоценных камней. Они стояли на столике и книжной полке.
Оперативник приготовил авторучку и раскрыл блокнот:
– Опиши, пожалуйста, как выглядит каждая из них.
Клара отыскала ученическую тетрадку и протянула мне:
– Большая ваза отлита в виде раскрытого тюльпана, по сохранившимся на бумаге эскизам. Ее высота тридцать и диаметр пятьдесят сантиметров. Лепестки цветка и основание ножки обрамлены жемчугом. Вторая – поменьше размером, конфетница-лодочка, отделана рубином. Родители говорят, что на вещи не стоит обращать внимания. Главное – преступники оставили в живых Урсулу – дочку Венеры.
Опер уставился на девушку и напряг слух:
– Извините, не расслышал.
– Моя племянница осталась жива, – повторила Клара громче. – Она залезла под кровать, преступники не стали тратить на нее время.
– Мы правильно поняли?– недоуменно переспросил я. – В момент убийства Урсула находилась в квартире и наблюдала за происходящим?
– Да. Но она прежде никогда их не видела.
– Это и спасло девочку от смерти, – подумал я. - Убийцы посетили квартиру впервые и рассчитывают впредь держаться от нее подальше.
И вот сейчас, спустя восемь месяцев, отец Венеры сидел в моем кабинете, размазывая слезы.
– Так что привело Вас в столь поздний час, Талгат Ибрагимович? – повторил я вопрос.
Мужчина ткнул окурок в пепельницу:
– Моя внучка опознала убийцу, вам остается лишь задержать его.
Да, такое нередко случалось в нашей практике: самостоятельно проведя расследование, родственники потерпевших осаждали РОВД с требованием арестовать человека, совершившего по их мнению, данное преступление. При углублённой проверке фактов, доводы, как правило, не находили подтверждения. Тем не менее: – При каких обстоятельствах произошла встреча, пожалуйста, подробнее, – произнес я.
Талгат Ибрагимович нервно заерзал на стуле:
– Урсула никого не встречала, она пальцем показала на подлеца и произнесла: он маму бил… тогда… давно-давно… дома… когда ее похоронили.
– С кем гуляла Ваша внучка, кому эти слова адресованы?
Вконец расстроенный мужчина воскликнул:
– О, господи, Вы что, не понимаете? Она сказала: давно-давно… когда ее похоронили.
– Вы рассказываете очень подробно, – успокоил я собеседника. – Осталось выяснить, где произошел разговор с девочкой, и кто бил ее маму.
Вспомнив о зажатом в руке носовом платке, Талгат Ибрагимович вытер вспотевший лоб, лицо, шею:
– Простите. Память подводит. Разве я не сказал про телевизор?
– Нет. Про телевизор не сказали.
– Тогда придется начать все с начала.
– Да. Пожалуйста.
– С чего же начать? – спросил он сам себя, – ах, да… восемь месяцев мы не включали телевизор. А сегодня жена предложила послушать новости. По ОРТ шел какой-то концерт. Внучка стала пританцовывать под музыку и, видя ее настроение, я не стал переключать программу. И тут объявили выступление инструментального ансамбля «Неон», этих троих юношей мы знали: Венера нередко с ними выступала.
– Повзрослели ребята, – вздохнула жена. – Оператор показывал солистов то крупным, то общим планом, вместе и порознь. Они пели о любви, белокурых волосах, вечернем небе, закате. Урсула сидела, прижавшись к плечу бабушки. Когда экран заслонило лицо гитариста, девочка вытянула вперед ручку и внятно произнесла: он бил маму… тогда… давно-давно… дома… когда ее похоронили.
Талгат Ибрагимович прервал рассказ и вновь вытер платком шею.
– Моя дочь была весьма осторожным человеком и не впускала в дом малознакомых людей. Наверное, артисты приехали к ней 8-го Марта под предлогом поздравить с праздником. Без сомнения, Венера им обрадовалась. А дальше… мерзавцы растерзали ее.
Я собрал оперативную группу, занимающуюся раскрытием убийства Рубиновой, и изложил версию Талгата Ибрагимовича.
– Давайте выясним, когда наши артисты вернутся из Москвы, – предложил Шаймиев. – Потом определим наши дальнейшие действия.
– Мой товарищ назначен зав.отделом Министерства культуры, – вступил в разговор майор Керболаев, – он-то наверняка в курсе. Могу позвонить.
Я придвинул ему телефон:
– Звони.
Сыщик достал записную книжку и набрал нужный номер.
– Щепкин. Слушаю, – раздался из громкоговорителя аппарата раскатистый голос.
– Привет высокому начальству! Как самочувствие на новом месте? – весело спросил его Керболаев.
– А, мистер Шерлок Холмс, – дружески отозвался Щепкин, – привыкаю помаленьку.
– Не буду долго отвлекать, знаю, что времени у тебя в обрез, – продолжал опер, – только один вопрос: когда возвращается группа «Неон», хочу встретить ребят в аэропорту с цветами.
– Да, успех был потрясающий. Министерство тоже приготовило им подарок. Прилетят завтра вечером.
– И еще, браток, если не секрет, можешь назвать, в какую примерно сумму обходится выступление на сцене такого уровня?
Мужской голос с готовностью пробасил:
– Почему примерно? Могу точно. Помнится, в начале года артисты искали спонсора. Называлась сумма – двадцать тысяч долларов. Из них пять тысяч расходуются на авиабилеты, питание, проживание, амортизацию костюмов и музыкальных инструментов. Остальные деньги раздаются тамошним чиновникам, от которых зависит, дать ли разрешение выступить.
– И кто же спонсировал группу? – наклонившись к микрофону, спросил я, – назовите фамилию!
– А никто. Услыхав такую баснословную сумму, желающих финансировать поездку не нашлось, – отчеканил Щепкин.
Начальник РОВД наш план не одобрил. Изучив документ, он вернул мне папку с материалами и предупредил:
– Необоснованное подозрение в совершении преступления чревато последствиями. Ты скомпрометируешь артистов и навлечешь на себя гнев вышестоящих инстанций. Не надо пороть горячку, начните поиск с вещественных доказательств. Только после изъятия вещей потерпевшей мы сможем, да и то частично, считать версию Талгата Ибрагимовича достоверной.
Оперативники работали со списком украшений Рубиновой.
– Никто из известных нам скупщиков не купит такое количество драгоценностей, – Шаймиев швырнул, исписанный огрызок карандаша в урну. – Ума не приложу, как быть?
– Тем не менее, занимайтесь украшениями Рубиновой. – Я обвел подчиненных взглядом. – Согласно плану, утвержденному начальником. Я завтра вечером повезу ее сестренку в аэропорт. Туда съедутся поклонницы артистов, она со многими знакома лично, пусть посмотрит, кто и во что одет.
В аэропорту жизнь не затихала ни днем, ни ночью. Таксисты и частники, носильщики, продавцы цветов и мороженого, встречающие и провожающие представляли собой огромную массу людей, непрерывно перемещающуюся с места на место.
Я сразу выделил группу молодежи, обособленно стоявшую у багажного отделения. Клара подтвердила мою догадку и, едва приметно кивнув в их сторону, сказала:
– Встречающие «Неон» собрались там.
Мы не торопясь пошли по образовавшемуся лабиринту. Час назад я тщательно проинструктировал девушку, и сейчас она, не привлекая к себе лишних взоров, внимательно рассматривала ожидающих.
– Ах, – вдруг она крепко вцепилась мне в руку.
– Что случилось? – забеспокоился я.
– Скорее, мне надо сесть. – Она едва держалась на ногах.
Я довел ее до скамейки и купил у разносчика стакан минералки:
– Выпей. – Сделав глоток, она прошептала:
– Надо получше разглядеть вон ту блондинку в брючном костюме. Кажется… нет… не убеждена… ой, она исчезнет, – забеспокоилась Клара, – объявлено прибытие рейса из Москвы. Толпа заметалась, зашаркала и ринулась занимать удобные места у выхода. Мы вклинились в круг поклонниц артистов. Пристроившись сбоку от блондинки, Клара принялась осматривать болтавшуюся у нее в ухе серьгу.
– Спокойно, – успокаивал я свою спутницу, выводя из полукольца тесно прижавшихся друг к другу людей, – спокойно.
Девушка задыхалась от волнения:
– Это серьги сестры... Венера заказывала их по каталогу.. Ошибка исключается. Знакомый ювелир дополнительно вставил в подвеску крупный бриллиант.
Я подал знак милиционерам и попросил пригласить блондинку в служебный кабинет. Предстояло выяснить, у кого она приобрела серьги, а заодно составить протокол изъятия вещественного доказательства.
Трех артистов – Пинхасова, Кораллова и Атаметова – арестовали одновременно. Первым был допрошен Пинхасов, тот, что подарил серьги блондинке. Еще вечером она рассказала, что вот уже год является любовницей солиста, а серьги были им подарены ей на 8 Марта. Осознав, в чем его подозревают, Пинхасов, трясущимися руками стал показывать на Кораллова и Атаметова, сидевших в КПЗ.
– Они, они убили Венеру. Я только искал драгоценности, я не хотел…– Он громко зарыдал, царапая себе лицо. – Они…
Атаметов признался в совершении убийства, однако отводил себе второстепенную роль, указывая, как на организаторов преступления, то на Кораллова, то на Пинхасова.
Кораллов же полностью отвергал обвинение и удивленно вскидывал брови, читая показания друга. На места все расставила, проведенная между ним и Пинхасовым очная ставка. Когда следователь закончил задавать вопросы, смиренно сидевший Пинхасов вскочил, схватил с подоконника разросшийся цветок и со словами: – Ты хотел славы? Вот тебе аплодисменты! – ударил Кораллова горшком по голове. Затем, мощным ударом в челюсть, отправил его под стол.
Что ж, комментарии, как говорят в таких случаях, излишни.
конец
