Русский вопрос Некоторые наблюдения за взаимоотношениями двух этнических групп
В течение последних десяти-пятнадцати лет число людей, говорящих по-русски в Германии, значительно возросло. Настолько значительно, что в некоторых аэропортах объявления делаются не только на английском, французском и турецком языках, но и на русском. Одно это уже можно расценивать как официальное признание того, что в Германии существует (и сосуществует) русскоязычное население. Как сказал Остап Бендер, обращаясь к Зосе Синицкой: «Я приехал, и от этого факта невозможно отмахнуться». Русскоязычное население есть, но этнических русских так мало, что для рассматриваемой нами темы их присутствие практического значения не имеет. Поэтому не будем стыдливо прикрывать личико рукавом сарафана, а скажем прямо: основными носителями русского языка в Германии являются российские немцы и российские же евреи. Вообще-то правильнее было бы прилагательное «российские» заменить на «советские» (или «постсоветские»), потому что обе этнические группы приехали не только из России, но и из Казахстана, Украины, Белоруссии, Средней Азии – из всего советского и постсоветского пространства. Но к слову «советский» мы ещё вернёмся, а пока для простоты оставим так. Переходим к существу дела. Оно просто и незатейливо, как чугунная сковорода, и состоит в том, что российские немцы терпеть не могут евреев, т.е в большинстве своём являются классическими юдофобами, а те, в свою очередь, относятся к российским немцам с лёгким презрением и опаской – слово для обозначения этого явления, к счастью, ещё не изобретено. Так что статья эта, увы, не о любви. Попробуем хотя бы вкратце объективно рассмотреть причины такой взаимной неприязни. Скажем сразу: боксирующие партнёры находятся в разных весовых категориях: российских немцев в Германии проживает более трёх миллионов, а евреев – что-то в районе ста пятидесяти тысяч. И те, и другие, как бы закапсулированы: немцы в землячествах, евреи – в общинах. Практически они не соприкасаются, поэтому эта вялая неприязнь мерцает на уровне подсознания. Она как бы является данностью, никем не анализируется и даже не обсуждается, поскольку этого не хотят обе стороны. Советские немцы (вернёмся к этому термину) пережили страшную трагедию депортации и лишения гражданских прав. Слово «пережили» необходимо уточнить: пережили далеко не все. Эти люди погибали от голода и унижений, с ними обращались, как со скотом. Им не позволяли учиться, им запрещали говорить на родном немецком языке, их, простых, бесконечно далёких от политики людей, называли фашистами. Их изгнали из Поволжья, где жители тех мест до сих пор вспоминают: когда здесь жили немцы, были порядок и чистота. У них отняли всё, что они нажили десятилетиями кропотливого труда. Их лишили культурных традиций и заставили стесняться своей национальности. И во всей этой чудовищной травле принимали активное участие сотрудники НКВД, среди которых, и это, к сожалению, приходится признать, в те времена было немало евреев. Те немцы, которым «посчастливилось» общаться со зверствующими следователями-евреями, никогда этого не забудут и не простят. Свою ненависть они распространили на весь еврейский народ и передали её по наследству. И это при том, что все они прекрасно знали, кто персонально является «организатором и вдохновителем всех наших побед». Однако почему-то никому и в голову не приходило возненавидеть грузин только за то, что они подарили миру Иосифа Джугашвили – «отца всех народов», в том числе, по-видимому, и немецкого, и еврейского. Или русских, которых в карательных органах всё же было подавляющее большинство. И это правильно и разумно, но феномен этот до сих пор остаётся неразгаданным. Приехав в Германию, потомки репрессированных немцев никак не могут смириться с тем, что потомки тех, кто, по их разумению, репрессировал, унижал и расстреливал, тоже легально переселились на их историческую родину. Они считают это глубоко несправедливым. И переубедить их в этом довольно сложно. Если не невозможно. Для того, чтобы лучше понять их чувства, попробуйте поставить внутренний эксперимент.Представьте себе, что вы, советский еврей, переселившийся в Израиль. И вы вдруг узнаёте, что Израиль, который вы считаете своей исторической родиной, официально принимает на постоянное место жительство немецких фашистов. Вряд ли вам бы это понравилось. Разумеется, такие прямые, или, даже можно сказать, прямолинейные аналогии здесь неуместны. И тем не менее что-то похожее в этом есть. Теперь обратимся к прошлому советских евреев. Да, они избежали ужасов депортации, но за эту удачу с лихвой заплатили Холокостом. Сделаем ещё несколько шагов назад, в дореволюционное время. В царской России немцы были весьма уважаемым народом. Оставим за скобками то обстоятельство, что русские цари находились в теснейшем родстве с немцами. Дело даже не в этом. Простые немцы, не родственники государевы, жили в достатке в своих колониях и латифундиях. В это же время евреи были, пожалуй, самыми обездоленными российскими гражданами. Им разрешалось жить исключительно в черте оседлости, им запрещалось заниматься хлебопашеством. Правда, им не запрещали поступать в университеты, но при этом строго соблюдалась унизительная двухпроцентная норма. Но опять же таки – дело совсем не в этом, а в том, что они были народом-изгоем в собственной стране. Их презирали и ненавидели многие, в том числе и самые передовые умы России. Антисемитизмом, этой омерзительной болезнью, этим частным случаем ксенофобии, были заражены даже такие люди, как Пушкин и Гоголь, Достоевский и Чехов, Чайковский и Булгаков. Что уж говорить о среднем сословии. Слово «жид» обжигало ни в чём не повинного еврея, словно удар хлыста африканского надсмотрщика. Это польское слово, означающее просто «еврей», наполнилось гнусным содержанием, вошло в арсенал русских ругательств и, как ругательство, стало применяться не только по отношению к евреям. Евреи сносили это молча и безропотно. Однако еврейские погромы 1905 года, проводимые с молчаливого одобрения государя императора, члена черносотенного Союза Михаила-архангела (того самого, между прочим, Николая Второго, который православной церковью причислен к лику святых!), переполнили чашу терпения. И евреи начали сопротивление. Стоит ли удивляться тому, что они активно пошли в терроризм, а затем и в революцию, которая, отменив государственный антисемитизм, обещала им равенство в многонациональной семье российских народов. А из революционных отрядов рукой подать и до ЧК и НКВД. Ослеплённые жаждой мести за поруганное человеческое достоинство, они забыли заветы отцов и библейские постулаты – они брали реванш, уничтожая всех, кого считали врагами революции, а следовательно – своими собственными. Забежав несколько вперёд, можно сказать, что Великая Отечественная сильно подпортила имидж немецкого народа: слово «немец» стало ассоциироваться со словами «фашист», «гестаповец», «эсэсовец», «убийца» и так далее. Как-то в одночасье были забыты и Гёте, и Бетховен, и Шиллер, и Бах.
Потом, как это уже бывало не единожды, революция сожрала своих детей. Власть узурпировал подлинный «интернационалист» Сталин, который изводил под корень всех, невзирая на национальность. Брал по-крупному: не церемонился с целыми народами (с русскими немцами в частности), хотя и отдельными персонами также не брезговал. Доподлинно известно, что в 1953 году должна была состояться депортация евреев. Всё уже было подготовлено для этого: и эшелоны, и бараки. От этого кошмара евреев спасла смерть тирана. Так что, ещё немного, ещё чуть-чуть – и судьбы немцев и евреев пошли бы по параллельным улицам. Но вернёмся в сегодняшнюю Германию. Российские немцы, вопреки декларируемой ими принадлежности к немецкому народу, по сути дела ощущают себя если не русскими, то полурусскими людьми. Об этом можно судить хотя бы по их самоназванию: они называют себя русаками. Это знаковое слово, слово-пароль, конечно, употребляется исключительно для внутреннего пользования. Для глубинного понимания этого самоназвания необходимо отбросить «заячью» ассоциацию и поставить логический акцент на корне самого слова. Не вызывает ни малейших сомнений, что самоназвание это было рождено на подсознательном уровне.
Всю массу проживающих в Германии российских (казахстанских, украинских и проч.) немцев можно грубо разделить на две возрастные категории. Люди старшего поколения традиционно трудолюбивы и бережливы. Они не брезгуют никакой работой, работают упорно, честно и старательно. Как правило, они реалисты и прагматики. Почти каждый из них мечтает купить собственный дом и жить в нём со своей семьёй в благополучии и покое. Ментальность же молодёжи совершенно иная. Это люди, инфицированные полукриминальной постсоветской улицей, как правило, очень агрессивные, подозрительные и всегда готовые дать отпор. Эти качества воспитала в них опасная реальность сибирско-казахстанских сёл и городов. Принцип наплевательства на всё и всех главенствует. Если вы слышите на улице громкий русский мат, можете не сомневаться – это русско-немецкая молодёжь. В отличие от своих родителей, они ни к чему не стремятся, кроме тусовок. Общаются они в основном друг с другом. Отношения с «аборигенами» у них довольно сложные и не всегда адекватные. Автор этих заметок сам слышал, как молоденький мальчик, российский немец, говоря по уличному телефону-автомату с каким-то своим приятелем, судя по всему, находящимся где-то в России, кричал: «Мы этих гансов мочим токо так!». Коренное население относится к российским немцам с настороженностью, а многие – с откровенной враждебностью, полагая, что ухудшение криминогенной обстановки в Германии связано с их появлением в этой стране. Справедливости ради, необходимо заметить, что это, конечно же, совсем не так. Или, может быть, не совсем так.
Приехавшие в Германию евреи также условно делятся на две возрастные группы. Старшее поколение можно назвать поколением бывших. Это бывшие врачи, бывшие инженеры, бывшие экономисты, музыканты, журналисты и ещё бог весть какие бывшие. Этот далеко не полный реестр свидетельствует о том, что значительное число еврейских эмигрантов – люди с высшим образованием, непомерно раздутыми амбициями и каким-то прошлым, по большей части ими самими же и придуманным. Не имея возможности найти работу по специальности, к чему многие искренно стремятся, они, как правило, живут за счёт государственных социальных программ. Часть из них, обрадовавшись тому, что в Германии нет государственного антисемитизма и не нужно стыдиться своей национальной принадлежности, демонстративно провозглашает себя евреями, ходит в синагогу, хотя никакого тяготения к религии предков не ощущают. Для них синагога стала чем-то вроде профсоюза, а молитва заменила партсобрание. Другая же часть, напротив, живёт в соответствии с советскими атеистическими традициями и позиционирует себя как русских (обратите внимание – так же, как и российские немцы). Их дети, как правило, устремлены в будущее и не страдают от национальных комплексов. Многие получили уже здесь высшее образование или учатся в университетах. Они прекрасно интегрируются в немецкое общество, никогда не враждуют с коренными немцами и не создают параллельных сообществ. Германия же, разрешив иммиграцию советским евреям, их присутствия просто не замечает. Этому также есть объяснение. Во-первых, для 82-миллионной страны их число слишком незначительно; во-вторых, немцы, не зная истории советского государства, не в состоянии понять, как можно называться евреем и при этом быть атеистом – для немца слова «еврей» и «иудей» синонимы, поэтому евреями они считают только членов религиозных общин, а таковых вообще исчезающе мало; и наконец, в-третьих, советские евреи, получив немецкое гражданство, на вопрос о национальности (если такой им задают, что в Европе бывает крайне редко) отвечают «немец», что с точки зрения немецкого законодательства и немецких государственных традиций является чистой правдой.
Автор предостерегает читателя: эта статья не претендует на глубокий и всесторонний анализ ситуации; характеристики, данные им как российским немцам, так и российским евреям, далеко не абсолютны. Конечно, не все пожилые немцы аккуратны и хозяйственны; не все пожилые евреи интеллигентны и образованы – среди них огромное количество людей весьма низкой культуры; русско-немецкая молодёжь вовсе не состоит сплошь из асоциальных элементов, и далеко не все еврейские юноши и девушки являют собой пример для подражания. Просто немцев гораздо больше, и они виднее со всеми их достоинствами и недостатками. А в общем, и те, и другие – люди как люди. Вот только советский «квартирный» вопрос их испортил. Но вот что удивляет автора. Казалось бы, и российские немцы, и российские евреи – два народа, которых должно было бы объединять их трагическое прошлое, преследования и унижения, которым подвергала их приснопамятная «Софья Власьевна»; их должен был бы объединять русский язык, схожие воспоминания и в чём-то совпадающие вкусы. Но этого не произошло. Напротив: здесь противостояние усугубилось. Видимо, не навоевались ещё. Конечно, речь не идёт о личных контактах: между немцами и евреями часто возникают и дружеские, и добрососедские отношения, а между молодыми – и любовные. Эта глухая взаимная неприязнь, которая в советском пространстве была чуть ли не нормой, здесь выглядит странным рудиментом на теле благополучного и, в большинстве своём, толерантного немецкого общества. С точки зрения цивилизованного европейца подобные чувства не делают чести ни тому, ни другому народу. Да похоже, что обе этнические группы это прекрасно понимают: ведь не случайно же это взаимное неприятие упорно замалчивается германскими русскоязычными СМИ – ни в одной газете, отражающей жизнь и интересы российских немцев или российских евреев, не найти даже намёка на эту проблему. Болезнь загоняется внутрь, нет приглашений к диалогу, не делается никаких попыток познакомиться друг с другом, понять друг друга, разрушить набившие оскомину клише. Политическая близорукость руководителей, как немецких землячеств, так и еврейских общин, совершенно очевидна. Она ясно свидетельствует о том, что так будет продолжаться и впредь, и библейское «время обнимать» в обозримом будущем не наступит.
