В изобилье колбасы и сладости,
чистота берегов у реки.
Уплетаю немецкие радости,
на халяву, за обе щеки.
А в российском дымящемся космосе,
где своё отсидел, отходил,
НА-ДО-Е-ЛО! Спасибо же, Господи! –
всё же спас, накормил, напоил.
Я не знаю, как в Хайфе иль Бостоне,
всё понять – уж давно нету сил.
Но прости эти ложки и простыни,
что вчера на Flomarkt'е1 схватил.
Житель Орска, Торжка иль Елабуги –
городишки в моче и дерьме –
был бы счастлив жевать этот гамбургер,
что противен неправому мне…
Рождество! Так послал бы мне водочки.
Слишком правильно всё и везде.
И прости эти жалкие шмоточки,
чем разжился я в Красном кресте…
Я готов прошагать это капище,
и удел не покажется мал…
Но назначь-ка Termin2 мне на кладбище!
Friedhof3 чистенький ты замотал…
2.
Буйство глаз и половодье чувств…
С. Есенин
Подавился свиною сосиской.
Есть к дантисту Termin, но не близкий…
Есть Farrad, Waschmaschine4, дисплей…
Но нет БОЛИ и ВОЛИ российской,
буйства глаз, половодья страстей…
Тут чугунный порядок тотальный,
чистота разъедает нутро.
Жалких песен звук не музыкальный,
вопли пьяных скинхедов в метро.
Утомил, утомил этот орднунг,
хоть и нужен он… Бог мне простит.
Я ступаю уныло, не гордо,
а на сердце усталость и стыд.
Лысоватый, чумной иноземец,
без зонта средь дождливого дня,
ковыляю… Внимательный немец
исподлобья глядит на меня.
3.
Цвет повыцвел. И съёжился свет.
Божий дар пересох, распылился…
Я устал, промотался, пропился…
До какой нищеты докатился –
ничего, кроме прошлого, нет.
Среди дней, утомительно-тошных,
погружаюсь в судьбы окоём.
Всё копаюсь бессмысленно в прошлом,
всё купаюсь бессмысленно в нём.
Истончились года, обветшали,
покосились, сломались года.
Ничего нет, помимо печали, –
лишь усталость, да боль, да тщета.
Ветерок над Ганновером сонным,
мусорок возле баков шуршит.
Чуждо всё – даже хлеб! даже солнце!
Ни единой родимой души.
Мутной дымкой подёрнулись дали.
Утомило мелькание лет.
Ничего нет, помимо печали.
Даже прошлого, в общем-то, нет.
Под прищуром холодного взгляда
я сникаю, бессилен и нем.
По кругам эмигрантского ада
ухожу, чтобы сгинуть совсем.
4.
Ты обесчещен дочиста,
калека из калек,
Отечество и Отчество
потеряны навек.
Отныне – одиночество,
прогорклая судьба.
Без Родины и Отчества
ты не ценней раба...
Так что ж, Моё Высочество,
дела твои плохи:
ни Родины, ни Отчества –
лишь память да стихи...
5. ПАРАДНЫЙ ПОРТРЕТ
В немецком городе старинном,
в пустынном зале среди дня
я увидал одну картину -
в ней что-то привлекло меня.
И, неуч, недотёпа сонный
(был автор неизвестен мне),
я вдруг узнал Наполеона
в роскошной раме на стене.
Гримаса времени седого,
где хаос, логика, азарт -
раздавленный при Ватерлоо
коротконогий Бонапарт.
Сомнительный был образ явлен.
Чем он велик? – решите вы.
Он был до этого раздавлен
убогим бегством из Москвы.
И вот, народами проклятый,
он – полуцарь и полубог,
стоит пузато-лысоватый
с собачкой маленькой у ног...
Как он взрастил в себе урода,
заставил стольких в землю лечь,
когда влепил в лицо народу
столь убедительно картечь?
Как совместились неслучайно
его загадочная смерть,
его побед великих тайна
и поражений круговерть!
Гордыня и характер вздорный,
и удивительная смесь:
его насущные реформы
и вероломство, наглость, спесь...
Не веет благостью небесной
сей неожиданный портрет.
Мы знаем всё - но всё неясно.
Всё помним - пониманья нет...
6.
Бровú рисованная дужка,
взор, полный страсти и огня...
Моя безумная подружка
летает в ступе вкруг меня.
Остановилась, что-то просит,
смеётся, плачет и зовёт,
и лжёт, и любит, и поносит,
злословит, кается и лжёт.
А я в раскованности детской,
но лысоватый и седой,
кричу ей что-то по-немецки,
я - старый мальчик молодой.
7.
Нет, Deutschland мне рассудком не понять,
аршином общим тоже не измерить.
Она мне не любовница, не мать...
Ей благодарен, но не в силах верить.
Всё помню, всё навязло на зубах:
тотальный орднунг и чуть скрытый страх...
Как Гитлер тут возвысился кровавый?
Как Геббельс похозяйничал плюгавый?
Как совместились Бисмарк здесь и Бах?
Как совместились Рильке, Ницше, Гауф?..
Всё, что читал, что слышал – всё враньё.
Германия и лечит, и калечит.
И образ расплывается её
и плавится в огне противоречий...
И не лежит душа к немецкой речи.
8. В ГАННОВЕРСКОМ МУЗЕЕ
Лукас Кранах, Сандро Ботичелли,
Питер Брейгель – вы всё ж не истлели!
Через время – кривое стекло –
поражали, светили и грели,
затыкали души моей щели,
а иначе бы всё утекло.
Смерть, любовь и безумство воспеты...
Изменить эту сторону света –
безнадёжно, как Бога просить...
Можно лишь замахнуться на это –
не понять, но хотя б отразить.
Всё же вы оказались мудрее:
через войны, и мор, и века
задержались в немецком музее,
чтобы действовать наверняка.
И придётся, добравшись до сути,
и понять, и принять, не коря,
что не зря на земле жили люди.
Мы-то зря, да вот эти не зря!
На мадонн, на слепцов-оборванцев,
на детей и собак кутерьму,
на пьянчуг, заблевавших корчму,
всё смотрю – не могу оторваться.
Не могу объяснить почему.
9.
Какая боль сгустилась по России!
Какая грязь! Какой великий мор!
Ворьё, враньё, глубинное бессилье
и сумасбродный пьяный разговор.
Я здесь любил, здесь стал «плохим» поэтом.
Здесь брат убит… Я это ж получу…
Но чувствую родным похабство это.
Сюда упорно лезу и хочу.
Ну, а пока в Германии удобной
лечусь и жру, и жру, набив живот.
И рвусь к земле холодной и голодной
я – полукровка, жидопатриот.
Течёт слеза. И толку нет от крика.
Вся жизнь моя – разлад и благодать –
закат и смерть империи великой,
где доводилось мыслить и страдать.
10.
Средь дымных наваждений суеты,
средь жалких склок и душераздираний
нахлынут умерщвлённые мечты
и горько-сладкий яд воспоминаний.
И прядают, качаются кусты,
оставшиеся птицы напевают.
И на ветру рябины полыхают.
Спокойно всё… Но всё перекрывает
незримое дыхание беды.
И хорошо, что скованы уста,
и холод поразил останки лета.
И хорошо, что слишком я устал.
И хорошо, что нету пистолета.
Зачем я здесь? И что это за боль?
И что со мной и с миром происходит?
Мы никогда не свидимся с тобой –
и эта боль вошла и не уходит…
Но как целебны дали за рекой…
Как осень лжёт, ласкается и лечит!..
Когда всё понял, наступил покой.
КОГДА УШЛА НАДЕЖДА, СТАЛО ЛЕГЧЕ.
_______________________________________
1 Flomarkt (нем.) – блошиный рынок, толкучка.
2 Termin (нем.) – место и время встречи.
3 Friedhof (нем.) – кладбище (в немецком языке – мужского рода).
4 Farrad (нем.) – велосипед, Waschmaschine (нем.) – стиральная машина
