№1/2, 2012 - 28 января 1996 года умер Иосиф Александрович Бродский, один из крупнейших русскоязычных поэтов XX века, лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года, поэт-лауреат США в 1991—1992 годах. Поэзию писал преимущественно на русском языке, эссеистику на английском
Елизавета Канибалоцкая
«Ничто твоей души не сокрушит...» (Иосиф Бродский)
Вобрав восторг и горечь бытия...
Душа – колодец. Черпает поэт.
Глубинное. Без ретуши, без лоска.
Потрясена. Других эмоций нет.
Лишь смутно – ощущенье отголоска.
Нельзя сказать, что я всегда не здесь,
Что на Земле, как все, не обитаю.
Но что-то промежуточное есть,
Где я в воспоминаниях витаю.
Как будто бы знакомо всё окрест,
Вот точно так уже когда-то было,
И возглас мой, и связанный с ним жест
Хранит мой слух и тело не забыло...
Раскрыв глаза, задумавшись, бреду,
Что грузовик стоит, не замечаю.
Я свой синяк, в награду, как звезду,
Под глазом не моргнувшим получаю,
Ударившись лицом о задний борт.
Торчащий болт (с испугу) чуть промазал:
Он гайку знал. Он был достойно твёрд,
Но не вступал в контакт с открытым глазом!
Как гвоздь по шляпку, так углублена
В переживанья или размышленья,
Что речь шофёров красочно длинна
В оценке моего перемещенья.
Но Ангел мой ответственно вершит
Добро своё. Он мне шепнул с заботой:
Ничто твоей души не сокрушит. Вдохновлена оптимистичной нотой,
Я заглянуть дерзаю иногда
В глаза непознанной, но всё же яви:
Предчувствий постигаю провода,
Отринуть их не в силах и не вправе.
О будущем конкретных сводок нет,
Но всё же что-то чудится и снится,
Предчувствия… В сей мир за ними вслед
Приходят и события, и лица.
Три дня до смерти моего отца.
Мне, первокласснице, день в день казалось:
Пришла сестра. У школьного крыльца
Стоит и ждёт. Я трижды обозналась
А на четвёртый день, презрев мираж,
Шагнула мимо. Но и в школьном шуме
Я услыхала: Люся...Папа наш...
Она пришла сказать, что папа умер.
Предчувствия мои не всем важны:
Чужой души подспудная работа.
Посредники вселенские нужны,
Как Нострадамус или вроде кто-то,
Чьей жизни смысл, по-видимому, в том,
Чтобы, к примеру, полюсов смещенье
Предвидя за века, спасти наш дом
От катастроф, потопов и крушенья.
Чтобы земляне всё-таки смогли
Успеть понять, что распри неуместны,
Когда так переменчив пульс Земли
И сложно выжить на краю у бездны.
Но всё же, всё же... Был победный май,
От брата с фронта всю войну – ни строчки.
Цыганка в доме – то и это дай,
И мама отдаёт без проволочки.
Та оглядела маму и меня,
Сказала вдруг: себя напрасно мучишь.
Пообещала: жди. Через три дня
Приедет сам или письмо получишь.
Три дня прошли. Известные дела:
Вино надежд и слёз пустой рассольник.
А вечерком соседка к нам вошла,
Держа в руке... бесценный треугольник!
...Июль.Жара. Пустырь. Иду одна.
Вдруг: Лю-ся ! – так скрипуче прозвучало.
И никого вокруг. Лишь тишина
Загадочно, пугающе молчала.
Ах, это объясняется легко:
Племянница идёт. Я улыбнулась:
Звала меня? – Нет, что ты, далеко.
Увидела. А ты вдруг обернулась!
Неясное – переварить душе,
Всё неподопытное с нею дружит.
Ей чуждо слов фальшивое клише,
Она, сверхчувствуя, нам свято служит.
Она – такое внутреннее «я»,
Что мы не знаем, где она таится.
Вобрав восторг и горечь бытия,
Она – в плену или вольна, как птица?
Я знаю, что порой она дрожит,
Откуда-то уходит прямо в пятки.
Но, раз её ничто не сокрушит,
То с нею (и со мною) всё в порядке.
Когда же что-то мне не по душе,
Я к ней спешу в святое услуженье.
Быть с ней в ладу, что с милым в шалаше:
Восход к любви и самовыраженье.
Люд, бьющийся, как с Римом Карфаген,
Души не слыша, угождает плоти.
Но жив и верен бочке Диоген:
Его от лишнего с души воротит!
Иной живёт: росточком с малыша,
И немощен, и худосочен с виду.
Подумаешь: в чём держится душа?
А он – гигант, масштаба Еврипида!
Не стойте только ни над чьей душой,
Тем более, не лезьте людям в душу.
Ей меру знать: положим, быть большой,
Отзывчивой или прослыть чинушей.
Душа – колодец. Черпает поэт.
Глубинное. Умолк мой стих неброский.
Потрясена. Других эмоций нет.
Лишь губы шепчут в трансе: это – Бродский...
22.01.08
Памяти И. Бродского
"Значит, нету разлук. Существует громадная встреча" И. Бродский
Ни поспорить, ни не согласиться,
Ни исправить, ни дать, ни отнять.
Как, скажите, мне к Вам относиться?
Разве что попытаться понять?
Может быть, в самом деле - посредник
Может быть, даже больше - пророк.
Сверхчувствительный несобеседник,
Изыскатель немыслимых строк.
Голос горестный и потрясенный
И чарует, и ранит мой слух.
Разлученный, бездомный, бессонный,
Шепчет он: "Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча".
Где? А там, далеко, за чертой.
Вся несметная рать человечья
Ищет встречи мистической той?
Что мы знаем, что можем, что смеем?
Осознав свое личное "я",
Жизнь, как должно, сложить не умеем,
Хоть и созданы для бытия.
Может, каждая жизнь - это проба,
Чей-то опыт? Кому-то решать,
Что - удачно, а что - не особо,
И нет смысла сие продолжать?
Быть подопытным материалом
Нам, живущим в миру, недосуг.
Мы выходим с открытым забралом
Против все ж предстоящих разлук.
"Ежедневно куда-то уходим",
Но мечтаем быть вновь визави.
И упрямо, как к Солнцу, восходим
К кем-то там не учтенной любви.
А любовь, эта сладость и мука,
Жаждет встречи, и верит, и ждет.
Одиночество, то есть разлука,
Примирения с ней не найдет.
Нас любовь опекает и лечит,
Бережет, защищает, растит.
И... спешит на "громадную встречу"
Коль без нас безнадежно грустит.
Ваш автограф, щемящая строчка,
Излучает тоску и восторг.
Жизнь в полоску, поэт одиночка...
Как мне с Вами вступить в диалог?
Мы еще в наши игры играем,
Вы ушли, чтоб стоять над рекой,
Став "и светом, и тенью, и раем",
Обретя тишину и покой.
(Кто пока не отбросил сандалий,
Не отведал ни "мрака", ни "встреч",
Этой разницей может едва ли,
Отмахнувшись, легко пренебречь".)
Знаю только, что не угасает
Покаянная боль и вина
Перед Вами, чей стих потрясает,
Словно выпил все горе до дна.
