№1/3, 2010 - 27 января – международный день памяти жертв Холокоста

27 января – резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН № 60/7 от 01 ноября 2005 года установлен международный день памяти жертв Холокоста (International Holocaust Remembrance) Именно 27 января в 1945 году Советские войска в Польше освободили концентрационный лагерь Освенцим.

От Лорелеи до Освенцима
Грета Ионкис

Освенцим. Какая свинцовая тяжесть в этом имени! Навсегда впечатано оно в мартиролог человечества. То, что совершали нацисты в огромном лагере уничтожения, возведённом осенью 1941-го с немецкой основательностью в этом ранее безвестном польском городишке поблизости от Кракова, преступно не только по отношению к евреям, это - преступление против человечества и собственного народа. Нацисты растлили его душу и повязали кровавой порукой. Осознание масштабов сотворённого ими зла приходит постепенно, но с годами приходит. Сегодня самое страшное слово в политическом словаре Германии – «Освенцим».

Наивысший символ страданий

Известный писатель и переводчик Лев Гинзбург признался, что при посещении Освенцима его охватило чувство непередаваемого ужаса. Этот ужас рождали не только масштабы массовых убийств, но холодная расчётливость «бухгалтерии смерти»: Освенцим ежемесячно поставлял в государственную казну около двух миллиардов рейхсмарок. Из чего складывалась эта гигантская сумма? Рабский труд узников на так называемых подсобных предприятиях приносил огромную прибыль. Кроме того, шли в дело все «отходы производства»: пепел – на удобрение, женские волосы – на матрасы, золотые коронки – в золотой запас рейха, вещи, отнятые у жертв, после дезинфекции отправлялись в Германию для нужд граждан. Одних детских колясок было отправлено 12 вагонов.

Побывавший до того в Бухенвальде и Дахау, Заксенхаузене и Равенсбрюке, Лев Гинзбург пытался определить: что же такое Освенцим? В своей последней и наиболее известной книге «Разбилось лишь сердце моё» он подвёл итог своим раздумьям: «Освенцим и есть наивысший символ страданий, конечная станция, на которую привезли человечество».

Как освобождали Освенцим...

По мере того как война катилась на Запад, ведомство Гиммлера-Эйхмана в предчувствии возмездия стало заметать следы. Большинство лагерей уничтожения, расположенных в Польше, среди которых Треблинка и Майданек, были взорваны и стёрты с лица земли. Быстрое наступление Красной Армии застало немцев в Освенциме врасплох. В начале января 1945 года более 50 тысяч его узников были вывезены на Запад, вглубь Германии. Ушло несколько эшелонов. Везли их по 140 человек в положении стоя в вагонах, крыш у которых не было. К исходу недели 50% «пассажиров» стали трупами. Один из составов разбомбили британские самолёты. Уцелевшие во время бомбёжки укрылись в лесу, кое-кому посчастливилось выжить.

За отсутствием транспорта тысячи заключённых в сопровождении охраны СС 20 января погнали пешком из Освенцима в концлагерь Бухенвальд. Это был «марш смерти». Обессиленные, голодные и почти раздетые узники (некоторые из них весили не более 35-40 килограммов) умирали по пути сотнями, тех, кто не мог идти, пристреливали у обочин.

По замыслу нацистов Освенцим со всеми филиалами должен был быть уничтожен, но наступление советских войск развивалось стремительно. Поразительно, но участники Висло-Одерской операции по захвату Силезии на концлагеря наткнулись случайно. В планах январского наступления советских войск городок Освенцим и одноимённый концлагерь (он же Аушвиц) с его филиалами как объекты, представляющие стратегический и оперативный интерес, не значились.

26 января воины 60-й армии на станции Лебионж обнаружили филиал концлагеря Освенцим со случайно уцелевшими узниками, те называли огромное число уничтоженных в лагере – не менее 400 000. Цифра, показавшаяся освободителям фантастической, при окончательном подсчёте увеличится в пять раз. Подсчёт вели сами немцы, в руки освободителей попала вся документация лагеря.
В тот же день бойцы 472 стрелкового полка, которым командовал подполковник Семён Беспрозванный, в селе Бабица, что в 12 километрах от Освенцима, встретили группу бывших узников-поляков. Те и рассказали о концлагере, «где сжигают». Решено было лагерь брать. В боях за мост через речку Сола, погибло 42 воина и в их числе командир полка, еврей.

О том, как шли бои за Освенцим, свидетельствует бывший командир 107 стрелковой дивизии, генерал-лейтенант в отставке Герой Советского Союза Василий Петренко: «Аушвиц и его филиалы были хорошо укреплены, Противник использовал танки и бронетранспортёры, артиллерию и миномёты. Мы же отказались от использования артиллерии, опасаясь поразить узников. Применяли лишь противотанковые орудия».
Участник боёв за Освенцим, командир орудийного расчёта, сержант Алимбеков подтверждает, что его орудие 27 января не выстрелило ни разу. По мере приближения к Освенциму резко изменился воздух, запахло палёным. «Никогда не забуду, как вошёл в лагерь и увидел живые трупы с огромными потухшими глазами. Ко мне подошли узники из Прибалтики, слов благодарности не помню, они просто обнимали нас и плакали». Ворвавшиеся 27 января 1945 года в Освенцим части 1-го Украинского фронта застали там 7 650 измождённых и больных узников, невероятно грязные бараки и ещё дымящиеся крематории.
Василий Громадский в бою за Освенцим был ранен в руку. В ту пору он был командиром роты. Его солдаты обнаружили неизвестный объект, обнесённый колючей проволокой. «Мы понятия не имели, что мы обнаружили. Мы ничего не знали о существовании концлагеря под Аушвицем и тем более не знали, что там происходило. Там были ворота на замке. Я приказал сбить замок. Прошли метров двести, видим - ковыляют к нам узники, человек триста в полосатых робах. Им-то казалось, что они бегут. Мы насторожились, нас предупреждали, что немцы переодеваются… Но это были действительно узники. Они плакали, обнимали нас. Одна женщина всё совала в руку кусочек сахара – в её глазах сокровище. Они показали нам трубу крематория и сказали, что там сжигали людей. Они хотели, чтобы мы осмотрели лагерь. Я лишь заглянул в барак. Но тут прибежал связной и доложил, что в полутора километрах к северу на лагерь наступают немцы». Громадский со своим взводом направился отражать атаку. Больше он в Освенциме не был, но именно Освенцим стал его главным воспоминанием о войне.

Почему? Почему? Почему?

Солдаты и офицеры 60-й армии узнали об Освенциме накануне его штурма. Командующему фронтом маршалу Коневу доложили о нём в ходе боёв, но в Москве, в Кремле о нём знали с конца 1943 года. НКГБ располагал показаниями двух бежавших узников, которым удалось добраться до расположения советских войск, их подробные показания были запротоколированы и снабжены грифом «Совершенно секретно». Концлагерь упоминался в советско-английской дипломатической переписке осенью 1944 года. Сталин не мог о нём не знать.

Эли Визель – румынский еврей, он провёл в Освенциме 11 месяцев и был участником «марша смерти». Он станет свидетелем обвинения на Нюрнбергском процессе, напишет книги, станет Нобелевским лауреатом. Пепел сожжённых будет стучать в его сердце до конца дней. Он создаст институт, который будет искать нацистских преступников по всему свету, ибо очень многим удалось уйти от возмездия. При встрече с генералом Петренко в Москве спустя многие годы после войны Визель рассказал ему, как узники ждали прихода русских, стоявших в нескольких шагах от лагеря, как надеялись. Ведь их приход мог спасти десятки тысяч человек. «Почему освободители пришли так поздно?» Вопрос Визеля остался без ответа.

Те, кто ушёл дымом в небо над Освенцимом, не задают вопросов, но немногие пережившие Холокост не находят покоя. Они недоумевают, почему американская и британская авиация, совершая «акты возмездия», превратившая в сплошное пепелище многие города Германии, начиная с Кёльна и кончая Дрезденом, почему она не разбомбила подъездные пути к лагерям Освенцима, почему не уничтожила крематории, ведь чёрный дым их труб был виден издалека. Почему?!

Несмотря на засекреченность антиеврейских акций, проводимых нацистами, в Вашингтоне и Лондоне знали о массовом уничтожении евреев. Когда летом 1944 года в Освенцим пошли транспорты с венгерскими евреями, в США и Англию стали поступать настоятельные просьбы Всемирного еврейского конгресса (Швейцария) нанести бомбовые удары. Американцы возразили, что Освенцим не является военным объектом и поэтому не может быть подвергнут бомбардировке. Если бы не знать, что тихий университетский Вюрцбург, не имевший военных объектов, был обращён в руины в одночасье (по слухам, на него якобы по ошибке сбросили бомбовый запас, предназначавшийся для Франкфурта – где Вюрцбург, где Франкфурт?! – но промышленный потенциал Франкфурта американцы решили для себя сохранить), объяснение американских «законников» можно было бы принять. Но как принять эту явную и циничную ложь, как?!

Советский Союз заявил, что наилучшим способом спасения евреев будет полный разгром нацистской Германии. В свете нашего знания политики Сталина и этот ответ понятен. Решались глобальные вопросы, спасение узников концлагерей, и тем более евреев, не было приоритетной задачей.

60 лет спустя

С момента освобождения концлагеря прошло 60 лет. 27 января 2005 года в Кракове открылся первый международный форум под девизом: «Жизнь народу моему!». Для участия в форуме приехали президенты и высокопоставленные представители более тридцати стран. Присутствовал и посланец Папы римского – французский кардинал Жан-Мари Люстиже, мать которого сожгли в Освенциме.

Работа форума началась с посещения Освенцима / Бжезинки. Лагерь встретил звенящей тишиной. Все в тягостном молчании прошли через ворота, над которыми основательно проржавевшие чёрные буквы складывались в циничный афоризм: Arbeit macht frei (Труд делает свободным), и задержали шаг у монумента, установленного на территории бывшего концлагеря в 1967 году. У его основания на металлических досках на нескольких языках выбиты слова: «Да будет на века криком отчаяния и предостережением для человечества это место, где гитлеровцы уничтожили около полутора миллионов мужчин, женщин и детей, большей частью евреев, из разных стран Европы!»

Официальные лица были в чёрном, что придавало шествию вид похоронной процессии. Владимир Путин вышагивал рядом с английским принцем, премьер-министр Италии Берлускони поспешал за королевой Нидерландов. Гости двигались вдоль рельсов узкоколейки по дорожкам из гравия, мимо бараков женского лагеря по направлению к «душевым», как здесь именовали газовни. Здесь, в сотне метров от них, и проходил траурный митинг.

Помимо высоких гостей присутствовали и те, кто этим «крутым маршрутом» проходил более шестидесяти лет назад, - уцелевшие жертвы Холокоста, прибывшие ныне из разных мест: Израиля, США, Украины, Германии, России, Англии… Многие были в полосатых шапках, а кое-кто натянул поверх пальто полосатые лагерные робы с жёлтыми шестиконечными звёздами. Прибыли по приглашению и советские солдаты и офицеры, ворвавшиеся в Освенцим 27 января 1945 года, ныне глубокие старики.
На этот раз удалось избежать «полонизации» траурной годовщины, которая имела место десять лет назад, когда Лех Валенса, выступая в Бжезинке и говоря о «дороге мучений народов», лишь в самый последний момент добавил: «Прежде всего, народа еврейского». Добавил от себя, потому что в тексте, вручённом журналистам, этих слов не было. Польские власти не хотели признать, что большинство жертв понесли евреи, да и опрос общественного мнения тогда показал, что лишь 8% поляков видит в Освенциме символ истребления евреев, а 47% считает его символом страданий польского народа. Возможно, всплывшая правда о зверском убиении евреев поляками в Едвабне охладила пыл националистов, но мероприятия, посвящённые памяти жертв Освенцима, проходили на этот раз не по «польской партитуре».

Речи выступавших далеко разносились в стылом воздухе, легко преодолевая колючую проволоку, рядами натянутую по периметру лагеря. Слова уносились вдаль и таяли на открытом плоском пространстве: «память человечества», «глубочайшее моральное падение», «ужаснейшее место преступления», «историческая вина», «никогда больше»... Густыми хлопьями валил снег, покрывая белым одеянием стоящих в скорбном молчании людей. Вскоре элегантные чёрные регланы стали неотличимы от лагерных роб. На общем мертвенном фоне вызывающе гляделась оранжево-зелёная спортивная куртка и вязаная шапочка вице-президента США. Каждый думал о своём. Возможно, кое у кого и мелькал вопрос, как случилось, что немцы поверили Геббельсу и Штрассеру? Как они могли из народа поэтов и мыслителей превратиться в народ убийц?

Рождение расовой доктрины

Среди множества вопросов, приводящих в отчаяние, особенно мучителен один: что общего между немцами эпохи Гёте и народом Адольфа Гитлера? Неужели имеется связь между преступной сущностью нацизма и прежним духовным богатством Германии? Работая уже который год над очень широкой темой «Евреи и немцы в контексте истории и культуры», я эту косвенную связь нащупала и стала «вести расследование». Поддерживало то, что в своих догадках я была не одинока. Моим единомышленником оказался Виктор Клемперер, известный немецкий филолог, еврей, чудом избежавший Освенцима.

Он выжил физически благодаря жене-арийке, которая от него не отреклась, и выжил духовно благодаря заметкам, которые вёл изо дня в день, из месяца в месяц, не теряя надежды стать свидетелем обвинения. Отлучённый от любимой работы, изгнанный из Дрезденского университета, он жил тем, что втайне вёл дневник все годы нацистского режима. Он совершал свой тихий подвиг, ежечасно рискуя быть брошенным за это в Освенцим. Название этого лагеря смерти мелькает на страницах дневника.

Жена, снабжавшая его литературой (евреям было запрещено пользоваться библиотеками, приобретать книги), выносила из дома написанное и прятала листки у подруги. На основе этих записей возникла книга Клемперера «LTI. Lingua Tertii Imperii», вышедшая сразу после войны.
Учёный пишет: «С тех пор как я узнал о лагере в Аушвице (Освенциме – Г.И.) и его газовых камерах, с тех пор как я прочитал «Миф ХХ века» Розенберга и «Основания» Чемберлена, я уже не сомневался в том, что центральную, решающую роль в национал-социализме играли антисемитизм и расовая доктрина».

Кто создал псевдонаучную расовую доктрину? Назовём авторов поимённо. Англичанин Хьюстон Стюарт Чемберлен, историк и социолог, избравший Германию своей родиной, женившийся на одной из дочерей Вагнера и выпустивший на немецком языке труд «Основания ХIХ столетия» на исходе указанного века, отстаивал тезис о превосходстве нордической расы над прочими. Певец «вольного и верного» Тевтона, он утверждал, что немцы лучше других народов приспособлены для установления нового порядка в Европе. Чемберлен был сторонником расовой доктрины Гобино.

Граф Артюр Гобино, по происхождению француз, опубликовал четырёхтомный трактат «Опыт о неравенстве человеческих рас» в середине ХIХ века, на полвека опередив Чемберлена. Гобино впервые утверждал превосходство арийской расы, отбросив общее понятие человечества. Он противопоставил германскую расу господ - вредоносной семитской расе, кровь которой едва ли заслуживает названия человеческой.

Идеи Гобино развивал также берлинский профессор Евгений Дюринг, создатель и вождь расового научного социализма. Мы знали о нём понаслышке благодаря работе Энгельса «Анти-Дюринг», которая входила в советские вузовские программы. Основательней познакомиться с лидером социалистического антисемитизма можно, обратившись к художественно-публицистической книге Фридриха Горенштейна «Дрезденские страсти», вышедшей в Нью-Йорке в 1993 году в издательстве «Слово/Word».

Ещё один прусский профессор-историк фон Трейчке объявил на всю страну: «Евреи – наше несчастье!» (Die Juden sind unser Unglü ck!). Он объяснял согражданам опасность евреев, этого инородного тела в народном организме. Лозунг Трейчке станет главным лозунгом Третьего рейха. А тогда, в 1870-е годы, Бисмарка буквально завалили петициями с требованием лишить евреев гражданских прав, которые они только-только получили при основании Второго рейха. 250 тысяч немцев поставили подписи под этими петициями.

Вот эта четвёрка: Гобино, Чемберлен, Дюринг и Трейчке – и заложила «научный» фундамент германского национал-социализма. Разумеется, в ХХ веке у них оказались достойные продолжатели.

Голубой цветок немецкого романтизма и его ядовитые семена

При Гитлере была предпринята попытка отыскать среди немцев предшественников вышеозначенной четвёрки. Имперский институт истории новой Германии издал обширное исследование некоего Германа Бломе под названием «Расовая идея в немецком романтизме и её истоки в XVIII веке». Попытки притянуть к идеям Гобино естествоиспытателей Бюффона и А. фон Гумбольдта, философов Гердера и Канта лишь на том основании, что они выработали и использовали понятие расы, ни к чему не привели: провести этих учёных по ведомству «партайгеноссе», вернее, объявить предшественниками расовой теории мешали их гуманистические идеалы. И в самом деле, не зачеркнёшь утверждений Гердера: «Гений человечества – вне партий; нельзя иметь ни любимого племени, ни народа-фаворита на земле». К тому же Гердер в своём известном сочинении «Идеи к философии истории человечества» утверждал «неоспоримое благотворное влиияние еврейских книг в истории человечества». Что остаётся делать? Разве что упрекать немецких мыслителей в идеализме, который «помешал им сделать правильные расовые выводы». Антисемитизма, опирающегося на доктрину крови, до Гобино в Германии обнаружить так и не удалось.

Что касается самого Гобино, то настоящим учёным его назвать трудно, его дарование было скорее поэтическим. Он ощущал себя аристократом духа, франком, германцем, он рано начал интересоваться ориенталистикой и германистикой и попал под обаяние немецкого романтизма. Вот и назван главный фигурант.

Когда-то на исходе XVIII столетия романтик первого призыва Новалис создал образ-символ - Голубой цветок. Он явился во сне средневековому миннезингеру, герою романа «Генрих фон Офтердинген». В Голубом цветке соединились Любовь и Поэзия, что, по мнению романтиков йенского кружка, к которому принадлежал Новалис, - одно и то же. Томление по Голубому цветку охватило образованную молодёжь Германии. Голубой цветок стал символом немецкого романтизма.
Пушкинский Владимир Ленский достойно представляет этот ранний романтизм:

Он из Германии туманной
Привёз учёности плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри чёрные до плеч.

Однако романтизм в Германии прошёл несколько этапов в своём развитии. Романтики второго призыва выступили в период, когда для Наполеона ярко сияло солнце Аустерлица. Оккупация немецких земель больно задевала их патриотические чувства. Все силы сопротивления сосредоточились в Пруссии, которая десять лет пользовалась французским нейтралитетом, а теперь потерпела сокрушительное поражение.

Побеждённые немецкие государи, пресмыкавшиеся у ног Наполеона, заговорили о германском народном духе, об общем германском отечестве, о необходимости объединения христианско-германских племён. Кое-кто из романтиков стал трубадуром этих идей, а романтизм в Германии был шире, чем направление в искусстве, это был образ мышления. Профессура Берлинского университета, основанного Вильгельмом фон Гумбольдтом в 1811 году, занималась распространением идей патриотизма и национальной гордости среди немецкой молодёжи. Из Берлина обращался Фихте с «Речами к немецкой нации»: «Нет другого выхода: если вы не выстоите, всё человечество падёт вместе с вами, без малейшей надежды на восстановление». Спустя сто лет Гитлер тоже будет пугать немцев тем, что на землю опустится непроглядная тьма, если погибнут арийцы.

Немецкий народ, как известно, очень привержен своим государям (сомневающимся советую прочесть «Верноподданного» Генриха Манна). Однако народ не проявлял патриотического и национального энтузиазма. Главной задачей было пробудить эти чувства. Романтики немало способствовали пробуждению национального самосознания. Этим целям служило их обращение к германской старине, к пра-истокам, воскрешение германской мифологии, героического эпоса (романтики заново открыли «Песнь о Нибелунгах»).

Германомания зародилась ещё в эпоху Лютера. Об этом можно прочесть в книге Льва Полякова «Арийский миф», посвящённой исследованию истоков расизма. Уже в сочинении «Христианскому дворянству немецкой нации» (1520) реформатор противопоставил «банде римлян» «немецкую нацию, которую все историки хвалят за благородную натуру, постоянство и верность». О каких историках толкует Лютер? Прежде всего, он имеет в виду Тацита, сочинение которого «Германия» было заново открыто европейскими интеллектуалами. Тацит оценивал германцев как варваров, но при этом не обошёл вниманием их простые добродетели, более того, противопоставил суровые нравы германцев изнеженности и развращенности римлян. Лютер вослед за римским историком подчеркнул «простоту» как национальную особенность немцев и объявил их самым христианским народом Европы, на который возложена особая миссия.

Рыцарь-гуманист Ульрих фон Гуттен, основатель национального культа племенного вождя херусков Германна-Арминия, создавая архетип германского предка, обратился к германскому дохристианскому прошлому и на первый план выдвинул мужественность, напомнив, что германская народная сила сокрушила римского колосса. Отсюда растёт убеждённость, что Германия по праву – властительница народов.

Идеи немецкого превосходства, родившиеся в пору Реформации, разработка немецкими гуманистами мифа «почвы», отказ от библейской генеалогии и упор с подачи Тацита на автохтонность (т.е. происхождение германцев из самих себя, из своей собственной почвы) – всё это получит дальнейшее развитие у романтиков.

Немецкий народ, по мысли романтиков (Новалиса, братьев Шлегелей, Шлейермахера и особенно Адама фон Мюллера), является настоящим народом Бога, и если он сумеет уберечь себя от всякого иностранного загрязнения, то его ждёт великое будущее: он станет инициатором духовного возрождения мира. Новалис не только создатель Голубого цветка, но и автор трактата «Христианство и Европа» (1799), написанного под впечатлением бесчинств французской Революции. Назначение Германии, по его убеждению, - в восстановлении религии, в возвращении христианству его былой славы. «Европа выжила благодаря немецкому нраву… Германия идёт впереди всех прочих европейских народов неспешным, но выверенным шагом. Тогда как те охвачены войной, спекуляцией, рознью, Германия усердно приучает себя к более высокой культуре, и это преимущество даст ей со временем превосходство».

Так создавалась немецкая национальная идея, в основе которой лежала концепция «избранности», божественной миссии, возложенной на Германию в силу её морального превосходства. Эти мечты о новом рейхе, выношенные в Германии, погружённой в собственное бессилие, увлекли в ту пору очень немногих. Во всяком случае, массами они не овладели.

В центре пропаганды патриотов – идеи Volkstum и Volksgeist, единого народного духа, который объединяет людей одной расы, одного языка, одних и тех же нравов, верований и традиций. Немецкий Рейх олицетворяет для романтиков чуть ли ни античную Грецию. При этом Рейх мыслится как прошлое и как будущее Германии. Романтики создали его идеализированный образ, основанный на идеях, далёких от Реформации и Просвещения: Разум уступит в нём место вере, вместо безличного равенства – иерархия разнообразных социальных слоёв, вместо либерального индивидуализма - корпоративные отношения и дисциплина. Реставрация католического согласия, по мнению некоторых романтиков, станет подлинной немецкой революцией, которая обновит и организует приходящий в упадок мир.

Усилия немецкой профессуры (филологов, историков, этнографов) были направлены на то, чтобы вырваться из иудео-христианских пут. Традиционным для ХУШ века было представление, что все люди пошли от Адама, но уже Лейбниц высказал сомнения в приоритете иврита, а Гердер опроверг представления, будто все нации происходят из земли иудеев, тем самым являясь дальними родственниками евреев. Фридрих Шлегель дал право гражданства термину «арийцы», указав на Индию как на прародину ариев, к которым отнёс древних германцев. В защиту этой версии решающее слово произнесла лингвистика.

В первые десятилетия XIX столетия воинствующий национализм захлестнул науку. Лингвистика оказывается во власти политических страстей, становится ареной расовой антропологии. Одни возводят иудаизм к первобытному брахманизму, по этой версии Авраам-Брама и Сара-Сарасвати были браминами. Фихте договорился до того, что Иисус из Назарета не принадлежал к еврейскому роду. Тем самым, как пишет Поляков, он устранял препятствие на пути создания изначально германской религии. Из этой мешанины рождался арийский миф.

Пробуждением народа в постнаполеоновский период занимались не только романтики, но и прусские политики: министр внутренних дел барон фон Штейн, канцлер фон Гарденберг, пытавшиеся административными и социальными реформами заполнить пропасть между аристократией и другими сословиями. В итоге многих усилий народ зашевелился. «Нам был предписан патриотизм, и мы стали патриотами», - иронически заметил Гейне, начинавший уже в 1820 годы как романтик третьего призыва.

Опасность игры на национальных чувствах не осознал никто из современников, за исключением Гёте. Когда после падения Наполеона народно-германско-христианско-романтическая школа праздновала победу, Гёте опубликовал статью «О христианско-патриотическом новонемецком искусстве», в которой нанёс удар по симбиозу рыцарства и клерикализма. Он не был врагом романтизма как явления, сыгравшего значительную роль в мировом искусстве и литературе, и признавал за ним немалые заслуги. Но это не помешало ему резко выступить против романтического почвенничества, апологетики древнегерманского мифа, идеализации германского Средневековья, против культа народности и одновременно преклонения перед прусской военщиной, против игры в патриотизм и католицизм, против «лихорадки гениальности» и фамильярничания романтиков со смертью. Он справедливо предостерегал, что эти идеи могут принести вред непросвещённому сознанию масс, особенно если ими начнут манипулировать личности преступные. Его опасения оправдались: пробуждение национального сознания быстро стало оборачиваться национализмом, ведь грань между ними тонкая, проницаемая. Можно лишь дивиться прозорливости Олимпийца, который заявил в «Максимах»: «Классическое - это здоровое, романтическое – больное».

Германомания оттолкнула и Генриха Гейне, который, по собственному признанию, за волосы вытащил себя из глубин романтизма. Он любил народные песни и создал свою «Лорелею», которая вполне могла соперничать с ними. Кстати, во времена нацизма, когда его имя оказалось под запретом, немцы продолжали петь песню на стихи Гейне как народную. Но с «весёлой патриотщиной» поэту с юных лет было не по пути, он узнавал представителей этого племени, в какие бы одежды они ни рядились, пусть даже в романтические, его язвительные стрелы настигали их повсюду. В его «Мыслях, заметках, импровизациях» находим и такое высказывание: «Ненависть к евреям начинается лишь с романтической школой, с её любованием средними веками, католицизмом и дворянством, и всё это усугубляется тевтономанами». Проницателен был «еврейчик-шалунишка», «легкомысленный французик», как аттестовали Гейне неколебимо-серьёзные «патриоты».

«Казус Вагнер»

Лишь один шаг отделял романтиков от выводов о привилегии германства, о его монополии на принадлежность к Человечеству. Они этого шага не сделали, но дорогу для идущих вослед расчистили. Ключевые слова расовой доктрины Гитлера «кровь» и «почва» (Blut und Boden) во времена неоромантизма, т.е. в 1870-80 годы уже были пущены в оборот.

Опасные тенденции, которые ощутили Гёте и Гейне в творчестве романтиков, многократно усилились у неоромантиков, ярким представителем которых стал Рихард Вагнер. Александр Блок в известном стихотворении «Скифы» обозначил сущность немецкого духа лапидарно: «сумрачный германский гений». Большим поэтам свойственны ёмкие характеристики. Нордическая мифология изначально пронизана мрачным трагизмом, солнечность античных греческих мифов ей чужда, ибо боги германцев смертны. И «Песнь о Нибелунгах» исполнена трагизма. С самого начала действие обречено на кровавую развязку. Всё завершается трагическим финалом, равного которому по масштабу нет в средневековых эпосах других народов.

Героический эпос германцев получает новое рождение в музыкальной тетралогии Вагнера «Кольцо Нибелунга». Сумрачность германского гения, проявившаяся в германской мифологии и героическом эпосе, отвечала мировосприятию Вагнера с его катастрофичностью и культом смерти. В своих музыкальных драмах Вагнер сам выступал как мифотворец, усугубляя мрачность и без того «нахмуренных» германских мифов.
Агрессивный характер национального мессианизма, культ смерти, взвинченная истерическая патетика, заклинание атавистических, «глубинных» импульсов души, своего рода некрофилия вкупе с поэтизацией германства: апологией национального духа, нордической прямоты, непреклонной героики – вот что завораживало в Вагнере фюрера. Его любовь к композитору не случайна. Вагнер – пусть это звучит парадоксально - выносил в своём чреве Гитлера. Вот как причудливо плетётся времён связующая нить.

Клемперер утверждает со всей определённостью: «Немецкий корень нацизма носит название «романтизм». И далее: «Я считаю, что нацизм не мог не вырасти из немецкого романтизма, даже если бы на свете никогда не было француза Гобино, пожелавшего стать немцем… Ибо всё, что определяет сущность нацизма, уже содержится, как в зародыше, в романтизме: развенчание разума, сведение человека к животному, прославление идеи власти, преклонение перед хищником, белокурой бестией».

Хотелось бы оговориться: романтики ХIХ века неповинны в ужасах Освенцима и Дахау. Вот уж поистине прав поэт: нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся. Нацисты извратили многие положения романтиков, приспособив для своих нужд, выхолостили гуманистические идеи. Клемперер признаёт, что «это был суженный, ограниченный, извращённый, кичевый романтизм».

Ставка на силу

Новый всплеск романтических, или, что точнее, псевдоромантических настроений наблюдался в немецком обществе на рубеже XIХ-ХХ веков. Он проявлялся в романтизации крестьянства и сельского уклада и в яростном антиурбанизме (город обличался как вместилище материализма и порока). Проклятья в адрес капитализма оборачивались проклятьями в адрес евреев. Вернер Зомбарт, к примеру, утверждал, что между иудаизмом и капитализмом имеется прямая связь. Зомбарт не любил капитализм, а поскольку евреи при капитализме якобы процветали, то он не любил и евреев. В книге «Евреи и современный капитализм» он утверждал: «Рационализация жизни приучила еврея к образу жизни, который противоречит Природе, и, следовательно, к капиталистической системе, которая тоже противоречит Природе. Что такое идея прибыли, что такое экономический рационализм, как не перенесение на экономическую деятельность тех правил, по которым еврейская религия формировала еврейскую жизнь?» Под антисемитизм активно подводился наукообразный фундамент. Чего стоят «научные» выводы Чемберлена о расовом превосходстве германской зародышевой плазмы (а попросту – спермы) над еврейской?!

В то же время «романтиков нового разлива» отличало томление (о, этот неясный Sehnsucht!) по новому миру и идеализация насилия, которое якобы способно помочь этот новый мир построить. Целая когорта писателей, имена которых сегодня забыты, воспитывала волю к борьбе, внушала, что приспело время дать шанс силе, воспевала примитивные страсти в противовес интеллекту, призывала к «прыжку во тьму» и готовила нацию к войне.

Тот факт, что Первая мировая война не решила проблем Германии, а лишь усугубила их, не повлиял на образ мышления масс. Трагические годы Веймарской республики продемонстрировали готовность масс вновь поставить на силу. Молодые интеллектуалы правого толка глумились над усилиями республиканских лидеров построить жизнеспособную демократию в условиях непрекращающегося кризиса. Уже прозвучал воодушевляющий призыв: нужен Третий рейх! Это словосочетание изобрели не нацисты, он родился в кружке молодых дарований, самыми известными из которых были Освальд Шпенглер, Отто Штрассер и Эрнст Юнгер.

Романтические националисты славили «великое упоение безумия» (Wahnsinnsrausch), но природу нового мира объяснить не могли: «Новые мечты о Рейхе овладевают нами… Он снова придёт. Он сам себе даст начало. Новая вера – старая верность». Томление по Голубому цветку спустя столетие сменилось томлением по Рейху, т.е. по великой германской Империи.

Мартин Хайдеггер, известный философ, толковал обращение Германии к Гитлеру как «упоение судьбой (Schicksaalsrausch)». Миф, зов крови, голос судьбы, народность, дух – всё это из лексикона «соблазнителей-совратителей» от романтизма.

Выступая в Бетховенском зале Берлина 17 октября 1930 года, после первой крупной победы Гитлера на выборах, Томас Манн во всеуслышание заявил о том, что национал-социализму была оказана помощь из духовных источников: «Может быть, вам покажется смелым ставить в связь сегодняшний радикальный национализм с идеями склонной к романтизму философии, и тем не менее, такая связь существует… Находятся и другие силы, заинтересованнные в укреплении национал-социалистического движения, в том числе некая идеология филологов, эдакий романтизм профессиональных германистов и нордическая вера, распространяемая в академических кругах. С 1930 года к немцам обращаются с речами, в которых мистическое простодушие сочетается с экзальтированной безвкусицей». Манн уверен, что настойчивое повторение таких выражений, как «расовый», «народный», «единый», «героический» засоряет и парализует мозги немцев. Немудрено, что фанатизм становится принципом спасения, восхищение – эпилептическим экстазом, политика – массовым наркотиком Третьего рейха. «Разум отвратил свой лик от людей», - с горечью закончил свою речь писатель, тщетно силившийся преподать соотечественникам уроки гуманизма.

Метаморфоза Лорелеи

Златокудрая Лорелея, воспетая Генрихом Гейне, стала на века поэтическим символом Германии. Трудно даже вообразить те бездны, в которых побывала душа пережившей Холокост поэтессы Розы Ауслендер, если в коротком верлибре «Генрих Гейне» она уподобила прекрасную Лорелею (читай – Германию) злой колдунье, ведьме-златовласке и обвинила её в том, что «она в проклятие превратила родное слово». Евреи, выжившие в концлагерях, не захотели оставаться на родине: немецкая речь стала для них непереносимой. А ведь это был их родной язык!

С радикальным пересмотром отношения к Германии сталкиваемся мы и в случае Марины Цветаевой, в которой текла и немецкая кровь. От восторженного признания: «Германия – моё безумье! / Германия – моя любовь!», в котором - явный вызов, ведь написано это в годы Первой мировой войны, когда Германия и Россия сошлись как враги, - до стихотворения «Германия», этого пронзительного и пророческого отклика на аннексию Чехословакии гитлеровской Германией: «Сгоришь, / Германия! / Безумие, / Безумие / Творишь!»

Осмысление чудовищного опыта требовало от поэта новых изобразительных средств. Осип Мандельштам в знаковом для России 1937 году написал провидческие «Стихи о неизвестном солдате», на тему, какой вся прежняя поэзия не знала и не могла знать:

Миллионы убитых задёшево
Протоптали тропу в пустоте…

Этой тропой идти узникам Освенцима, и они погибнут «гурьбой и гуртом». Конечно, писать по старинке, игнорируя опыт Освенцима, невозможно. А если всё же попытаться выразить в слове неизбывный ужас? Конечно, круги нацистского ада пострашнее дантовых, и звенящие гневом терцины уже не способны передать то, что вынесли мученики ХХ века. Но излить боль необходимо, иначе она не отпустит, задушит, однако для этого нужны новый язык, новые формы, новый синтаксис.

«Фуга смерти» Пауля Целана, которую называют Герникой европейской послевоенной поэзии, была написана в 1944 году в Черновицком гетто. Её автор, потерявший там родителей, друзей и близких, навсегда лишился душевного покоя: самоубийство в 1970 году поставило точку в конце его мучительного пути.

Черное молоко рассвета мы пьем его вечерами
мы пьем его в полдень и утром мы пьем его ночью
пьем и пьем
мы роем могилу в воздушном пространстве там тесно не будет

В том доме живет господин он играет со змеями пишет
он пишет когда стемнеет в Германию о золотые косы твои Маргарита
он пишет так и встает перед домом и блещут созвездья он свищет
своим волкодавам
он высвистывает своих иудеев пусть роют могилу в земле
он нам говорит а теперь играйте пускай потанцуют

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . .
он на нас выпускает своих волкодавов он нам дарит могилу
в воздушном пространстве
он играет со змеями и размышляет Смерть это немецкий учитель
золотые косы твои Маргарита
пепельные твои Суламифь
(Перевод О.Седаковой)

Стихотворение это давно стало хрестоматийным. Исследователи поэзии Целана узнают в его необычных образах – чёрное молоко рассвета, могила в воздухе, голубоглазый мастер из Германии, играющий змеями, золотые волосы Маргариты и пепельные волосы Суламифи - осколки культурных ценностей многих эпох, соединённые в эклектическом, почти пародийном виде: тут и «Песнь Песней», и «Фауст», и Бодлер, и Рильке. Хотелось бы обратить внимание ещё на одно схождение: золото кос Маргариты – это золото кос не только несчастной гётевской героини, но и Лорелеи (в переводе А. Блока стих Гейне звучит так: Девушка дивной красы / Одеждой горит золотою, / Играет златом косы…).
И в этом настойчивом рефрене:
Золотые косы твои Маргариты
Пепельные твои Суламифь –
выразительно и просто прочерчен путь Белокурой Девы, Германии: от Лорелеи – до Освенцима.

От исторической вины - к исторической ответственности

Тезис о коллективной вине сформулировал в 1945 году немецкий теолог Карл Барт, который сразу встал в оппозицию по отношению к нацизму и эмигрировал в Швейцарию. Его мысли о вине поддержал философ Карл Ясперс, который в книге 1947 года «Die Schuldfrage» («Вопрос о вине») напомнил своим согражданам: «Мы не вышли на улицы, когда уводили наших еврейских друзей; мы не вопили, пока сами не оказались уничтоженными. Мы предпочли остаться в живых на том ничтожном и едва ли логичном основании, что наша смерть никому не поможет... Мы виновны в том, что живём». Моральная вина вменялась всем, кто не сопротивлялся. Однако Ясперс отрицал коллективную вину, он считал, что «морально судим всегда может быть лишь отдельный человек, коллектив - никогда».

Когда закончилась война и Германия оказалась в прямом смысле поверженной, т.е. лежала в руинах, очень немногие оказались способны если не принять на себя бремя этой вины, то хотя бы задуматься о ней. Усилия большинства были направлены на другое – на выживание.

Интеллигенция, однако, на этот раз не безмолвствовала. Вопрос о вине каждого и всей немецкой нации в целом постепенно становится центральным в литературе и публицистике. На сцене настроения покаяния публично выразил гениальный актёр и режиссёр Густав Грюндгенс, в годы нацизма оказавшийся связанным с гитлеровской верхушкой, а ныне одержимый проблемой и коллизией вины. Расчёта с прошлым требовали молодые писатели из поколения «вернувшихся». Но голос «Группы 47», куда вошли Рихтер, Бёлль, Кёппен, Вальзер, Шаллюк, Грасс и другие, не был настолько громким, чтобы быть всенародно услышанным.
1947 год не только дал название влиятельной литературной группе, в этом году состоялся первый «освенцимский процесс». В ходе суда над военными преступниками в Нюрнберге преступления в Освенциме были выделены в особое дело. В 1947 году перед
судом предстали сотни из обслуживающего персонала, но лишь несколько десятков из них были приговорены к смертной казни и повешены. В их числе – комендант лагеря Р. Гесс и руководитель строительства крематориев Б. Теш. Заслуженное наказание постигло лишь небольшую часть лагерных палачей, и это не должно удивлять, если знать ситуацию. Забвение прошлого было весьма желательно, чуть ли ни предписывалось. Да и как могло быть иначе, если бундесканцлером Германии смог стать юрист Курт Кизингер, до этого премьер-министр земли Баден-Вюртенберг, с 1933 по 1945 год состоявший в нацистской партии. Груз позорного прошлого его нисколько не тяготил.

В конце 50-х годов в Германии было прекращено судебное преследование за преступления времён национал-социализма. Расчёта с прошлым, за который ратовали многие писатели ФРГ (члены «группы 47» в частности), так и не произошло. А германская Фемида, эдакая тяжеловесная Брунгильда с повязкой на глазах, потворствовала своим вассалам, среди которых осталось множество (если не преобладающее большинство) законников рухнувшего Третьего рейха. Вот и поспешили служители местной Фемиды принять спасительный для них закон.

Однако благодаря усилиям выживших узников Освенцима и при активном содействии прокурора земли Гессен Фрица Бауэра (немцы ведь тоже разные и далеко не все были убийцами) к суду были привлечены 22 эсэсовца из лагерной администрации. Судебное разбирательство длилось полтора года (с конца 1963 по середину 1965 гг.).

Пройдя процесс денацификации, бывшие палачи тихо-мирно проживали на свободе в разных живописных уголках своей страны. Главы семейств в возрасте от 42 до 68 лет, они ещё вчера были добропорядочными бюргерами, а сегодня должны были ответить на предъявленные обвинения в организации и осуществлении массовых убийств, в издевательствах над беззащитными жертвами. Против них свидетельствовали 211 бывших узников Освенцима, граждане 18 стран. Никогда до этого обществу не была предъявлена столь полная картина тотального преследования евреев нацистами. Немаловажно то, что, в отличие от Нюрнбергского процесса, немцев судили немцы... Германия была в шоке. На протяжении двадцати лет здесь молчали о преступном прошлом. Процесс денациификациии прошёл формально для слишком многих основательно запятнанных граждан Германии. Демонстрация многосерийного американского телефильма «Холокост» была ещё впереди. Суд над администрацией лагеря уничтожения сыграл роль катализатора в процессе покаяния немецкого общества. Чувство коллективной вины рождалось в муках. Оно и понятно: чувство-то мучительное.

В Германии существует понятие: поколение 68-го. Именно оно потребовало к ответу «отцов»: политиков, находящихся у власти и более двух десятилетий скрывавших правду о фашистском режиме и его злодеяниях. Дети хотели узнать правду о прошлом «предков», и они её узнали. Вынести открывшееся было нелегко, но если часть их соотечественников пришла к покаянию, в этом заслуга молодёжи призыва 68-го. Наши «шестидесятники» не смогли подвигнуть ни народ, ни его правителей к покаянию.

Вот маленький, но характерный пример. Жуткую правду о строительстве Беломорканала, во время которого погибло более ста тысяч заключённых архипелага ГУЛАГ (дармовой труд миллионов Сталин использовал до Гитлера), все узнали давно. Но до сих пор в России продают и курят папиросы «Беломорканал», и ни у кого это не вызывает протеста. Посетивший Россию польский писатель, заметив в табачном киоске папиросы с этим названием, был потрясён: - Как можно курить «Беломор»?! Это же кощунство! Всё равно, что у нас выпустить сигареты «Освенцим»!!

Процесс переоценки прошлого протекал в Германии бурно и принимал подчас неожиданные формы. Кое-кто из молодых людей, увлечённый идеями перманентной революции, встал на путь «красного» террора и неизбежно оказался повязанным с международным терроризмом. Группа Баадер-Майнхоф держала в страхе и напряжении весь западный мир. Молодёжь Германии бурлила.

Другие молодые немцы, желая искупить вину отцов, ехали в Израиль работать в кибуцах, помогать строить еврейское государство. Мне довелось здесь в Кёльне познакомиться с некоторыми из них. Они с тех пор, конечно, изменились. Кто-то из «протестантов», «начистив чайники» полицейским, или, культурно выражаясь, расквасив физиономии стражам порядка, ушёл в политику и даже преуспел, как Йошка Фишер. Бывший адвокат террористов-леваков Отто Шили стал министром внутренних дел Германии, главным блюстителем порядка. Но кто в ту пору думал о дальнейших метаморфозах? На волне новых настроений президентом ФРГ в 1969 году смог стать социал-демократ. Только представляя ситуацию тех лет, можно по заслугам оценить поступок лидера СПД и тогдашнего нового канцлера ФРГ Вилли Брандта, который встал на колени на месте варшавского гетто и просил простить не нацистов, нет, а немецкий народ. Это был Поступок!

Процесс над нацистским преступником Адольфом Эйхманом в Иерусалиме в 60-е годы широко освещался в прессе. А вот об «Освенцимском процессе», который проходил во Франкфурте сорок лет назад, знают немногие. Недавно в Германии прошла новая акция: во Франкфурте-на-Майне и в Берлине экспонировалась выставка, рассказывающая об уникальном «освенцимском процессе» 1963-65 гг. Я не оговорилась: выставка не только показывает, но и рассказывает, ибо сохранилось 400 часов звукозаписи, документировавшей этот процесс. Выставка рождает множество вопросов: где граница между палачом и его помощником? Что предел падения? Как измерить вину тех, кто отдавал приказы, и тех, кто их исполнял? При каких обстоятельствах человек становится способен на массовое убийство? Должен ли испытывать чувство вины человек, который не участвовал в злодеяниях, но знал или догадывался о них? Должны ли чувствовать себя виновными в геноциде евреев американцы, которые могли разбомбить подъездные пути к Освенциму, его газовни, но не сделали этого? Можно ли жить, потеряв доверие к миру? А потеря доверия у тех, кто попадал в немецкий концлагерь, происходила очень быстро. Вопросы, вопросы, вопросы…

Нужно сказать, что официальные власти Германии делают немало, чтобы современная молодёжь знала правду о своей истории. В школьных учебниках нацистское двенадцатилетие преподносится однозначно – как время преступлений и позора Германии. Десять лет назад премьер-министр земли Северный Рейн - Вестфалия доктор Иоханнес Рау (президентом ФРГ он стал позже) потребовал, чтобы все старшеклассники в обязательном порядке посмотрели фильм Спилберга «Список Шиндлера». Фильм рассматривался как своего рода прививка против ксенофобии и антисемитизма, которые нет-нет да вспыхивают в молодёжной среде. Кое-кто из родителей протестовал, вопрос дискутировался в газетах, но приказ по Министерству просвещения был выполнен: немцы законопослушны.

В прививках против неонацизма нуждаются не только немцы. В России, которая принесла неисчислимые жертвы на алтарь победы над коричневой чумой, сегодня безнаказанно публикуется и распространяется нацистская литература, молодёжные военизированные отряды общества «Память» маршируют в нацистской форме, беспрепятственно отмечают день рождения Гитлера. Похоже, с их присутствием общество смирилось. Что взять с невежественных парней, признающих лишь закон силы, закон стаи и к тому же лишённых социальных перспектив?

Но есть иные примеры: принц Гарри, член британской королевской фамилии, юноша, надо полагать, получающий неплохое образование, является на вечеринку в фашистской форме со свастикой. В Англии эта новость из скандальной хроники встречена с негодованием. Принц оправдывается: он, дескать, просто дурачился. Какова реакция королевы Елизаветы? Решено шутника-внука отправить незамедлительно на экскурсию в Освенцим. Посещение KZ пусть станет прививкой!

Вопрос о вине не даёт немцам покоя. Гюнтер Грасс, которому часто доводилось слышать: «Немцы – убийцы!», объясняет сыновьям, что он, достаточно поздно родившийся, может считать себя незапятнанным: «И вы – не убийцы. Но только если я хотел бы забыть, а вы не хотели бы знать, как постепенно приходили к тому, к чему пришли, нас могут настичь простые слова: вина и стыд».

Эти слова звучат сегодня куда более актуально, чем в 1971 году, когда они были сказаны. Сейчас на повестке дня стоит вопрос не о коллективной вине немцев, а о коллективной памяти. Человек по своей природе не может выносить длительного траура, а здесь, в Германии, по мнению Грасса, срабатывает ещё и торопливая готовность стряхнуть с себя преступления национал-социализма как минутное ослепление, как иррациональное заблуждение, как нечто непостижимое, а потому извинительное.

Чувство вины по прошествии времени стало тяготить немцев настолько, что писатель Мартин Вальзер, требовавший в 60-е годы расчёта с прошлым во имя будущего Германии, на исходе века обвинил евреев в „инструментализации“ Холокоста и написал эссе, в котором назвал Освенцим «моральной дубиной», «нескончаемой публичной демонстрацией нашего стыда». По этому поводу разгорелся спор между председателем еврейских общин Бубисом, ныне покойным, и Вальзером, автором скандального эссе, он до сих пор ещё у всех на слуху. Вывод, к которому невольно приходишь после этой дискуссии, парадоксален: немцы не смогут простить евреям Освенцима.

Евреи, отношение к ним и в годы нацизма, и сейчас - это лакмусовая бумажка особенно здесь, в Германии. Выступая на траурном митинге в Освенциме, канцлер Герхард Шрёдер сказал: «Подавляющее большинство современных немцев неповинны в Холокосте, но на них лежит груз особой ответственности… Искушение забыть велико, но мы ему не поддадимся».

Народ – понятие расплывчатое. Говорить о немецком народе в целом сложно, но я наблюдаю, как ведёт себя немецкая публика в дни поминовения жертв нацизма. Так, 9 ноября ежегодно в Германии отмечается памятная «хрустальная ночь» всегерманского погрома, устроенного нацистами в 1938 году. В минувшем году в старинном романском соборе, носящем имя Большой Мартин, состоялся концерт кёльнского французско-немецкого хора. На деревянных скамьях белели листки с текстом еврейской колыбельной, которую исполнил хор. Вот она в моём вольном переводе:

Опусти реснички, прилетит к нам птичка,
Покружит над колыбелькой и нырнёт в постельку.
Котомка в руке, дом наш в огне.
Бесприютны мы на земле.

Некому нам помочь, повсюду – ночь.
Караулят нас страхи, бросают в дрожь.
Настал для нас тяжелейший час.
Не ведаем, где свернуть, куда ведёт путь


Еврейская колыбельная. В ней – тысячелетний опыт гонимого народа. Кирха переполнена, свободных мест нет. Среди слушателей немного тех, кто помнит нацистский шабаш. Многие в ту пору сами лежали в колыбельках, и мамы им тоже говорили: «Закрой глазки!». Немцы слушают песню потупившись: она воскрешает прошлое, которое хочется забыть, она напоминает о вине, от бремени которой хочется освободиться.

В огне Холокоста погибли миллионы европейских евреев и сгорел мир местечка-«штеттл». Их не вернуть из небытия. Остались боль и горечь одних и позор и вина других. Но боль и генетический страх отпускают евреев гораздо медленнее, нежели стыд и чувство вины - немцев. И каяться, видимо, легче, чем прощать.


>>> все работы aвтора здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"