Не так как человек, сотворённый из праха земного, я был отлит из медного сплава – латуни. Да к тому ж, чтоб не бояться мне никаких воздействий, особенно коррозии, был покрыт сверху хромом.
Когда рабочий укрепил меня – прыгающего впереди названного в мою честь автомобиля, я впервые ощутил тепло человеческой руки, отдав ей свой холодок.
Я – застывший в прыжке ягуар, и оказалось, что мое призвание - парение над асфальтом, бешеная скорость и дорога, дорога, дорога...
Помню, как везли меня вместе с другими автомобилями на открытой платформе, тогда меня впервые и окропили капли монотонного английского дождика. Но не поддался я английскому сплину, а только ещё ярче засверкал.
Потом платформы погрузили на паром и повезли морем.
Там, за морем и началась моя настоящая жизнь. Мой автомобиль купил молодой ещё человек, он как-то стеснительно, но ласково погладил меня. И когда, наконец, он сел в машину и поехал, я словно в воздухе поплыл, «полетел» по скоростной автостраде... Ради одного этого стоит быть серебристым ягуаром, изготовившим своё мощное, мускулистое «тело» к прыжку... Скорость – это дыхание, это восторг, это... что-то, в словах невозможное, неопределимое...
Мой хозяин тоже не мог без неё, без скорости, жить, и потому, наверное, он часто благодарно проводил рукой по моему изогнувшемуся позвоночнику и я понимал его, и был благодарен ему не только за ласку, но, главное – за скорость!
Много ездил хозяин, и сам, и с другими мужчинами, и с часто менявшимися женщинами. И почему-то все они норовили погладить меня, словно я был талисманом или амулетом от беды предохранявшим, а может от несчастного случая или катастрофы, не знаю...
Шли годы, я по-прежнему блестел, будто меня только вчера прикрепили к капоту машины. Салон же автомобиля с годами ветшал. Им уже не восхищались, как некогда – ни прекрасной кожей сидений, ни хромированностью деталей оснащения, ни красным деревом отделки... словом, всем тем, что прежде было шикарным и чем отличался «Ягуар» от других автомобилей.
И в один совсем не прекрасный день наш хозяин свёз мою машину вместе со мной в салон, где были выставлены на продажу подержанные автомобили. На прощанье он погладил меня по загривку и сказал: «Прощай малыш!» Если б я умел плакать, то заплакал бы...
Так, вместо дорог, на которых я летал на сумасшедшей скорости, оказался я в душном помещении среди таких же, как и мой, далеко не новых автомобилей.
Как трудно приходится новичку в коллективе, общеизвестно. А тут еще витал унылый запах старости. Главным среди автомобилей был «Мерседес» какой-то старой модели. Он был недоволен всем на свете - и остальными машинами, и возможными покупателями, и хозяевами автосалона. Доволен он был лишь самим собой, и потому частенько повторял: «Мерседес» - он и в Африке «Мерседес»!» Но это не мешало ему поругивать своих же собратьев, особенно, последние модели «Мерсов», а уж «Шестисотый» он и вовсе терпеть не мог! Вокруг него свитой толпились «БМВ» и «Ауди», тоже важно-горделивые, а уж что касается «Фольксвагенов», «Опелей» или «Фордов», то уж они ему никогда не перечили. Из «Ягуаров» был только я с моей машиной, и поскольку других дорогих машин не было, то вся непрязнь старого «Мерса» сосредоточилась на мне. Он непрерывно язвил по поводу моего британского происхождения, заявляя, что все англичане – снобы, и при этом почему-то особенно яростно распалялся из-за «Бентли», и все стоявшие вокруг него «Фиаты», «Рено», «Пежо», «Ситроены» и «Альфа-Ромео» подобострастно поддакивали.
О, если бы я только мог прыгнуть, я бы ему показал! Но поскольку я ничего не мог поделать, то мне оставалось его только презирать! А со стороны казалось, что я хладнокровен и невозмутим не только по отношению к старому «Мерсу» и его «свите», но и по отношению к «толпе», его окружавшей, к презренному плебсу, который никогда не имеет своего мнения. Только под тусклым ночным освещением автосалона сверкала гневом моя фигурка.
«Ягуар» часто смотрели клиенты, они садились за руль, оглаживали меня по хребту, но почему-то никто его не покупал, уж и сам не знаю, что их отпугивало?
Но это постоянное внимание к «Ягуару» и ко мне лично не давало покоя моим соседям. Не сразу я догадался, что это их мучает зависть, от, якобы, оказываемого мне предпочтения.
А вот, когда после тщательного осмотра посетители не спешили с покупкой, среди остальных автомобилей начиналось злорадное веселье! И старый «Мерс» раздуваясь от важности, как он говаривал, «текущего момента», заявлял: «Вот, небось решил что покупают! Сразу, разбежались!» В это мгновение даже его нагрудный, на капоте, значок, и тот, казалось, вибрировал, довольный тем, что кому-то плохо.
Плохо мне было, ох, как плохо среди, вроде бы, «своих» «родственников»! Кроме зависти, если кому-то было хорошо и злорадства, если кому-то плохо, среди них процветала ещё совершенно нелепая, как говорится «ни в какие ворота не лезущая» ложь...
И я решился на побег! Бежать можно было только в ночь перед Рождеством, единственную ночь в году, когда исполняются самые заветные желания, когда возможно абсолютно в с ё.
Попрощался я с моим автомобилем, вздохнули мы с ним на прощанье.
- Куда ж ты помчишься, ягуар? – спросила машина.
- Куда ж ещё, как не в Америку, на родину ягуаров!
- Так ведь они огромные пятнистые хищные кошки, а ты серебристый металлический ягуар! Куда тебе, оставайся лучше со мною, авось нас и купят в Сильвестр, на Новый год или сразу после него? А?!
- Нет, я решил, - ответствовал я, - нету мочи среди этих, уж совсем тяжко стало, вовсе одолели...
- Ну что ж, тогда прощай! – почти шёпотом промолвил «Ягуар».
И в полночь, прыгнув и распрямляясь в полёте, летел я в небе над ночной Европой, в сияньи ёлочных светящихся гирлянд и огней, над огромными просторами Атлантики... пока не очутился в лесу, в Южной Америке. Приземлившись, я тут же почувствовал чей-то пристальный взгляд. И, о чудо, из кустов вышел настоящий пятнистый ягуар!!!Он подошёл ко мне, растерянно обнюхал и недоумевающе спросил: - Ты кто?!»
- Я ягуар! – едва поверив в собственное счастье, пролепетал я.
- Не может быть! – прорычал он, и что-то произнёс на неизвестном мне языке животных.
Оказалось, это он подал сигнал своей семье, и они во множестве появились на поляне – ягуары и ягуарихи, и ягуарята, молодые и старые.
- Вот, посмотрите на него все очень внимательно, - провозгласил ягуар, видимо он был вожаком, - он утверждает, что он – ягуар!
Все одновременно возмущённо и недоумённо заворчали-зарычали: «Нет, нет, быть этого не может! Нет, он не только не похож на нас, он просто другой, чужой, не наш!!!»
Они обступили меня, и круг всё теснее смыкался...
- За что, за что вы меня так не любите, ненавидите даже, неужели только за то, что я другой? – отчаянно завопил я. – Да, я из металла, но я тоже ягуар. И я хочу быть с вами. Возьмите меня к себе! Мне невозможно жить среди подержанных машин!
- Иди, откуда пришёл, чужак! – объявил мне громко главарь, - нам ты не нужен, ты не можешь быть даже добычей для нас, потому что в тебе не течёт горячая дымящаяся кровь! Ты даже ничем не пахнешь! Металлическая чушка! – презрительно добавил он. – Убирайся с нашей территории, и запомни: нигде, никому в Америке не говори больше, что ты – ягуар!!!
Как же так? А ведь в Европе все знали, кто я... Я – ягуар!
Неслышно ушло, будто растворилось, это не принявшее меня ягуариное племя.
Я уныло побрёл по лесному бездорожью. Что же мне делать? Куда идти и где голову приклонить? Вопросы эти, видимо, не имели ответов, и я, если бы умел плакать, обязательно зарыдал бы от бессилия. Один-одинешенек на этом незнакомом, отвергнувшем меня континенте.
И вдруг меня, страдающего, пронзило: ведь я и сам тоже принёс страдания своей машине, той единственной, с кем я был неразрывно связан, спаян. Ведь она же, моя машина, жаждала того же, чего и я – свистящего ветра, дороги и бешеной скорости! А я бросил её одну в Старом Свете, я не замечал её страданий в том же автосалоне, а ведь она такой же «Ягуар», как и я, только авто! Я из-за своего эгоизма погубил наш прекрасный союз... Что же делать, - лихорадочно думал я, что же?!
Какая-то птичка на ветке стала распевать рождественские песни, и я вспомнил, что ведь не закончилась же ещё ночь перед Рождеством, в которую и невозможное возможно!
И вот я снова в небе, лечу обратно в старушку Европу, я возвращаюсь домой! В опостылевший мне ещё недавно салон подержанных автомобилей, к единственной, ждущей меня машине, которая приняла меня безропотно, без упрёков, с радостью, как блудного сына...
Засерел рассвет, чуть позже не греющие, но яркие лучи зимнего солнца пролились через стеклянную крышу автосалона, кончилась ночь перед Рождеством, волшебная ночь...
Солнечные лучи отразились и от хромированных деталей автомобилей, облекли, словно нимбом, мою, стремящуюся к полёту, фигурку...
И удивительное умиротворение снизошло на меня, когда я понял, что ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО, и впереди у нас с машиной - дорога...
