Я много лет работала ведущим инженером в проектном институте. Свою работу знала и любила. Но порой в голову приходила мысль: «Вот бы попробовать себя в других профессиях. А то, сидя столько лет на одном стуле, так и не узнаю ничего нового».
Тут развалился СССР, перестали платить зарплату, и, взяв отпуск за свой счет, я стала подыскивать другую работу. Меня заинтересовало одно из объявлений в местной газете: требовалась гувернантка для девочки четырех лет. Мне были интересны дети такого возраста. В эти годы у них формируетсся восприятие, мышление и мировоззрение. Всё, с чем они впервые сталкиваются, находит у них своё определение, не опираясь, как у взрослых, на опыт прожитых лет.
Интересно, сколько за это платят? Сообразила позвонить в агентство по найму нянь. Там сообщили, что если я буду у них работать, то буду получать 30 долларов в месяц. Маловато, но лучше, чем ничего. С мамой девочки я договорилась о 60 долларах. С этого момента решила вести дневник.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Первый день. На смотрины собрались все родственники: мама Наташа 30-ти лет, адвокат, две бабушки и один дедушка. Папы, очевидно, нет. С ребёнком справиться не могут. Девочка очень избалована, требует исполнения любых своих желаний и прихотей, чуть что – падает на пол и заходится в истерике. На слова взрослых не реагирует. Совершенно неуправляема.
Второй день. Когда я пришла, Наташи уже не было. Дверь открыла бабушка, Ева Моисеевна. Милочка ещё спала, и мы беседовали на кухне. Ева Моисеевна задавала каверзные вопросы, а я отвечала, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вспылить. Ева Моисеевна довела до моего сведения, что главным лицом здесь является она. И что ей не вполне понятно, зачем я тут вообще нужна. И неизвестно, чем бы кончилась наша беседа, но тут из детской послышался шорох, и Ева Моисеевна бросилась к внучке. Тон её из высокомерного вмиг сделался заискивающим.
– Милочка, что ты будешь кушать?
– Картошку, жаренную палочками, – спросонья пробормотала Мила.
Бабушка по счету «раз» приготовила заказанное блюдо и понесла тарелку в детскую.
– Я это не хочу, – слышу Милочкин голосок.
– А что тебе сделать? – с готовностью спрашивает бабушка.
Милочка слегка задумывается:
– Варенички с картошкой.
Процесс повторился, и вскоре бабушка, гордая тем, что смогла выполнить и это желание, понесла варенички в детскую.
– Что это? Я это не хочу! – возмущается Милочка.
– А что же ты хочешь? – бабушка уже готова бежать и выполнять следующий каприз любимой внучки.
– Овсяную кашку, – с хитрецой в голосе отвечает Мила.
Когда бабушка возвращается на кухню, я не выдерживаю:
– Да поймите же вы, Мила просто издевается над вами! Она ещё не проголодалась и даже еще не вполне проснулась.
– Не устраивайте на ребёнка геноцид. Что она хочет, то и надо делать, – услышала я в ответ.
Тяжёлый случай. Крайне запущенный, справлюсь ли? Но, с другой стороны, задача становилась интересной. Кажется, во мне начал просыпаться психолог!
Вечером я позвонила Наташе и сказала, что если она хочет иметь нормального ребёнка, то ни бабушки, ни дедушка не должны появляться в доме. Во всяком случае до тех пор, пока я не сочту, что общение с ними уже не сможет повредить Миле, повлиять на её психическое, умственное и физическое становление. Может это и слишком жестоко по отношению к старикам, но надо срочно спасать ребёнка. Как ни странно, Наташа была со мной согласна. Она, мол, и сама считает, что обе бабушки и дедушка плохо влияют на Милу, но у неё совсем нет времени. Ведь она частный адвокат и занята с утра до поздней ночи.
Третий день. Мила проходит мимо меня, как мимо мебели, совершенно игнорируя.
Наташа попросила меня навести порядок в Милином шкафу. Когда я его открыла, то увидела, что все вещи свалены в кучу. Что-нибудь найти невозможно. Я всё вытащила из шкафа на пол, и получился большой ворох.
Мила исподтишка заглянула в комнату и не поняла, что же я делаю. Она стала потихоньку подходить ближе, чтобы рассмотреть, что тут происходит, но я всё время поворачивалась к ней спиной так, чтобы ей не было видно. Так продолжалось до тех пор, пока её любопытство не распалилось настолько, что она решила заговорить.
– А что ты делаешь?
– Занимаюсь волшебством, – сказала я почти шепотом.
– Я тоже хочу быть волшебницей.
– Хорошо, я возьму тебя в ученицы, только надо очень стараться.
– А что мы будем делать?
– Сейчас мы превратим этот ворох в аккуратные ряды определённых вещей, – шептала я, отделяя каждое слово паузой и делая ударение на слове «превратим». – Для начала мы разложим все по кучкам: колготки сюда, майки сюда, носочки в эту кучку...
Мы обе работали с увлечением и вскоре разобрали все вещи. Затем я показала Миле, как складывать майки в ровную стопку. Она справилась и с этим. Когда все вещи были аккуратно уложены в шкаф, Мила посмотрела на меня и улыбнулась:
– Красиво!
– Ты молодец, – похвалила я её. – Без тебя бы я наверняка не справилась. Назначаю тебя ответственной за порядок в шкафу. Если кто-то положит какую-то вещь не на место, можешь сделать ему замечание.
Она была очень горда тем, что сделала что-то полезное. Это было впервые в её жизни.
Четвёртый день. Утро. Наташа собирается на работу. Мила уже бегает. Перед уходом Наташа подошла к Миле, поцеловала, сказала, что идёт на работу, пошла к выходу. И тут началось: слёзы, крики, настоящая истерика. Наташа возвращается от порога к Миле, уговаривает, обещает принести подарки. Наконец Мила успокаивается, но ненадолго. Только Наташа подходит к двери, всё повторяется и она, не выдержав, опять возвращается к дочке. Наташа в отчаянии. Что делать? Её ждут клиенты. Она нервничает, а Мила продолжает плакать.
Тут вмешиваюсь я:
– Наташа, пожалуйста, уходя – уходи. Не оглядывайся и не возвращайся. Если тебе интересно, что здесь будет происходить дальше, можешь немного послушать за дверью.
С большим трудом, но всё же она мне доверилась. Как только Наташа вышла из квартиры, я взяла всё ещё плачущую Милу за руку и повела её в дальнюю комнату.
– Ну вот, – сказала я спокойно, – это у нас будет «комната плача». Если захочешь поплакать, приходи сюда и плачь сколько хочешь.
Она думала, что я буду её успокаивать, уговаривать, и такой неожиданный поворот событий застал её врасплох. Плакать без сочувствующей публики ей расхотелось.
– Не хочу плакать, – ответила как бы назло.
– Ну и правильно. У нас ведь с тобой столько интересных дел, что жалко тратить время на эти глупости. Согласна?
– Да-а, – неуверенно, но, уже начиная мне доверять, протянула Мила.
Больше такие истерики не повторялись. Наташа спокойно уходила, а Мила только бросала ей «пока», продолжая заниматься своими делами.
...................... день. Сегодня, пока Мила ещё спала, Наташа рассказала мне, что у девочки диатез и ей ни в коем случае нельзя есть сладкого. А ещё она очень привередлива в еде: не ест никакого мяса, печёнки, фруктов, бананов, апельсинов. Любит только картошку и овсяную кашу. Я решила провести эксперимент. Когда Наташа ушла, я пожарила куриную печёнку и вошла в детскую. Мила уже не спала.
– Доброе утро. Пойдём завтракать, – сказала я с безразличным видом, как само собой разумеющееся.
– А что ты мне дашь? – с вызовом, в любом случае готовая возразить, спросила Мила.
– А это секрет. Ты узнаешь его, только когда сядешь за стол. Давай быстрей. Он тебя ждёт, – сказала и ушла на кухню.
Мила быстро соскочила с постели и вбежала за мной следом.
– Покажи секрет.
– О, нет! Ты ещё совсем не готова сесть за стол. Посмотри на себя в зеркало. Не умытая, растрёпанная. Да и постель ещё не убрала.
Она посмотрела на меня удивлённо. Как это так? Она сама пришла есть, а ей ещё ставят условия. Вот сейчас уйдёт и вообще не будет есть. Но так интересно узнать, что там за секрет такой. Плакать бесполезно, попадёшь в «комнату плача» и так ничего и не узнаешь.
– Причеши меня, – чуть скривив губы, попросила Мила.
– А сама?
– Я не умею, – беспомощно пролепетала она.
– Хорошо, сегодня я тебе помогу, а ты посмотришь и научишься.
– И постель я не умею убирать.
– Это поправимо, я тебя научу, – успокоила я её.
Наконец, умытая, причёсанная и аккуратно одетая Мила садится за стол, и начинается сказка. Показывая на ещё закрытую тарелку, объясняю, что там живёт семья: мама и её детки, у которых есть игрушки. Милочка очень умная девочка и, конечно, понимает, что всё это неправда. Но ей нравится, что её не заставляют есть, а играют, и она с интересом включается в эту игру.
Я открываю тарелку: нарезанные кусочки печёнки – это мама и её детки, а картофель и нарезанные овощи – их игрушки. Начинаю рассказывать, как однажды мама этих детей попала в другую страну. При этом отправляю больший кусочек печёнки в уже открытый рот.
– Но её дочка скучает по маме и тоже хочет в эту страну, – продолжаю я. Второй кусочек поменьше отправляется туда же. Затем пошли братики и сестрички со своими игрушками. Незаметно Мила всё съела.
Среди дня захожу в детскую.
– Знаешь, у вас в гостиной бананы с потолка падают!
– Как это? – недоверчиво спрашивает Мила.
– Пойдём, увидишь сама.
Войдя в гостиную, показываю на потолок.
– Смотри, – при этом из-за спины кидаю через себя банан высоко вверх и ловлю его спереди. Ей кажется, что он действительно упал с потолка, и это вызывает в ней восторг.
– Пусть ещё упадёт, – просит Мила.
– Конечно упадёт, как только ты съешь этот.
Она с удовольствием съедает банан, но больше не хочет. И трюк откладывается.
На прогулке у меня в запасе апельсин. Мы идём к парку. Я делю апельсин на дольки и предлагаю Миле угадать, сколько в этой дольке косточек. Она называет цифру. Но чтобы это проверить, надо эту дольку съесть. Так, играя, она съедает весь апельсин.
Оказывается, Мила может есть все фрукты, просто она не привыкла к ним, так как бабушка готовила ей чаще всего блюда из картошки или кашу.
........................................
Однажды войдя на кухню, застаю Милу стоящей на стуле, который стоит на столе. Она тянется к верхней полке шкафчика. Я в ужасе: ещё секунда, и она могла бы свалиться оттуда. Оказывается, Наташа прячет там от Милы сладкие презенты от клиентов: коробки с конфетами, шоколад и прочие сладости.
Вечером я рассказала Наташе про этот случай и сказала, что если она не хочет, чтобы это повторилось, то все эти сладости должны находиться в доступном месте, но Мила должна знать, что ей этого нельзя. На следующий день мы оставили коробку конфет на столе. Показывая её Миле, я сказала:
– Милочка, ты, конечно, можешь есть эти конфеты, если хочешь опять попасть в больницу. Ты же помнишь, как это уже однажды было? Тебе делали уколы, и ты долго-долго не видела маму. Ты ведь этого не хочешь?
– Нет, – и помедлив, – я не буду их есть, – сказала Мила.
Через пару дней во дворе Мила подверглась новому испытанию. Мама одного мальчика вынесла конфеты и стала угощать детей. Наверно, у него был день рождения. Мила не зная, как ей поступить, вопросительно посмотрела на меня. Я тихо ей сказала:
– Возьми, чтобы их не обижать, а потом мы решим, что с этим делать.
Она взяла.
– Может, отдадим их маме? – предложила я, как бы советуясь с ней.
– Нет, у мамы есть. Это тебе, – ответила, рассудив по-взрослому.
Я не спорила.
Кажется, у нас зарождается дружба.
........................................
Сегодня Наташа вручила мне билеты в кукольный театр и ушла на работу. Начало спектакля в 11 часов. Зная Милин характер, сразу после завтрака я сказала, что мы сейчас пойдём в театр, и надо уже одеваться. Для меня не было неожиданностью, когда она залезла далеко под кровать со словами:
– А я ни в какой театр не пойду, и ты меня здесь не достанешь.
Я так и знала, что она выкинет какой-нибудь фокус. Хорошо, что у нас в запасе ещё есть время.
– Вот и хорошо, – как бы обрадовалась я. – Я ведь этот спектакль уже много раз видела, так что мне этот поход ни к чему. Правда, тебя жалко. Другие дети пойдут в театр, посмотрят спектакль, в перерыве им будут показывать кукол и расскажут, как они двигаются. Они узнают много нового и интересного. А ты так и будешь сидеть в темноте под кроватью, ничего не увидишь и не узнаешь.
– Я тоже хочу посмотреть кукол, – вылезая из-под кровати, с обидой сказала Мила.
– Ну, не знаю, успеем ли мы теперь. Если мы опоздаем к началу спектакля, нас не пустят, – не торопясь, с подчёркнутым сомнением в голосе ответила я.
– А ты меня быстро одень.
– Нет, мне ведь тоже надо одеться. А ты оденешься сама. И побыстрее, а то мы опоздаем.
Мила старалась, как могла, но когда дошло до шнурков на ботинках, она посмотрела на меня с мольбой.
– Хорошо, я тебе покажу, как их завязывать, и в следующий раз ты будешь делать это сама.
Выйдя из дома, мы увидели проехавший мимо троллейбус, но до остановки было ещё приличное расстояние. Я сказала, что на этот мы, наверное, не успеем. Придётся ждать следующего.
– А давай побежим, может, успеем, – совсем по-взрослому предложила Мила.
И мы-таки успели. Только троллейбус был переполнен, и пришлось стоять в дверях. Но она была счастлива, что это было её предложение, и я его поддержала.
Придя домой после театра, Мила решила покапризничать, а может быть, устала.
– Раздень меня, – потребовала она.
– Ты умеешь уже сама раздеваться. А мне надо тоже раздеться и накрыть на стол. Сейчас будем обедать.
– Нет, ты меня раздень, а то буду здесь лежать, – и она легла в шубе у порога.
– Это ты хорошо придумала, – сказала я весело. – Ты будешь лежать здесь вместо тряпки, и каждый, кто зайдёт, будет вытирать о тебя ноги.
– Не хочу быть тряпкой, – капризно возразила Мила.
– Тогда раздевайся, мой руки и садись за стол.
Пришлось подчиниться. За обедом я учила её пользоваться вилкой и ножом. Ей не столько хотелось есть, сколько был интересен сам процесс. До сих пор она всё ела ложкой, вернее, её кормили. Теперь же она ела сама, как взрослая.
.......................................
Как-то раз, войдя в Милину комнату, я увидела, что все игрушки разбросаны. Я попросила её сложить их на место в шкафчик.
– Сама сложи, – ответила Мила.
– Нет, игрушки твои, и только ты знаешь, где их место.
– Всё равно не буду, – возразила она упрямо.
– Ну что ж, как хочешь, но сейчас я буду здесь подметать. Всё, что валяется на полу, это ненужный тебе мусор. Поэтому я его вымету и выброшу, – сказала я и пошла за веником.
Мила не тронулась с места, не веря, что я действительно это сделаю. Я начала быстро подметать. При этом в совке оказалось несколько мелких игрушек. Испугавшись, что остальных ждёт та же участь, она стала в спешке их собирать. Я значительно замедлила темп, чтобы дать ей возможность собрать остальные игрушки. Я даже на несколько минут вышла из комнаты. Когда я снова вошла, все игрушки были уже на месте. Но те, которые я вначале подмела, пришлось всё-таки выбросить, иначе в следующий раз она бы мне не поверила. Но Мила даже не заплакала, поняла, что была неправа.
Затем мы вытирали пыль, Я дала Миле тряпочку и сказала, что она может вытереть журнальный стол и стулья. Остальное она пока не достаёт.
Я всё делала с увлечением, увлекая и её. Поэтому она хотела делать всё, что делала я. Она уже умела постирать свои носочки, а на полу в коридоре так оттирала каждое пятнышко, что он действительно стал чистым. Теперь она, войдя в дом с улицы, не бежала, как раньше, в грязной обуви в комнаты, а снимала ботинки у двери. Ценила свой труд.
......................................
Прошёл месяц. Мила стала совсем другой. Многому научилась и многое узнала. Я ей рассказывала о том, как трудно живётся бедным детям. А она живёт на всём готовом. Поэтому она должна ценить то, что для неё делают, и не капризничать по пустякам.
Мила знала уже почти все буквы и умела читать, хотя медленно и по слогам. Это тоже был наш с ней общий успех. А происходило это так. Каждое утро она, просыпаясь, спешила на кухню. Там на холодильнике, прикреплённая магнитом, уже ждала её новая буква. И весь день проходил под знаком этой буквы. К примеру, какой-то день должен был пройти под знаком буквы «В». Мила с удивлением узнавала, что вода, которой она умывается, волосы, которые она причёсывает, ваза на столе и даже воздух, которым она дышит, - все эти слова начинаются на букву «в».
Предлагая ей виноград, спрашиваю: «На какую букву начинается это слово?»
Она уже догадалась и, подпрыгивая, радостно восклицает: «На «в», на «в». На прогулке, катаясь на велосипеде, Мила уже сама сообщает мне, что это слово начинается на букву «в». Так Мила запоминала букву и могла найти её в книжке.
Я учила Милу рисовать и слушать музыку. Спрашивала, весёлая она или грустная, что она себе представляет, слушая её.
Наташа удивляется и боится сглазить.
– И ты ведь ни разу не повысила голос, – недоумевает она. – Как тебе это удалось? Не знаю, что бы я без тебя делала. – И осторожно добавила: – Знаешь, бабушка очень хочет увидеть Милу. Как ты думаешь, это уже возможно?
– Я думаю, ещё рановато. Но я её понимаю, давай попробуем, – неохотно, с опаской согласилась я.
На следующий день после завтрака я сказала Миле, что на пару часов отведу её к бабушке.
– Не хочу к бабушке. Хочу быть с тобой.
– Но это же твоя бабушка. Она любит тебя и скучает по тебе. Вы так давно не виделись, – уговаривала я.
– Ладно, пойдём, – нехотя согласилась Мила.
Когда мы подошли к подъезду, Мила дрожащим голоском спросила:
– А ты меня скоро заберёшь?
Через пару часов, когда я пришла за Милой, застала такую картину. Дедушка пытается её одеть. Надел ей шапку и, наклонясь, надевает ботинок. В это время она срывает с головы шапку и швыряет её в другой угол комнаты. Пока он, запыхавшись, достаёт из-под шкафчика шапку и пытается снова её надеть, она снимает ботинок и бросает его. Так повторяется несколько раз.
Я стояла в коридоре, и Мила не могла меня видеть. Но когда я, не дождавшись, заглянула в комнату, она моментально изменила своё поведение, спокойно оделась, попрощалась, и мы ушли.
Прихожу к выводу, что воспитание детей надо начинать с воспитания старшего поколения.
....................................
За этим интересным занятием – формированием личности ребёнка – время шло незаметно. Почти каждый день готовил мне какие-то сюрпризы, ставил мне задачи, которые надо было сразу же решать. Времени на обдумывание не давалось. Мы с Милой много разговаривали, обсуждая всевозможные темы. Часто она задавала вопросы, не всегда детские, и я должна была аргументировано и доходчиво ей всё объяснять, чтобы она мне верила и доверяла. И мне это, кажется, удавалось.
Однажды бабушка с какой-то обидой в голосе сказала:
– Только ты одна для Милы непререкаемый авторитет.
Ну что ж, с одной стороны это приятно, но с другой – вызывает опасение. Я ведь не всегда буду с ней. Надо бы научить её общаться со сверстниками. Она этого совсем не умеет.
.....................................
Наступило лето, и Наташа попросила меня пожить с Милой пару недель на даче. Она вручила мне ключи с просьбой не терять их.
Мы прекрасно проводили там время.
Дача, вернее дом в деревне, находилась недалеко от леса и реки. К реке, правда, надо было идти минут 20. А с Милой все 30, а то и больше. Она каждый раз останавливалась, увидев какого-нибудь жука, улитку или стрекозу. Я её не торопила. Ведь она познавала мир. И мы вместе наблюдали и удивлялись, как такому маленькому муравью удаётся тащить такой большой лист или палку, какие разноцветные бывают бабочки, кто же так раскрасил божью коровку, и как может улитка всегда таскать за собой свой дом. Смеялись, представляя себе, как бы Мила тащила на себе свой дом.
Однажды мы увидели на дорожке бутылку с остатками лимонада, в котором барахталась пчела. Она, видно, залетела туда полакомиться и теперь безуспешно пыталась выбраться.
Я предложила не просто вытащить её, а «предпринять операцию по спасению пчелы». Мы стали вместе думать, как это сделать. Взяли палочку, опустили её в бутылку, и пчела по палочке вылезла из оттуда. Прошло ещё несколько минут, пока она обсохла и смогла улететь. Мила была этому очень рада.
– Мы спасли её, правда?
– Конечно, – подтвердила я. – Без нашей помощи она бы погибла.
Милосердие. Впервые проявилось оно у Милы, и я к этому причастна.
В один из дней мы задержались у реки подольше – очень уж жаркий выдался денёк – и собрались уходить, когда солнце уже садилось. Мы устали за весь долгий день и шли не торопясь, еле волоча ноги, зная, что сейчас придём, поедим и отдохнём. Подойдя к дому, я стала искать ключи, но их не было. Их не было нигде, хотя я всё вынула из сумки. Я не знала, что делать, как поступить. Скорее всего, ключи выпали из сумки на пляже. Но оставить Милу одну, чтобы вернуться туда и поискать, я не могла. А предлагать ей идти со мной тоже было невозможно. Она буквально валилась с ног от усталости, была голодна и хотела спать. И тогда, видя моё смятение, Мила сама предложила вернуться и поискать.
– Но на улице быстро темнеет, через каких-нибудь полчаса будет совсем темно, и мы ничего не увидим. Поэтому надо будет идти очень быстро. Но я же вижу, ты устала. Сможешь ли? – надеясь, что всё-таки сможет, возразила я.
– Пойдём, – решительно заявила Мила. – Я буду быстро идти.
Она не шла, а всю дорогу бежала. Откуда только взялись силёнки? А я, еле поспевая за ней, удивлялась и радовалась такому пониманию момента. Я была горда за неё и за себя. С её стороны это был поступок. Она уже была способна на него, и не моя ли в том заслуга? Мы дошли за каких-то 10 минут. Ключи нашлись. Всё обошлось.
Этот случай сблизил нас ещё больше. Мила понимала меня, что называется, с полувзгляда. Интересно, что о случае с ключами она никому не стала рассказывать, думая, что мне это будет неприятно. Училась быть тактичной.
.....................................
В начале осени мне позвонили с работы. Из двенадцати человек нашей группы осталась я одна. Остальных сократили. Своему начальнику я рассказала, что на моей теперешней работе я получаю 120 долларов, и это была правда. Наташа очень ценила меня. Видела результаты и была мне благодарна. Она сама регулярно добавляла мне зарплату. Начальник пообещал платить мне не меньше, и я вернулась на основную работу. Наташе сказала, что Милу пора отдать в детский сад. Там её научат всему, что пригодится ей в школе. Да и со сверстниками она научится общаться. Наташа согласилась, но у неё не было времени на оформление.
Я взяла на себя визиты к врачам. Нужно было сдать кучу анализов, сделать необходимые прививки. Я думала, что Мила будет капризничать. Ведь все эти анализы и прививки – процедуры не из приятных даже для взрослых, а тут ребёнок. Но Мила настолько мне доверяла, что, казалось, ничего не боялась. Только внимательно следила за мной. Если я спокойна, значит всё в порядке. Так мы оформили справку для зачисления Милы в детский сад. Она должна была пойти туда уже без меня.
Я вышла на работу. Однако спустя какое-то время, Наташа позвонила мне с просьбой вернуться к ним. У неё уже работала другая женщина, но Мила её не слушалась и очень скучала по мне. К сожалению, я не могла выполнить её просьбу, так как вскоре мы всей семьёй уезжали в Германию.
Они обе пришли меня провожать. Обе плакали. Не надо бы мне так привязывать к себе человека, хоть и маленького. Но кто же знал, что так получится? Ведь это была лишь Neben Job – работа по совместительству.
С тех пор прошло лет десять. Больше мы не встречались. Знаю только, что Наташа вышла замуж. У них изменился адрес и, может быть, они тоже куда-то уехали. Но эти события остались в моей памяти навсегда.
