„ - У-У-у... Мечты-мечты, где ваша сладость? “– сказала себе Надя. То есть Надежда Александровна. Мужчина перед витриной, сверкающей стеклом и изобилием мясных деликатесных продуктов, чётко и ясно являл собою три знаменитых буквы. – М.М.М. – Они просто сияли вокруг него, материализовались из воздуха. Надя старательно привела в норму некстати сбившееся дыхание, уж больно невероятно хорош был экземпляр Мужчины Моей Мечты и совсем чуть-чуть ощущая благоговейное оробение, принялась его привычно разглядывать.
А что ей ещё оставалось?
– 29 Лет. Замшело-уникальный экземпляр доисторического динозавра. Вид – старая девственница. Никакого намёка на столь популярные у противоположного пола „ноги от ушей“, рот – до тех же ушей с негритянскими губами – „привет от силикона“. Попа тоже, к несчастью, не оттопырена турнюром по, опять же, африканским канонам красоты.
Надя не очень отчаивалась. Ещё у Некасова, в стихах о русской женщине, ребёнок „сидит, как на стуле“ „на груди“, а вовсе не на попе. Скромная была попа. Несмотря на то, что слишком толстая. Ну и фиг с ней. О глазах за стёклами минус три с половиной и самом банальном «русском» носе и вспоминать не стоило. А главное – вес. Вес у Нади крепко подкачал. Чего она не предпринимала по молодости лет, ничто её округлую физианомию не нарушило, ноги не удлиннило и бёдра не урезало.
Теперь Надежда Александровна бегала в целях оздоровления и стабилизации килограммов. Причём, очень показательно бегала, с Марсиком. Собакеуса, конечно, следовало называть Марс. Всё-таки взрослый эрдель. С такой собакой ходят на медведя. Со сворами эрделей травили львов. Говорят, по крайней мере.
На данном этапе её партнёр по джоггингу остался за дверями супермаркета и, конечно, тихонько стенает от ужаса, что хозяйка не вернётся. А Надежда тут, понимаешь, непринуждённо любуется на МММ. Собственно, Марс и был у неё единственным другом мужеска пола. Потому как со школьно-институтских времён жаждущих нарушить Наденькину нравстивенно-физическую чистоту как-то не наблюдалось. Тут, конечно, и интеллектуальные противоречия сыграли свою роль. Ну не со всяким желающим стала бы она общаться. Не только «внешние данные» имели для неё значение, но и некое серое вещество, которое непременно должно было заполнять черепную коробку объекта. Требования, прямо скажем, непомерные. Идеалисткой уродилась-воспиталась Надежда Александровна. Всю её жизнь как-то так получалось – мало-мальски соответствующие требованиям экземпляры оказывались наперечёт. Да ещё и плотно оккупированы другими девицами. И подружки-то частенько, в смысле интеллекта, слова доброго не стоили. А вот поди ж ты – ухитрялись. А Надя не могла.
По этой причине она теперь и застыла, потихоньку любуясь на объект захватывающей красоты и скромно вздыхая на такую фигуру и осанку, точнёхонько кем-то бдительно охраняемую.
Задумавшись, Надя и про заказанный мамой кефир подзабыла.
– Девушка, вы эту колбасу не пробовали? А-то я в магазинах давно не бывал. В продуктазх полный профан. Она... – объект МММ ещё что-то говорил, спрашивая её про колбасу, но Надя окончательно потеряла над собой хвалёный контроль.
Глаза у него, у объекта, были такой же невероятной красоты, что и фигура, и профиль. Мало того, были они синющие, как озеро Селигер перед рассветом.
Почему Селигер-то, она там в жизни не была? Просто красиво потому что..
А у такого мужчины всё должно быть красиво –„ и душа, и ... „ Ага, сейчас она примется цитировать классические афоризмы.
В действительности же, в торговом зале супермаркета, Надя очень любезно и вполне светски-равнодушно принялась объяснять мужчине питательные качества выставленных в витрине продуктов.
В какой-то момент на идеальное, скульптурной лепки, лицо словно бы наплыло облачко, синий взгляд почернел. Мужчина качнулся вперёд, резко развернулся и стремительными шагами вышел из супермаркета.
Вот вам, бабушка, и Юрьев день. Надежда осталась в полупустом торговом зале совсем как оплёванная. Ей даже показалось, что кто-то из стоящих за прилавком хихикнул. Мол, „разлетелась, распелась птичка, ан нет, не вышла песня. Такие фрукты не про вас.“
Кровь бросилась Наде в лицо, вернее в её предательские ушки. Они, гады, имеют обыкновение вечно выдавать хозяйку. Никогда в жизни она больше в этом магазине ничего не купит . И вообще, ногой сюда не ступит. Надо же, на рифму потянуло. Нехватало ещё перейти на стиль речи русского интеллигента Васисуалия Лоханкина.
Дура старая – рот разинула : “ Ах экземпляр, Ах красавец...“
Надежда Александровна демонстративно приобрела две упаковки кефира, как будто в этом и заключалась цель её присутствия здесь, и гордо вышла на улицу.
Совершенно счастливый, в отличие от Наденьки избавленный от всяческой необходимости что-то изображать, Марсик взлаял на покинувшую его „навек“ хозяйку и принялся заполошно отвязывать от дерева символически прицепленный поводок.
– Да подожди, ты, ей Богу, какой нетерпеливый. Успокойся. – заворчала Надя выпутывая малость обслюнявленный брезент от деревца, а заодно и из зубов.
– Бедняга, как он вас заждался. Думал, наверное, навсегда потерял. смуглая рука, опять же образец анатомической красы, легла на крутые кучеряшки Марсикова лба (МАРСИКОВА ЛБА?!!) и провела по нему пару раз. – Что ж ты хозяйку-то в такое опасное место одну отпускаешь?
Похоже Наденькины испытания МММ на этот день ещё не кончились. Что ему надо, этому разведённому? Получше экземпляра не нашел? (Дались ей „экземпляры“ эти .) Или он недавно на свободе и растерялся ? Всё равно –пошел бы ты, дядя...
Надя ещё более гордо и неприступно спустилась с одной ступеньки и двинулась вперёд.
А интересно, какого ляда Марсик, на дух не признающий мужиков, тем более молодых, позволил себя погладить и не демонстрирует охрану? Такого просто не бывает.
– Вы меня простите, я так хамски вылетел из магазина. Только что на пенсию вышел, вернее, выгнали. Я из, э-э-э, охраны. Служил в смысле, и дослужился до припадков. Позорище. Накатывает иногда не вовремя. Как сейчас. И ещё не очень отпустило. Я тут рядом живу, можно я с вами и с собачкой пройдусь? Вы меня в случае чего к дереву толкнёте, чтоб не упал, слон этакий. Я не опасный. И Марс, как видите, не возражает.
Ну какая женщина откажется помочь мужчине в беде.? Это всё равно, что ребёнку больному отказать. И вовсе он, оказывается, не нахал. Просто инвалид, болен, ранен был, наверное. А она сразу навыдумывала, нос задрала.У человека несчастье. И жена одного отпустила. Ещё не привыкла, наверное, к его положению. Конечно, такой мужчина явно не был беспомощным. К этому ещё привыкнуть надо.
– Я вообще-то стою в очереди на операцию. Давно. Всё мест нет. Но будут когда-нибудь, я думаю. Потом можно и на работу вернуться. Подчистую-то не комиссуют, надеюсь. Меня зовут Игорь, только не смейтесь. Полковник запаса Ярославлев.
– Ух ты! – всё-таки отреагировала Надя. – А где же ваша дружина и городище?
– Дружина когда надо объявится, а в моём высоком терему мы можем, с Марсова позволения, сейчас кофе попить.
– Ясно, начинается, – ворчливо констатировала она про себя, – известная песня. Всё-таки разведён.
– Нет. Мой пёс не любит заходить в чужие квартиры, – объяснила вслух Марсина хозяйка.
– Но зовут-то вас как? А то я представился, а с кем говорю – покрыто инкогнитом.
– Надя, - ляпнула Наденька и поправилась, – Надежда Александровна.
– Ну, для Надежды Александровны вы не в рабочем кабинете, а на улице пока лучше Наденьки, не придумать. – нагло ответствовал бедный инвалид и повторил, – Надежда, какое имя хорошее и редкое теперь.
Так началась апрельская шутка судьбы. Надя тогда, пропади пропадом её калоши с сапогами, совершенно бессовестно пошла за Игорем на его четвёртый этаж в однокомнатную холостяцкую квартирку.
Марсик, окончательно распоясавшись, немедленно уселся на главное кресло перед журнальным столиком и телевизором. Во второе хозяин вроде пригласил Надю, сам пристроился на диван, но тут же собрался варить кофе. Однако было невооружённым глазом видно, что приступ, начавшийся в магазине, ещё не прошел. Мужчина просто усилием воли старается подавлять дурноту и Надя сама поставила в крошечной кухоньке чайничек, заварила, обнаруженный на полке зелёный чай и подала на столик в тоненьких чашках синего кобальтового фарфора.
Они строем стояли на кухне за стеклянной дверцей. Целых шесть штук.
Марсика из кресла она прогнала. Села в него сама. Во втором обретался хозяин, а ничуть не смутившийся пёс нахально устроился на диване.
Как поняла Надя, данный диван, в разложенном виде, означал спальный гарнитур полковника.
С этого чаепития начались ежедневные совместные прогулки с Марсиком.
Причём ренегатский пёс с гордым видом вышагивал у левой ноги красавца -полковника, а Надежда уж как-нибудь справа присоседивалась. Игорь красиво и незаметно поддерживал Надежду под локоток. И ей стало понятно, что в действительности означает – „под руку“.
Как–то незаметно ушли вдаль вопросы из Супермаркета. Игорь скупо рассказал о ранении, послужившем причиной теперешнего осложнения, и разговоры были больше о книгах, картинах и прочих „культурных темах“. Он вырос в семье искусствоведов, знатоков живописи, скульптуры и прочего, так далеко отошедшего от интересов современной жизни.
Разве, может, новых миллионеров интересовало что-то уникальное, больше как способ накопления нестареющих ценностей.
Несколько раз Надя опять заходила в квартирку Ярославлева и ни разу не застала там ожидаемого беспорядка, вроде неубранной постели и разбросанной одежды.
И как ему не лень каждый раз складывать и раскладывать диван ? – удивлялась она.
Игорь много и отлично рисовал, ждал очереди в клинику. Ему явно подло отказывали. Он нервничал, но молчал. Приступов вроде бы не было. Да Надя о них и не очень думала.
Она просто помешалась на своём новом знакомом. Попыталась было с жаром рассказать о нём маме, всегдашней своей наперснице, но встретила неожиданную реакцию. Мама Ярославлева никак не приняла , сказала:
„ Нашла алкаша. Что ты, совсем уж последняя.? Таких подбирать...“ –
И Надя старалась поменьше говорить о своих прогулках и прочем, чтобы не нарываться на новые оскорбления Ярославлева. Она вела себя странно и необычно. Но реакция вобщем-то довольно авторитарной матери поставила дочь в почти нелегальное положение. Хотя иногда болтовня об Игоре Ярославлеве просто так и лезла из неё.
Наде хотелось вслух изумляться какой он талантливый, как прекрасно рисует, разбирается в искусстве и литературе. Военный человек – он знает наизусть много стихов и не какой-нибудь „Белеет парус одинокий“, а старых арабских поэтов, Бодлера, совсем неизвестных русских стихотворцев девятнадцатого века.
Её приводила в восторг аккуратность Игоря, его не показушная любовь к животным (он кормил ничейного дворового пса и не приватизировал его только потому, что дворняжку любила детвора и всех бездомных подобрать полковник всё равно был не в силах.)
А как он наглаживет одежду, как ловко шинкует овощи! Тридцатикилограммовый рюкзак соседки , нисколько не напрягаясь, одной рукой перенёс к её двери. Надя улучила момент и тут же попробовала его приподнять. Фиг вам – жилище индейца – рюкзак не удалось даже сдвинуть.
Они обменялись с соседкой „женскими„ взглядами и Наденькина душа ещё более раздулась от гордости за Ярославлева.
Ко всем сверх качествам полковник уникально варил кофе, который Надежда Александровна готова была пить ежедневно и двадцать четыре часа подряд.
О том, что предатель-Марс безусловно и с готовностью признал в нём старшего и говорить не стоило. Во-первых обидно, а во-вторых само собой разумелось.
Апрельская шутка судьбы затягивалась на целый месяц и Наде совсем не хотелось даже пытаться подумать, чем она кончится и что будет, если она кончится...
Ей и так уже было абсолютно ясно (не совсем же она дура), что дочь её родителей бесповоротно и окончательно влюбилась в полковника Игоря Ярославлева.
В данных обстоятельствах она, конечно, не пыталась откровенничать с мамой. Совсем другими глазами смотрела теперь Наденька на прежде довольно тошнотворные телевизионные сцены со страстными поцелуями.
Несколько раз она невольно даже представила на месте героев себя и Ярославлева.
Жуткие, томительные до изнеможения чувства поднялись в ней из неизвестных глубин.Стало трудно, почти невозможно дышать и очень неудобно перед присутствующими родителями.
Тем более, что мама, кажется, странным образом догадалась об этой разбушевавшейся в дидяте буре и противно, по-старушечьи поджала губы.
От греха подальше, Надя быстренько убралась спать. Уснуть, правда, удалось не скоро. А мать долго ещё что-то недовольно ворчала отцу.
В этом счастливом апреле случился Игорев день рождения. За сутки до события, совершенно терявшаяся – что подарить, как одеться и как себя вести, Надежда вернулась с „попойки“ (так сказала мама) в романтично - счастливом состоянии.
Взволнованная, она пришла тогда в квартирку к юбиляру с дорогущей красной розой, подарочной, великолепно иллюстрированной книгой об Антуане Ватто и застала „высокое“ собрание в полном составе. Хотя до назначенного времени было ещё далеко.
Собравшиеся, числом семеро, были истинно высокими, все под два метра и косая сажень в плечах. Из кухоньки плыли невероятные ароматы, но войти туда Надежде не довелось.
Два высоких гостя в не импровизированных фартуках занимали всё пространство. Да и делать там ей было нечего. В комнате и прихожей тоже оказалось неразвернуться. Первым ей представился очень интересный мужчина возраста Игоря, с выразительными чёрными глазами и кудрявой шевелюрой, которую он тщательно пригладил.
– Марк, – сообщил он, – можно Марик. По общему определению – махровый сионист. А так же виртуоз скальпеля и иголки с суровой ниткой.
Провожая Надю в комнату, он взял на себя функцию общественного шпрехера :
– Это Гоги, то есть Георгий – не великий Моурави, – заглянул он в кухню. – грузинский националист-мандаринщик. По совместительству владелец суперэлитного ресторана и шеф повар. – Моурави просиял уникально-белозубой улыбкой :
– Иди, иди, везде вперёд успеешь. – зыркнул он на Марка такими же иконописными чернущими глазами.
– А это с ним Муха, Мухаммед – надежда зелёного знамени и опора ислама, какой-то бизнесмен и шашлычник-хоббист. Продукт – пальчики оближешь.
– Не слушайте его, девушка. Болтун – находка для шпиона. Это в нём израильские корни играют, – посверкал ножом второй повар-любитель. А может и не любитель.
– Нет вы слушайте, слушайте, Наденька. Я даю исчерпывающие характеристики, – настаивал махровый сионист.
– Вот это наш позеленевший брат, нелатышский стрелок за женщинами. По совместительству прибалтийский националист (ещё не определился точно чей). Он есть ренегат и предатель, нырнувший в мягкую среду в поисках, где глубже. Занимается подводными пловцами. Его зовут Эльмар Силамяйнен (не путайте с огнями святого Эльма. Элька свят, как папа Борджиа.
Прибалтийский националист выглядел истинной белокурой бестией с холодными озёрами остзейских глаз, квадратным подбородком при обворожительной ямочке и завидной молодости
– Преккратти дразнитть горяччего эсттоннского парня, – со старательным акцентом пригрозил прибалт и, под общее „ох“, поцеловал гостье ручку.
Растолкав возмутившихся собственной недогадливостью друзей, Марк указал на следующего потерпевшего:
– Здесь у нас, спешите видеть, Пётр Андреевич Аблаев. Иначе Аблайхан – потомок Чингизхана. Виртуоз носового пения хором. Ну, знаете, в Туве поют хором с собой любимым. Советую держаться подальше. Он неисправимый драчун Это у него так атавизм проявляется. Генетическое это. Аблайхан консультант по всем восточным и западным единоборствам. Один он был несколько раз не бит командиром. Поэтому до сих пор работает охранником. Чукча молодой ещё. Кстати мама у него действительно первая красавица Чукотки, а папа – правая, по бриллиантам, рука губернатора жутко холодного края России – мужа тёти Сары.
Жаль, конечно, но сын совсем бесталанный. Киллер-профессионал, наверное.
– Однако, не буди во мне зверя, Марик, – улыбнулся Наде действительно
молодой, похожий на красавца-индейца из фильмов о Чингачгуке, потомок Чингизхана.
– И, наконец, – надрываясь, заорал на манер шоумена или циркового шпрехшталмейстера, виртуоз скальпеля Марик. – Спешите видеть, любить и не жаловаться. Сам юбиляр и родной отец – командир, герой вневедомственной охраны, будем считать что полковник ФСБ, художник и искусствовед, старший брат руссофил – Ярославлев – князь Игорь Дмитричь.!!! Уф-ф.
Беднягу плюхнули на многострадальный диван, вытерли с высокого лба воображаемый трудовой пот половой тряпкой из нового импортного пакета.
Игорь слегка покраснел от столь впечатляющего представления и застолье завертелось своим , видимо традиционным, ходом.
– Что это они у вас все национализмом страдают ?“ – шепотом поинтересовалась Надя у брата сиониста.
– А человеку нельзя своими корнями не гордиться – Это во-первых. И во - вторых чтобы объединиться, надо сначала как следует разъединиться. Что мы и делаем. Каждый из нас теперь точно осознал – кто есть ху... И что друг другу мы просто необходимы.
– А Ваньку-то, Ваньку забыли?!! – вскочил владелец ресторана. – Вот хитрец. Ясно, он в виртуале скрывался – монархист-антисемитист .
Иван – представитель бизнесменского сословия, самый главный, после израильского лазутчика, соратник командира. Иван у нас компъюторщик – универсал. В силу невероятного таланта, первым сменил зелёнку на итальянский костюм с галстуком. Вань, ты почём удавку брал? Не продешевил? А то за углом за полторы тыщи евро продают, по блату.“ –
– Ладно вам, остряки, разошлись, не остановишь. Мясо стынет. – бизнесмен Иван поставил в середину стола блюдо, исходящее невыносимыми ароматами. Ярославлев добавил тарелочку с ржаным хлебом и приземлился с противоположной стороны стола. Его туда нахально оттёрли от Нади „высокие“ гости.
В отличие от обычного для неё гостевания, ни за кем Надюша не ухаживала, ничего не резала и не подавала. Срочно смастряченный маникюр остался совершенно нетронутым.
Никаких особых яств на столе не наличествовало, количество напитков при таком не изящном народе, было до странного смешным. Из холодильника приволокли три трёхлитровых ёмкости томатного сока и две запотевшие бутылки „Абсолюта“. Для Нади воздвигли бутылку шампанского „Красная шапочка“. В какой-то момент она подняла глаза на далёкого визави и с трудом продохнула. Ярославлев смотрел чудными синими глазами только на неё и чуть-чуть улыбался. Надежда, борясь с той самой „бурей“, вспомнила, что в памятный вечер собираясь джогинговать, напялила от ветра красный беретик. Под цвет отделки на старой спортивной курточке от трудолюбивого китайского кутюрье.
Во всём таком непринуждённом и свойском застолье, будто она сто лет знала этих молодых мужчин, почти братьев, настороженно замерло романтичное сердце старой динозаврихи – это ей предназначался намёк на Красную шапочку. Ей одной он был понятен.
Так хотелось Надежде, чтобы это было правдой. Чтобы ни с того, ни с сего полковнику Игорю Ярославлеву она – Надя, вдруг показалась красавицей, единственной и неповторимой, желанной женщиной. Только куда там. Невозможно было это. Всего лишь несколько часов назад, лихорадочно собираясь в гости и стараясь не слышать маминого ворчания, она видела себя в зеркале. Ничего-то в ней не изменилось. Те же глаза за стёклами очков. Кто знает, как они сияют нефритовой волной? Те же не модные бёдра и маленький рот и даже ушки дегенеративно маленькие. От таких мыслей Надеждино настроение моментально съехало к ногам под столом. Тут ещё Иван очень неплохо заиграл на гитаре.
Потом все тихонько пели только им знакомые, самодельные военные песни. Слова были не парадные, скромные, но Наде стало совсем грустно. Игорь почти не пел, но отлично сыграл на гитаре. Ей казалось, смуглые, такие мужские пальцы сильно трогают не струны, а её сердце.
Она даже оглянулась украдкой. Не заметили ли ребята, что с ней происходит... Ребята не заметили. А если и поняли в чём дело, то не сказали.
В половине десятого, дабы не портить впечатления от праздника скандалом с родителями, Надя поднялась уходить. Мужская общественность принялась бурно обсуждать, кто пойдёт провожать гостью, но Ярославлев, как-то не споря и ничего не говоря, вышел вместе с ней.
У подъезда к ним подбежал, приласкался дворянин Полкаша и Игорь угостил его двойной порцией шашлыка с отбракованными Георгием обрезками. Возня с собакой была такой милой, почти семейной. Наденька чувствовала себя совсем пьяной, обожающей и эту псинку, и руки, ласкающие кудлатую спину, и полутёмный двор, и тёплый ветерок подступающего мая.
Ей было почему-то очень неудобно, казалось Ярославлев сию минуту поймёт, что творится в её душе. Ещё, было страшно, что он скажет, когда они остановятся у её дома. И что он сделает ? А вдруг поцелует? Тогда Надя сразу сойдёт с ума. Хуже того – она может распоясаться. Набросится на него с поцелуями, как в кино.
За всеми этими мыслями, быстро пришли к Надиному подъезду и она стала ухищряться, чтобы Игорь не поднимался к её двери, а он непременно хотел.
Надя боялась, что выйдет мама и будет неудобно. Прощание скомкалось.
Родители всё равно были недовольны. Мама ворчала, что Надежда последнее время стремительно теряет интеллект и девичью гордость, общается запанибрата с какими-то мужиками вроде охранников и ей перед папой стыдно. Он нервничает, всё время порывается идти встречать свою невинную девочку, беречь от опастности.
Папа действительно хмурился, но молчал. Ещё нехватало, чтобы он читал Надежде мораль о девичьей гордости. Ложась в постель, совершенно радужная после приятного вечера у Ярославлева, Надя представила, что полковник коварно завлёк её в какой-то тёмный угол и нахально воспользовался её невинностью и беззащитностью. Это было так не по Ярославлевски смешно и анекдотично, что она тихонько захихикала.
Потом Надежда вспомнила, как они с девочками обучались приёмам самообороны в случае нападения на вечерних улицах ,и решила, что если бы Игорь вздумал к ней „пристать“ она, пожалуй что, и не стала бы применять эти безжалостные приёмы. Пусть бы он от неё что-нибудь и получил. А что ? Сколько ей, старухе, ещё в динозаврах-девственницах ходить?
Когда библиотечные девочки начинают посмеиваться, бывает действительно стыдно. Пусть бы тогда уж всё Игорю Ярославлеву и досталось. Он, наверное, не стал бы смеяться и нахальничать. Его даже вообразить грубым и противным невозможно. Была бы тогда у неё в жизни прекрасная тайна. Только хорошо бы , всё это как-то не пошло произошло. Чтобы потом не надо было стесняться себя. А с Ярославлевым они, конечно, всё равно когда-то расстануться. – Размечталась, – хмыкнула Надя. – А вот как, интересно, родители о её будущем думают? Мама всё говорит о внуках, сокрушается о недостатке женихов, а стоит на горизонте кому-то объявиться, как начинается критика кандидата и разговоры о девичьей гордости.
Но такого человека, как Игорь Ярославлев у Нади никогда не будет. Такие мужчины появляются только один раз в жизни. И какие у него чудесные друзья !
С восторженными мыслями о полковнике и его Ярославлевцах, под вздохи и сонные звуки Марсика на матрасике рядом, Надежда уснула совершенно довольная собой. Марсику опять снилось, что он щенок и пёс трогательно и быстро будто бы сосал, сложив язык трубочкой. Луна ярко светила на чёрные губки и белые зубы, рыжую кудлатую шерсть бороды и усов, крутые пепельные кудряшки на лбу.
Невероятно тёплый май подтвердил прогнозы учёных, уже давно грозивших всеобщим потеплением и прочими природными катаклизьмами. Но участь Кассандры, как и истинность афоризма: несть пророка в своём отечестве, – во все времена остаётся неизменной. Угрожающее будущее человечества почему-то никого не пугало. Все только радовались теплу. Видимо по принципу –жар костей не ломит..
Надежда продолжала встречаться с полковником Ярославлевым и одним из тёплых майских вечеров, войдя во двор, она собиралась взять у Игоря пластинку с концертом Генделя, на чахлом деревце прямо перед аркой увидела висящего на ветке Полкашку. Это было ужасно, непоправимо. Обмотанная верёвкой рыжая мордочка, странно длинная шея, так и не познавшая гордости ошейником и хозяйским поводком, повисшие жалкие лапки. Игорь грубо, но очень тихо прорычал известное ругательство и даже не извинился.Снял собачье безжизненное тело и словно в растерянности остановился над ним.
– Лучше бы я его к себе забрал, – убито пробубнил Ярославлев. Вид у него был растерянный. – Смышлёный был парнишка. Добрый пёсик.
– Да что вы говорите ? – рассердилась Надежда, не изящно и зло вытирая
кулаком (столичная штучка) мокрое лицо. Слёзы текли по ненавистным толстым щекам, затекали в нос, вымочили губы, совсем не похожие на прекрасные бриллианты или жемчужины, даже напротив, они скорее, неприлично напоминали сопли . Во рту стало противно горько-солёно. –
– Что вы бормочете, Игорь? Будто вы взяли бы его только потому, что он смышлёный, или добрый. Если псинка был бы дурачком, вы его не взяли бы и не стали любить!? Бедняга, если бы вы поменьше думали, он давно имел бы любимого хозяина. Не успел. Как мы не торопимся, словно впереди целая вечность, а в результате ничего в жизни не успеваем. Она такая короткая...
Ещё только заканчивая свой философский экспромт, она уже поняла что ни с того, ни с сего обвинила Ярославлева в смерти Полкашки и, вообще, учит его жизни. Она сильно разозлилась и совсем не контролировала горестное отчаяние, жалость к погибшей собачке. Бездомная, безхозная жизнь и так не баловала дворняжку. Но пёсик оставался весёлым и добрым дружком дворовых нечаянных приятелей от шести до двенадцати лет. У какой же сволочи поднялась рука на беднягу? За что? Какое недоумение, испуг и отчаяние владели собачьим сознанием в страшный момент? Может он ещё надеялся на избавление, или что его привычно помучают да отпустят...
От таких мыслей Надя совсем распустилась, отвернулась, крепко зажала лицо руками, и громко зарыдала. Словно маленький, очень несчастный ребёнок. Ей думалось: как беззащитно и беспомощно животное перед человеком, как страшно зависит от его расположения.
Ярославлев что-то быстро и почти бесшумно делал рядом, потом взял её за плечи и сильно прижал к себе. В другое время Надя бы умерла от восторга и беспокойства – как бы это ей изобразить что-либо такое красивое и изящное, но сейчас ей было не до этого. Она просто плакала и старалась справиться с рыданиями. В глазах её стояла вытянувшаяся мохнатая фигурка, которая уже никогда не побежит, не залает, не взметёт пыль лисьим хвостом.
Внезапно наступило осознание момента. Распухший нос ощутил незнакомый запах какой-то туалетной воды или крема для бритья и ,вообще, чего-то большого, сильного – крепких мышц под тонкой летней курткой .
– Не плачьте, Надя. Не плачь. Пойдём, я тебя отведу ко мне. Ты попьёшь, посидишь, успокоишься. – Ярославлев теснил Надежду к двери подъезда. Крепко обнимал и бормотал утешения. Она в них не вникала и быстро оказалась в знакомой комнате. С некоторым даже гневом отвергла довольно неуклюжую попытку умыть её и сделала это самостоятельно. Всхлипывая, утёрлась каким-то пушистым и нежным, красивым, как ковёр, полотенцем.
Полковник велел ей отдыхать и быть умницей, чмокнул куда-то в область носа и исчез.
От двери он пообещал, что сию минуту вернётся.
Вздыхая и разглядывая в зеркале в крохотной ванной свою отнюдь не „чистейшей прелести“ распухшую физиономию, Надежда пришла в ужас от своего поведения.
– Что подумает полковник Ярославлев о её несдержанности и вообще? Ребёнок она что ли ? Слава Богу 29 лет. И куда он убежал?
Вопреки обещанию, хозяин появился нескоро и тщательно вымыл руки в ванной. Вид он имел довольно хмурый и даже несколько брезгливый. На вопросительный взгляд гостьи, полковник скупо пояснил, что подготовил собачку к погребению. Положил в приличный ящик из-под продуктов и кое в чём разобрался. При этом он бросил взгляд на свои руки и Наде показалось, что костяшки на правом кулаке Игоря слегка сбиты.
Приставучими вопросами она выяснила, что садист и убийца – жилец квартирки на перывом этаже. Квартальный идейный руководитель молодёжи, Аль-капоне бутылки и подворотни.
Долго объясняться Игорь не стал. Коротко сообщил, что «разобрался» и «понаблюдает»в дальнейшем.
Направляясь к двери, Надя опять прерывисто вздохнула и совершенно неожиданно оказалась в тех же крепких руках. Она замерла и слегка поёжилась, ощущая себя в непривычном положении.
То ли от счастья, то ли от оставшегося сожаления у неё вырвался тот же прерывистый вздох.
– Не надо, маленькая, не плачь. Всё будет хорошо. Мы не дадим ему бандитствовать. – и правда, как маленькой, тихо, наклонив голову к её уху, сказал сзади Ярославлев. И ухо-то, наверное, опять красное. Надя непокорно ворохнулась, выпутываясь из полковничьих рук, которые отпускать её явно не собирались .
Как-то так получилось, что она оказалась уже лицом к Ярославлеву, а вовсе не вырвалась на свободу, как замышлялось. Он был сильнее. Га-а-а-раздо сильнее. Как знакомый удав из мультфильма, который оказался «га-а-а-раздо длиннее в попугаях. – Странно, но Наде не стало страшно (в чужой квартире!).
Удав крепко держал её и удостоил своего удавского, или удавьего поцелуя.
Это был такой поцелуй, от которого Надежда на некоторое время умерла. Потом воскресла и, воскресши, вроде бы даже захотела в туалет и, наконец, элементарно задохнулась. Послепоцелуйный её вздох, она его услышала как бы со стороны, был таким тяжелым и освобождённым. Как будто Наденька долго делала какую-то тяжелую работу и, наконец, кончила её, дотащила...
Услышав себя, она громко захохотала. Ярославлев встревоженно смотрел на хохочущую Надю и вдруг захохотал сам. Он жестом фокусника снял с неё очки и “скрутив, как Бог черепаху“, упал на диван с Надей на коленях. Там Ярославлев продолжил свои сумасшедшие поцелуи (куда киношным!) Но гостья на диво быстро освоилась и ухитрилась целовальщика моментально остудить. Недаром говорят – некоторые женщины любого мужчину могут без труда поставить на место. Причём то место, которое не он себе определил. Вопрос, правда, в том, что остудив, таким образом горячего, есть риск никогда больше его не разогреть.
За Надюшей, вроде, никогда вамп талантов не наблюдалось. Однако же она приложила к губам Ярославлева ладошку (потную, между прочим), и заявила тоном капризной жены, что ей надо „немедленно домой“.
– А то мама будет ругаться, и папа пить валокордин с валидолом, – ехидно продолжил красавец-полковник. Оказывается ему всё-таки „палец в рот не клади“...
Изображая многоопытную женщину, Наденька ответила, что он – темнота, и валидол не пьют , а сосут.
– Да Бога ради, я не возражаю. Пусть сосут хоть под, хоть над языком. – усмехнулся Ярославлев.
Странный- трагичный и интимный вечер закончился тем, что Надя забыла зачем заходила к Игорю и вспомнила только в постели, заново переживая случившееся. Милый Полкашка не удостоился неутешного отчаяния, всецело занятая мыслями о собственных отношениях с Ярославлевым, Надежда только мягко посожалела о четвероногом знакомце.
Ни завтра, ни послезавтра полковник не предоставлял Надежде Александровне никаких отчётов о своих „наблюдениях“ за соседом – убийцей Полкана. Жизнь продолжалась. Сиюминутные дела текли своим чередом. Сидючи за рабочим столом Надя уже в обед предвкушала, как вечером после работы встретится с Ярославлевым, как Марсик будет изо всех сил демонстрировать лояльность обоим и все его ухватки и чувства будут „шиты белыми нитками“.
Звонок прозвенел, когда она уже собиралась заканчивать и отправляться домой.
Непривычно и странно прозвучал голос Ярославлева:
– Надя, сегодня я, видимо, не смогу вас с Марсом сопровождать на прогулке.
– Что случилось? – встревоженно прошелестела Надя и тут же поняла, что сделала глупость. Ну какое она имеет право допрашивать Игоря, приставать с вопросами ? Навязываться. Стало стыдно, настроение упало, сдулось, как проко лотый шарик.
– Я тут немного расклеился. – странным, словно бы виноватым тоном, ответил Ярославлев.
– Да приступ у него был ночью, – рявкнула трубка злым баритоном Марка – Ослеп командир. Проснулся и тютю солнышко. Мы тут с Иваном.
Откуда взялась ледяная вода, которой окатило Надю? Минуту она ещё стояла с трубкой в руке. Потом, забыв выключить, вложила её в подставку и очень быстро поехала домой. Она действовала, как заведённая. Быстро собрала Марсика и стремительным – для неё, конечно, – темпом направилась к Ярославлеву.
Марс удивлённо посматривал на хозяйку. Такая форма прогулки ему не очень нравилась. Если уж с ними нет полковника и никто не станет так славно швырять любимую палку, бороться и очень приятно, сильно гладить косматую спину, то они должны хотя бы бегать. Далеко и долго. Но особенно возражать Марс был не приучен. Тем более, когда Надя такая странная. Да и пришли они в знакомое место. В приличный дом, к полковнику. Однако в знакомом доме пахло не так, как всегда.
Плохо пахло – бедой и аптекой. В квартире хозяйничали чужие мужчины, а дорогой полковник лежал на Марсиковом диване, привязанный отвратительной прозрачной трубкой к металлическому дереву и аптечной бутылке. Марс значительно шевельнул бровями, нахмурился, но чужие мужики не испугались, а хозяйка отвела его на кухню и велела лежать. Пока она растерянно, совсем не командным голосом разбиралась с чужими, погладила полковника. (Молодец.) Что-то хорошее ему говорила, Марс, ясное дело, не даром учился, прополз из кухни в комнату и, тише воды, ниже травы , затаился за диваном у головы друга – Игоря.
– Ты смотри, Марк, – толкнул один чужой другого. – Пёс по местности по
пластунски передвигается.
Заметили, понял пёс. Очень жаль. Но всё-таки они его не выгнали, а полковник даже протянул руку за голову и погладил. Только рука у него была какая-то непривычная. Слабая что ли. Или неуверенная. А Надя нахально уселась прямо рядом с полковником, смотрела на него и чуть-чуть прикасалась к руке. Той , которая была привязана. По щекам у неё, вот ужас, текла вода и другой рукой она её вытирала . Но говорила хозяйка очень бодрым голосом и даже как будто смеялась.
Иногда Марсу было очень трудно понимать людей, но он всегда старался.
С любимыми людьми, по крайней мере. Сейчас он очень нервничал. От того сел и с громким вздохом положил голову на подушку полковника. Это, конечно, было тоже нахальство. Но он должен был предложить сочувствие и люди его поняли и не прогнали. Только чужие переглянулись между собой.
Несчастье обрушилось внезапно, в отличие от мамы, Надя не думала о Ярославлеве, как об алкоголике, или инвалиде. Полученная в братском Таджикистане пуля догнала полковника в мирной однокомнатной квартирке. Хронически безуспешно ожидаемое место в госпитале не успело спасти ему, здоровому мужчине , зрение.
И Марк и Иван всё время куда-то звонили, чего-то добивались и уточняли.
Зелёно-бледный Ярославлев медленно приходил в себя и даже пытался шутить.
Надя измучилась мыслью, как ослепший Игорь останется на ночь один? Что она может сделать, и как спросить об этом у ребят, чтобы не показаться охотницей за мужчиной своей мечты?
В конце концов она всё же невнятно пробормотала Марку на кухне, что надо что-то придумать, но не оставлять Ярославлева одного на ночь. И Марк успокоил её – всё под контролем, всё будет о-кей. Командир не такой беспомощный человек. Мужчина должен держать удар. Так он сам всегда учил.
Вообще, всё должно быть хорошо.Через десять дней в Швейцарии будет оперировать Ванвельден – лучший сейчас спец по Игоревой беде, из ЮАР. Иван раскошелился. Прочими причиндалами, как билеты и виза, занимаются „надежда ислама“ и „прибалтийский националист“. Доставить командира под юаровско-швейцарский нож рвётся потомок Чингизхана. Может и сам Марк полетит. Необходимо только за эту неделю стабилизировать состояние командира и обойтись без новых происшествий.
– Это очень опасно ? – с тихим ужасом пролепетала Надежда, запнулась и договорила. – Очень дорого ?
– Безопасных операций не бывает, но пока есть большая надежда на отличные результаты. – усмехнулся Марик. – А деньги, конечно, большие. Но, опять же, есть возможность спасти Ваньку от разорения. Вы не волнуйтесь, – сжал он Наденькин локоть, – у нас есть Надежда. – Ударение он, конечно сделал на её имени.
Ушла домой она очень поздно и уже в подъезде вспромнила о предстоящем непременном выговоре от мамы. В глазах стояло запрокинутое лицо Игоря на плоской подушке, прекрасное и родное до щемящей боли в сердце. Синие, нисколько не изменившиеся глаза. Как беспомощно они искали говорящего. Надя не разрешила себе плакать, только глухо прорыдала поднимаясь по лестнице. На мамино возмущение её непростительным поведением она не ответила ни слова. Легла спать и долго, тихо плакала в постели.
На завтра она сразу после работы опять пошла гулять с Марсом. В квартиру номер 28.
Эти прогулки превратились в систему, разрушить которую она не позволила бы никому.
В маленькой квартирке полковника всегда сидел кто-нибудь из ребят. Чаще из молодых – Аблайхан или Эльмар. Надино появление побуждало их немедленно вспомнить неотложные дела. Естественно вне дома. Рассыпаясь в благодарностях, они исчезали из квартиры и часто надолго, а то и с Марсом, в качестве сопровождающего лица.
Когда Эльмар в четвёртый раз подцепил эрделя и отправился за хлебом, Ярославлев улыбнулся Наде, своей, после несчастья ставшей какой-то особенно светлой, улыбкой:
– Конспираторы. Демонстрация невероятной тактичности и толерантности.
Он устроился напротив неё в кухоньке, где Надя принялась стряпать быстрый кексик к чаю. В эти дни чаёвничанье у Ярославлева не прекращалось.
– Представляете, Наденька. У всех теперь ко мне срочные дела появились, разговоры, необходимость посоветоваться.
Надя передвинула на холодильнике хлебницу и машинально открыла.
Весь контейнер заполняли различные сорта хлеба, отличающиеся по степени старости.
– Уже обнаружили издержки конспирации? – засмеялся хозяин и Надя вытаращила на него глаза. Как он мог знать, что она видит ?
– Я сегодня с утра немного зрячий, – ответил на её немой вопрос Ярославлев. – Только свет и силуэты. – Надя просто задохнулась от радости. Эти дни, она не могла без слёз видеть сиротливо задвинутый в угол мольберт с пришпиленным листом незаконченного наброска.
А вообще, Игорь передвигался по комнате как совершенно зрячий человек. Его великолепно организованное, тренированное тело не оставляло никаких видимых намёков на инвалидность.
Страх глухой безнадёжности улетучился из души моментально. Надю очень интересовали все переговоры полковничьих друзей . Теперь она на собственном примере поняла, как сильна наследственность. Досаждавшая ей мамина занудно-настойчивая настырность в выпытывании желаемой информации явно проявлялась в ней самой. Если бы не всяческие комплексы по поводу тактичности, навязчивости и прочего, она бы уже истерзала ребят допросами и уточнениями. Но Надя держала своё любопытство в железных рукавицах и только радовалась неожиданному счастью. Ярославлевский кружок отборных мужиков безоговорочно принял её, как свою. Марсик вовсе оказался заласкан и самим полковником и его друзьями.
Надеждин уход домой всегда сопровождался охранником, хоть она и отговаривалась присутствием Марса. Мужчины только посмеивались.
Раза два Надя замечала в ночной тени группки местной шпаны. Это были дружки и последователи убийцы Полкана. Они держались подальше от девушки в сопровождении большого пса и весьма неординарных мужчин.
Правда, дома у Нади чувствительно росло напряжение. Оно становилось физически ощутимо, как под высоковольтной линией. Казалось уже стены начинают гудеть.
Но она была счастлива. Теперь Игорь уже два раза выходил с ней гулять. Он ждал для прогулки именно её вёл, как раньше, бережно и красиво. Со стороны никто не заподозрил бы его слепоты. Надежде страшно было задуматься, почему он заговорил с ней в апреле и как относится сейчас? Что всё это означает, и означает ли что-то? Она смотрела на Ярославлева с восторгом и трепетом, как на ожившее произведение искусства. Посланника другой цивилизации. А к посланнику недавним днём приезжал ещё какой-то друг – Андрей, оказавшийся невероятно влиятельной особой. Особа был очень недоволен положением дел Ярославлева, самостийностью его друзей и собрался всё переиначить. Хорошо ещё, не стал отменять договорённость с Швейцарской клиникой. Кажется, только добавил свой звонок туда. Проконсультировался. И кто он такой? Президент США? Странное всё же окружение было у полковника в отставке Ярославлева.
Перед самой отправкой „тела“, как это называл Игорь, в Швейцарию, Надя получила два билета на концерт обожаемой Монсеррат Кабалье и была в полном расстройстве, не зная как поступить. Игорь улыбнулся её растерянности и в один момент собрался слушать Кабалье. Пришлось Надежде бежать и срочно облачаться в своё чёрное „маленькое“ платье, навешивать чешские бриллианты вперемежку с жемчугами того же происхождения и обуваться в безнадёжно древние лодочки на шпильках, которые ей всё равно очень шли. Игорь ждал её на скамеечке во дворе и поднялся улыбаясь и вдыхая запахи другой одежды, отличной от спецовки для прогулок с Марсиком. Остаток любимых Надей духов Фиджи. Она тратила их уже четыре года. И, кажется, наконец, истратила совсем.. Краем глаза счастливая и гордая спутником Надя видела, как на их кухонном окне шевелились занавески, а сосед напротив наблюдает за их уходом с балкона. Кто там ещё видел её с Игорем, ей было наплевать. Она точно знала, что полюбоваться им было на что. Кавалер выглядел – выше всех восторгов, ну и что, что дама у него оказалась очень скромная.
Весь концерт Надя наблюдала за Ярославлевым и не уставала восхищаться его манерами, реакцией на музыку. Далеко не всякий генерал станет слушать оперную певицу, да ещё и не юного возраста. Ей очень нравилась Монсеррат и как человек и как певица. Такого счастья – послушать живую Кабалье, да ещё и с Ярославлевым, она и во сне вообразить себе не могла. Любимая музыка, искренняя улыбка Монсеррат, мощное плечо Ярославлева, его красивая горячая рука на подлокотнике соседнего кресла, очень ясный, тихий шепот в её пылающее ухо и запах. Такой вкусный и мужской. Что это может быть – если не счастье !
Они вернулись из театра на такси, но проехали почему-то к подъезду Ярославлевского дома. Посмеялись недоразумению и решили совместно выпить по чашечке чаю с содержимым купленной в театральном буфете коробки швейцарского шоколада. Надо было немного остыть от концерта, осмыслить его.
Тем более, что Игорь не очень любил шоколад, но жаждал увидеть, как Надя, большая поклонница чёрного лакомства, съест всю коробку. Они поднялись в квартиру, было как-то странно и непривычно. Ярославлев что-то говорил. Надеждино восторженное возбуждение незаметно сменилось на испуганное ожидание чего-то неотвратимого. В ушах её ещё звучала музыка, восхитительные запахи витали вокруг, открытая коробка шоколада пахла не хуже дорогих духов.
И когда Ярославлев поцеловал её в щёчку, шутливо благодаря за прекрасный вечер с Кабалье, поцелуй закончился не щекой и даже не внезапно ставшей остро чувствительной, шеей.
Губы его пахли как дорогой шоколад, хотя Наденька точно знала, он ещё не попробовал ни одной конфетки. Как-то так получилось, что они оказались сидящими на диване и Надя полностью в таких тёплых и сильных руках Игоря. Он был везде, остальной мир скрылся за ним и не значил в этот момент совсем ничего. Она чувствовала себя полностью в его власти и не то чтобы не боялась, ликовала этой самоотрешенностью и неотвратимо грядущим обладанием.
Надя наслаждалась собой в объятиях Ярославлева и ни о чём, вроде девичьей гордости и держании мужчин на расстоянии не думала. Она любила полковника безусловно и, может быть, навсегда. Всё, что было с ней, с ними, вроде должно было длиться вечность, но когда способность мыслить и дышать вернулась к ней и часы бестактно пробили время, Оказалось – прошло вовсе ничего.
Никакого стыда, неловкости не ощутила Надя. Хотя по вредной привычке поискала их внутри. Только остаток непривычной боли, ощущение себя прекрасной. Каждым миллиметром кожи прекрасной и нежной. Сомневаясь, она ли это, Надя даже украдкой погладила себя по плечу и руке. Никогда не знала она, как невероятно нежна её кожа, и как она пахнет. Всё это о ней рассказал ей Игорь. Иногда молча, руками, губами. От его слов Надеждина голова свихнулась окончательно и ей отчаянно не захотелось идти домой. О том чтобы открыть дверь и выйти в майскую ночь было невозможно даже подумать. Словно там царила не весна, а толпились пациенты доктора Моро. Ярославлев с сомнением предложил позвонить родителям, чтобы они не волновались и всё-таки остаться ночевать у него. Но Надя мужественно оделась и ... Как же быть? Ведь ночью он ничего не видит , а одну её ни за что не отпустит. Надя уже решила, что она останется и будь что будет.
Но зазвонил телефон и Игорь, послушав, передал ей трубку.
– Ты окончательно лишилась совести. Концерт давно окончен и не в квартире твоего вохровца. У отца давление зашкаливает. Немедленно домой. – ласково тоном фельдфебеля продекларировала мама.
Глотая явившиеся как из засады слёзы. Надя торопливо дооделась трясущимися руками.
Почему-то ей стало невыносимо стыдно. Как будто мама была права.
Ярославлев потерянно и недовольно молчал. Быстро вызвал такси и спустился с Надей во двор. Они остановились у крыльца, Ярославлев опять обнял её и сильно прижал к себе. Надю трясло. –
– Может быть всё же не следует ехать ? – тихо спросил он и накинул на неё неизвестно откуда появившуюся куртку, посмеялся, как великолепно на ней сидит его одежда. - Такси во двор не заедет, надо выйти на улицу. – продолжал руководить полковник. Тихая и тёплая последняя майская ночь пахла покоем и счастьем. Надо было только ещё совсем немного подождать и потерпеть. На улице из темноты за спиной раздался совсем не радующий душу незнакомый голос. В нём было всё – и ненависть, и пьяное презрение, и клокочущая злоба.
– Что я вижу? Какие люди и без охраны! Да в нашем дворе. Наконец-то ты попался, милицейская морда. Волчина продажная, пидарас поганый. Да ещё с подстилкой своей. И скважина твоя заезженная слова доброго не стоит... – говорящий выступил из тени, продолжая говорить мерзости, накручивая себя изо всех сил. Вокруг Ярославлева и Нади объявилось то ли пять, то ли семь человек.
Игорь крепко задвинул её за спину, но всё же контролировал рукой. Опасность была и сзади. Шпана окружила их, а слепой командир ничего не видел в темноте. Стая трусливых гиен окружила слепого волка и, радуясь его беспомощности, праздновала своё могущество.
Гиены, не люди в образе зверей, не нападают на тех, кто превосходит их ростом. Они очень осторожны и осмотрительны.. Эти нападали, потому что знали – полковник слеп. Ещё, судя по запахам, они были крепко пъяны.
– Варенцов, идите домой, – попробовал образумить шпану Ярославлев, но
обращение только взбесило соседа.
– Уж я на тебе высплюсь, – прошипел урод и в скупом свете фонаря с тихим щелчком сверкнул нож. Надя хотела рвануться вперёд, закрывая слепого Игоря, но перед ней с невероятной скоростью взметнулась его рука и нож попал прямо по ней. Кто-то сзади сильно рванул Надежду в сторону , а на Ярославлева набросились сразу двое.
Со стороны она видела, как слепой в стремительном полуразвороте, взлетая над стаей, влепил соседу – главарю ногой куда-то так, что тот, с противным хрустом и хрюком , шмякнулся на асфальт. Чей-то второй нож сверкнул с другой стороны и, чудом отклонившийся, продолжая непонятно работать руками и ногами, Ярославлев пропустил его по рубахе и куртке на груди. Стая гиен пыталась рвать больного волка, нет – льва.
Они отлетали от него, как мешки с тухлятиной, и некоторые уже ползали по асфальту в крови и блевоте. Надя, зажатая очередной раз, давно потерявшая в схватке очки, любимые бусы и чувство страха, рвалась в бой, как легендарный берсерк. Бросаясь на противников, восторгаясь движениями слепого полковника Ярославлева, она рычала, хрипела, но, почему-то не кричала. Наверное у неё просто не было на это сил и времени.
На Надиных глазах самый маленький шпанёныш, отвратительно воняющий чем-то сладковатым, словно разлагающееся мясо, швырнул в голову Игоря кирпич.
Вот тут она закричала, но Ярославлев уже упал и две ещё стоячие фигуры стали пинать его ногами. Это было страшно. Ужас проснулся в ней.
Яркие столбы света осветили тротуар у арки дома Ярославлева. . Подъехало такси и ещё издали принялось истошно сигналить. Словно в фантастическом фильме темнота слизала всех бандитов, кроме неподвижно лежащих в пыли. В освещённом пространстве на коленях качался Ярославлев, и, поминутно хватаясь за глаза, словно пытаясь стереть слепоту, хрипло звал: – Надя, Надя, Наденька...
К ним уже подбежал шофёр, что-то быстро говоря в мобильник, чудное изобретение прошлого века. Кое-как, больше сам шофёр – крепкий мужчина, они подняли и дотащили Ярославлева до подъезда. Надя потом не могла вспомнить, как они добрались до квартиры. Ей нисколько не мешало отсутствие, казалось бы, навек приросших к носу, очков, когда они укладывали окровавленного хозяина на диван, снимали изрезанную одежду. Увидев во что превратился скульптурный торс Ярославлева, его плоский, разделённый блестящими мышцами на квадратики живот; жуткий , длинный кровавый разрез на груди – всё в страшных вздутиях и синяках – Надя зарыдала во весь голос. Наверное так рыдали над своими мужчинами древние славянки, и женщины ещё древнее их и вовсе не славянки. Только они точно рыдали так же, как их подруга – молодая женщина двухтысячного года, и женщиной-то себя узнавшая в эту страшную ночь.
Кто, в какой небесной канцелярии так распорядился её жизнью, жизнью её любимого человека ?
Немедленно, просто в считанные минуты откуда-то явились Иван, Марк и Петя-Аблайхан. Вокруг Игоря топтались врач и фельдшер приехавшей скорой.
В какой-то момент Ярославлев наткнулся разбитыми пальцами на Надину руку. Страшное его лицо дрогнуло и дрогнули сильные пальцы, сжались на Надиных, пачкая кровью и пылью. Неузнаваемые губы едва слышно, только ей прошептали:
– Прости. Прости. Всё не так...
Надя, боясь опять заорать во весь голос, вышла на кухню. Там её немедленно стали строго спрашивать Иван и какой-то незнакомый, очень властный мужчина. Он появился в сопровождении молоденького милиционера. Надю поили какой-то гадостью, задавали вопросы и, когда она хотела опять войти к Игорю, сразу увидела странно вытянувшееся тело и мелко содрогающиеся в судорогах ноги в когда-то отлично отглаженных брюках.
– Зачем здесь посторонняя женщина!? – взвизгнул, что-то колдовавший над безвольно отброшенной рукой Ярославлева, врач из скорой.– Что вы здесь делаете? – огрызнулся он и на Марка, промывавшего многостарадальную полковничью голову.
– Я – врач. – лаконично представился то ли опора, то ли огрызок сионизма.
А Надю настойчиво вывели в ту же кухню. Иван и остальные о чём-то тихонько гудели, сблизив головы. Настырно улюлюкал телефон, который никто не брал и Надя сама поднесла его к уху.
– Как ты можешь так относиться к родителям ?! – с надрывом, раздельно произнесла мама. – У папы инфаркт. Что мне делать? Родной дочери до нас дела нет... –
- „ Мама, у меня несчастье. Игоря избили – пожаловалась Наденька и открыла покривившийся рот...
– У тебя действительно несчастье. Умирает отец. – перебила мама.
– Я сейчас приду. – убито сообщила Надя и уставилась на застеклённую полочку. Что она надеялась там увидеть?
– Идёмте, Надежда Александровна, – зашептал ей в ухо Петя, – я вас отвезу домой. Вам тоже надо отойти, поспать. Здесь всё под контролем.
Сильный, как все связанные с полковником Ярославлевым, он просто вынес Надежду к машине, что-то успокаивающе приговаривая, подвёз к её подъезду и оттранспортировал к двери в квартиру. Не спрашивая, он взял из Надиной, уже ни на что не похожей сумочки, ключи и самостоятельно открыл дверь.
Надя, в кем-то накинутой на изодранное платье рубашке Ярославлева, ступила почему-то в кухню и первое, что бросилось ей в глаза, ударило в голову и, наверное, в сердце – был папа.
Он поднял удивлённый взгляд от чашки с вечерним кефиром и, конечно, тоже был потрясён столь непривычным видом дочери.
– К-как, как ты себя чувствуешь?– выдавила из себя Надя, безуспешно пытаясь найти на отцовском лице следы объявленного инфаркта, или хотя бы смерти. – папа...
– Что, папа?! Что, папа! – взвинчивая себя, появилась на пороге ванной мама. Ты недовольна, что он ещё жив? Это не твоя заслуга. Ты нам больше не дочь. Мы не так воспитывали тебя, чтобы ты, потеряв всякий стыд, как течная самка, бегала на случки к этому припадочному алкоголику.
– Командир не алкоголик, – вставил своё „фе“, задержавшийся у входной двери Петя. –
– Посмотри на себя в зеркало. Где наша скромная, талантливая девочка –
утешение старости ? Во что превратилось твоё платье ? Где твоё колье ? –
– Командир другое купит. Мы – другое купим. – забормотало от двери.
– Кто вы такой, - взвизгнула мама. – Саша, вызови милицию...
– Не надо, – сказала себе Надя и, сгорбившись в три погибели, словно тащила на спине тяжесть, как женщины из легенды о Вайбетрой, вышла на лестничную площадку, как вошла...
– Надежда, вернись, – скомандовала мама каким-то нерешительным тоном.
Дочь постояла на площадке минуту и пошла вниз. Она не замечала, как настырный Пётр Аблаев изображает собой её тень. Просто шла никуда по плохо освещённой улице.
А куда ей было идти-то ? На вокзал ? Топиться ?
Эта идея – насчёт топиться, показалась ей очень подходящей. Тем более, что сию минуту она шла уже мимо пруда. Вода у берега почти не шевелилась, была совсем чёрной, и от неё тянуло холодом. Зачем Наде теперь жить? Полковник Игорь Ярославлев мучительно умирал на руках верных друзей. Родные – раньше такие добрые и понятные мама и папа, каким-то злым волшебством превратились в тупых скандалистов из старого журнала „Крокодил.“
Кому она нужна? Надя остановилась над водой тихо плеснувшей, как большая рыба хвостом. Прямо над ней из-за короткой тучки вышла луна и по воде побежала яркая плиссированная дорожка. Внезапно ей стало очень холодно, по Надиному телу тоже пробежала волна забытых и вновь обретённых ощущений.
А как же её новое чувство, новая жизненная роль, которую она несёт, прячет в себе? Эта нежность и счастье, и неотъемлемость от него. Почему он на руках друзей? Ведь у него есть Надя. Теперь она нужна ему. С ней говорил Ярославлев. У неё, глупый, просил прощения.
Она знала за что. Только она. И это было тоже „не так“ . Никакой вины перед ней не было. Было одно общее счастье и общее горе. Как это она может упасть в эту ледяную чёрную воду?! Она, такая нежная и прекрасная ?!
– Надя, пойдёмте в машину. Вы простынете. Там Марс сидит. Ждёт. –
смиренно попросил Пётр Андреевич – Аблайхан. Втроём, они быстро приехали и поднялись в квартиру Ярославлева. Растрёпанная, избитая и исцарапанная, с вылезающим в прореху бывшего чёрного платья нежно-сливочным плечом и частью груди, мечта любого мужчины – Надежда появилась в дверях комнаты. Бледный, с заострившимся зеленоватым носом и меловым подбородком с ямочкой и старым шрамиком, полковник Ярославлев лежал, вытянувшись во весь свой двухметровый рост. Глаза его были закрыты. Он не дышал. Надя вцепилась в дверную коробку. Ноги её подкосились, колени странно перестали держать не модное тело.
– Всё. – сказало что-то внутри. – Всё. – Непривычные без очков, большущие серые Надины глаза закатились.
– Он живой, – рявкнул ей в ухо Марк и больно вцепился в бока, не давая приземлиться. – Он спит. Надежда, Игорь наколот всем, чем можно и спит.
Марк свалил Надю в кресло рядом с диваном, где Иван уже молча расставлял раскладушку.
– Буквально несколько минут назад уехал „друг Андрюша“. Он потребовал у своей когорты „активных действий“. Вам тоже надо поспать, Наденька. Утром подъедет специальная скорая и доставит вас к самолёту. Там, где „друг“ надавил, до вылета оформят и ваши документы. Их и билеты подвезут прямо к самолёту. – Иван криво усмехнулся. – Что интересно, все удовольствия оплатит расписка „друга Андрюши“. А ребята тут, дабы меня не разорить, сбор средств организовали. В пользу любителей подраться. Ни о чём не волнуйтесь. – Иван довольно хохотнул, бесцеремонно кантуя Надю на раскладушку.
Пока он укрывал её незнакомым пушистым пледом, Марк больно хватал Надину руку железными пальцами.
– Надо, надо Наденьке поспать, – на манер сказочника проскрипел он и уколол её тонким, каким-то ненашенским шприцем.
– Как документы и в самолёт ? Кто ? – ещё успела пролепетать Надя.
– Ваши, ваши документы. И в самолёте вы полетите. – успокоил Ванька откуда-то с потолка. Странно высокими оказались потолки в стандартной квартирке Ярославлева. – Марик тоже с вами полетит. Там вас прооперирует профессор Ванвейден и всё будет хорошо. – голос Ивана таинственно удалился.
– Не на-до ме-ня о-пели-ровать... – слабо возразила Надежда и всё-таки утонула. В сон. Окутанная тёплым мягким пледом.
– Конечно, не надо, – покладисто согласился Иван и, потушив свет, прикрыл дверь в освещённый коридор. В комнате стало совсем тихо.
Полковнику Ярославлеву и Наде оставалось очень мало времени на сон. Впереди их ожидали новые испытания и надежды.
Друзья втиснулись в кухню, ждать утра в тесноте, да не в обиде.
Расстроенного беспорядками жизни, Марса, никто не стал выгонять из комнаты, где он намертво окопался у раскладушки.
В приоткрытое окно спящей комнаты, по светлым лунным дорожкам неслышно прокрадывалась, уходя этой весной, последняя майская ночь.
Вокруг царили тишина и покой, только поблизости не спали перепуганные Надины родители. Они искали паспорт дочери, который мама вот уже десять минут держала в руках.
За паспортом явилось среди ночи совершенно невероятно влиятельное лицо. Страшно сказать, какого ранга государственный чиновник. Он сообщил, что документы нужны для оформления визы в Швейцарию для сопровождения героя Совектского союза, героя России полковника Игоря Дмитриевича Ярославлева в клинику на лечение. Как ему известно, означенная молодая особа – их дочь, проходит по статусу невесты. А может жены... Кто их знает? – некультурно зевнуло лицо и забубнило в мобильник, невнятно отчитываясь перед кем-то в проделанной работе.
Совсем через короткое время ушла в прошлое майская ночь, в силу современности оставшаяся без утопленницы.
Операция в Швейцарской клинике прошла у профессора Ванвейдена успешно. Дай ему Бог здоровья. Уже через какие-то полгода полковник Ярославлев вновь приступил к своей нескучной работе, где-то поблизости от „друга Андрюши“. А его не хватавшая звёзд с неба жена Наденька стала усиленно готовиться к посещению исключительно женского учереждения, где пока государство обычно получает орущее пополнение граждан.
Кстати эрдельтерьер Марс оказался в самом выигрышном положении. Любимый полковник стал его настоящим хозяином. Правда, теперь надо было как-то делить добрую Наденьку, но он-то был первым.
