Как же быстро бежит время! С того вечера пробежало, да нет, промчалось целых шесть лет. Наверно, что-то подзабылось, зато иное, казавшееся прежде драматичным, вспоминается нынче так, с улыбкой.
Практиковался я давеча как Gastarzt в одной из штутгартских городских клиник. Ах, вы не знаете, что такое Gastarzt? О! Это - "гениальное" изобретение германской медицинской администрации! Я, к примеру, при четвертьвековом стаже, доказатывая, что наш врачебный диплом не хуже немецкого, абсолютно бесплатно отработал целый год в клинике. И труд задаром применяется к приезжим врачам всё чаще и чаще! Всем, кому повезло или не повезло очутиться на больничной койке, могли заметить, как врачи с ошалелыми глазами куда-то носятся и сколь мало у них времени на каждого больного. А ещё невидимые пациентам конференции, собрания, дежурства, лаборатории. И чёртов компьютер, который по идее должен был бы облегчить труд, но почему-то это не так. Да ещё немецкий со швабским вперемешку. Попробуй догадайся, о чём они, глотая по полслова, бормочат или над кем смеются… Нагрузка нешуточная. Н-да! Зарплаты нет, но прожиточный минимум - социальную помощь всё же оставляют. Взамен зарплаты, по прошествии года, Gastarzt получит характеристику - Zeugnis, а с ней право лишь на несамостоятельную, под чьим-то присмотром и без доступа к больничной кассе, врачебную деятельность. Хочешь свой праксис, учись дальше. Сурово, не правда-ли? Но всё равно я доволен, всё-таки варился в родной медицинской среде, узнавал кое-что новое, перестал пугаться немецкого, да и мой опыт оказался для коллег небесполезным.
Командовал клиникой профессор Т. Мужчина среднего роста и зрелого возраста с лицом строгим, без намёка на морщины, и седою бородкой. Шея у него крепко приросла к плотному телу, и ежели он к кому и поворачивался, то всем корпусом. Ходил уверенно печатая шаг, глаза от пола отрывал нечасто, говорил тихо и скупо, заставляя тем самым наклоняться, чтобы услышать его. Вида был столь генеральски внушителного, что даже его заместитель, правая рука, доктор F.- ростом на полторы головы выше шефа, гроза всех врачей, напрочь терял свою высокомерность рядом с ним. Заведующие отделениями держались проще, но в клинике, несмотря на дежурные, якобы приветливые улыбки, царила железная субординация. Внизу этой лестницы суетились, сменяя, словно в калейдоскопе, друг друга врачи на практике или вроде меня, почти безгласные.
Но иногда в клинике случались, как и на нашей бывшей родине, общие мероприятия, и тогда все улыбались всем, бывало вместе курили, и по правилам игры изображали равноправие. Государство-то как - никак демократическое!
Однажды бежим мы с коллегой Беттиной трусцой, со шприцами наперевес паралельными курсами по коридору, и она поинтересовалась, собираюсь ли я со всеми на Weinprobe.
- Куда?
- Почитай, в ординаторской висит объявление.
И мы разбежались по разным палатам брать кровь на анализы.
Священное для врачей свободное время - Mittagspause. Можно пообедать, расслабиться, четверть часа никуда не спешить, и я прочитал, что через два дня нас приглашает граф А. на дегустацию его вин, экскурсию по замку, а в заключении вечера - совместный ужин в ресторане. Автобус отходит в 18 часов. В конце завлекательная приписка - kostenlos - бесплатно. Всё, мол, оплатит такая-то фармацевтическая фирма. Ну разве отказаться? Да и любопытно, - моё, к примеру, знакомство с носителями голубой крови - лишь по романам, журнальным сплетням, да через теле-кино экран. В жизни с князьями и графами встречаться как-то не довелось...
В декабре вечереет рано. Моросило, и большой, с освещённым салоном и включёнными фарами автобус напоминал готовый к отплытию пароход. Я сел рядом с Беттиной. Молодая, ровестница моей дочери, женщина, с очаровательным лицом при почти двухметровом росте, покровительствовала мне. Когда тронулись, она, округлив миндалевидные глаза, посекретничала, что всё начальство, включая профессора, едет тоже. Надо же - подумал я - похоже никто не против халявы! Куда везли нас больше часа в сгущающейся тьме? До сих пор не знаю. Мы тихонько переговаривались, и соседка рассказала, что и прежде перед Weihnachten врачей приглашали на подобные мероприятия, но к графу - впервые. Наконец бег автобуса замедлился, поехали по каким-то узким улочкам. Старые дома с цветными деревянными перекрытиями, предпраздничные, как и везде, витрины. Остановились, приехали. Двери открылись и потянуло холодом. Вышли. Падал и тут же таял снежок. Оказалось автобус неполный, человек тридцать. Закучковались по рангам, закурили. Никто пока не встречает. Подмерзаем. Единственный свет - автобусные фары. Минут через пять внутри одноэтажного павильона что рядом с нами стало светло, задвигались тени. Ещё через некоторое время, когда мы замёрзли и промокли, открылась дверь, и кто-то бодрым голосом пригласил:
- Liebe Gaste, herzlich willkommen!
Середину павильона занимал длинный стол с готическими стульями по обе стороны. В дальнем торце, стоял господин с непременной улыбкой, предлагал рассаживаться. Рядом с ним сели профессор T. с супругой, напротив - "правая рука F." и далее - приближённые с жёнами и без. Мы с Беттиной оказались в конце стола. Осмотрелся. Со старых портретов в потемневших рамах, развешенных меж окон, равнодушно взирали на нас ушедшие в небытиё рыцари господа и дамы. На гобеленах застыли охотничьи сцены. Старые люстры и канделябры. Стол накрыт белой скатертью с кистями, у каждого места штук по пять разнокалиберных бокалов. Посреди стола выложена дорожка из еловых веток и меж толстых лап кучки грецких орехов, желтели горки мандаринов. Несколько ваз с брецелями, и непонятного пока назначения пустые чаши. Когда все расселись, господин во главе стола представился. Оказалось, - он-то и есть граф А. Лет около пятидесяти, в сером костюме и неярком галстуке, стройный, роста выше среднего. Лицо правильное, красивая стрижка светлых волос, глаза приметливые, голос негромкий, речь неторопливая, жесты выразительны и изящны. Негрубо любуется собой. Чем-то напоминает актёров довоенного кино в ролях аристократов.
И началось представление! Поблагодарив врачей, что "нашли время посетить древний наш дом и оценить наши вина", он почему-то не пожелал разглядеть больничную иерархию, и обращался к нам со своей высоты, как к безликим слушателям. Поэтому он и не заметил, что профессор Т слегка побагровел., а жена, наклонившись, шепнула ему, после чего он перестал постукивать по столу пальцами. Я увидел, как пряча улыбки переглянулись приближённые. Граф же неторпливо журчал о своём старом роде и семейных связях с самыми громкими фамилиями Европы, и о том, сколько столетий семья А. в предгорьях Альп, на берегах Рейна и Некара лелеит виноград, какой это труд и большое искусство сделать хорошее вино с неповторимым букетом вкуса, цвета и запаха. Мне и ранее приходилось слушать режиссёров, вполне серьёзно рассуждавших, что иная пьеса может разжечь революцию, и музыкантов, как ничто несравнимо с силой воздействия музыки. Я не говорю о литераторах и художниках, уж они-то не сомневаются, чьё искусство самое главное! Так же вещал граф А. о вине. Он рассказывал о высокой культуре виноделия и о виноградной лозе - одном из великих достижений человечества. И мне невольно вспомнилась дикая вырубка виноградников в горбачёвские времена… Да-а. Слушать, конечно интересно, но мы устали, а хозяин, похоже, нет. Наконец, после живописания о самом старом вине из его хранилищ, открылась боковая дверь, и две улыбающиеся женщины в народных платьях с чепчиками и фартуками, обнесли всех красным вином, наполнив бокалы наполовиину. Хозяин подал пример. Он слегка покрутил бокал, посмотрел на свет, понюхал и предложил попробовать. Вино показалось вкусным, я не удержался и выпил всё. То же сделали многие, в том числе и наш шеф. А граф, подержал глоток во рту, наслаждаясь вкусом, и проглотил, вылив остальное в пустую чашу и усмешливо стрельнул глазом в сторону профессора. Тот заметил и набычился. Хозяин же, красиво жестикулируя, пел славу своим винам, о том на каких конгрессах его подавали, кто им восхищался и как не единожды, вино меняло ход переговоров. Одно высказывание показалось мне тогда неправоподобным, якобы, некоторые вина оказывают воздействие даже через месяцы и годы. Но, как оказалось, он прав! Перед каждой пробой шло не менее чем четвертьчасовое повествование. К концу двухчасовой дегустации подьели все брецели и мандарины и щёлкали под столом орехами. Женщины раскраснелись, все расслабились, и только профессор Т. никак не мог перенести отсутствие к себе особого отношения. Поговаривали, наш самолюбивый шеф - первый профессор в своём роду… . Но всё имеет свой конец, и дегустация тоже. Выслушав, что хозяин ещё и обеспечивает работой во время сбора винограда десяткам югославов и прочих славян, и испробовав "лучшее в Европе розовое вино", вслед за графом все встали, и начался следующий акт представления. Он шёл впереди. Против выхода стоял пюпитр с висящей на цепочке авторучкой. На нём призывно белели бланки с вензелями для заказов и покупки вина. Граф изящным жестом обратил на них наше внимание. И тут настал момент отмщения! Профессор просто не заметил указующего перста, а, глядя под ноги, чётким шагом обошёл пюпитр и направился к выходу! За ним не заказали вина и его приближённые, следом выскользнули из зала остальные. Граф А. видно не ожидал удара, он развёл руками, маска приветливости сползла, и глаза недобро сузились. Но он был непромах и тут же нашёл фигуру для ответного хода. Меня! Со своей характерной внешностью и напряжением во взгляде (хотелось побольше понять!) я, конечно, отличался от коллег. Внезапно граф шагнул ко мне, широко улыбнулся, обнял за плечи и довольно громко сказал, что моё лицо показалось ему примечательным и никто не слушал его с таким вниманием (смотрите выше - почему). Он расспросил откуда я, давно ли здесь и, услышав, - всего три года, стал бурно хвалить за произношение, что, увы и сегодня, звучало бы преувеличением. Выяснив, - я из Петербурга, стал восхищаться городом, его архитектурой и смотрел на меня так, будто я его создатель. Потом он, зачем-то на ухо, сообщил о своей дружбе с графом Зубовым.
- Не потомок ли он последней любви Екатерины второй?
- Как, Вы и это знаете, я должен вас непременно познакомить!
Сыпя известными, а чаще незнакомыми именами, мы, чуть не в обнимку, прошли мимо онемевшей группы врачей к темнеющему впереди зданию. Я чувствовал - коллеги взглядами прожигали дырку в моём затылке. Когда подошли к дому, вспыхнул яркий свет. Вошли в мощёный прямоугольник двора замка. Прожектора с крыш направлены на стоящий в центре длинный огненокрасный мерседес. Тёмные стены служили эффектным ему обрамлением.
- Здесь, друг мой, мы и проводим все зимы, - сказал он, обращаясь ко мне.
Мне было уже вовсе не лестно, что он выделяет меня, а скорее наоборот. Я оглянулся. Вокруг шефа сгрудились приближённые. Их глаза и фарфоровые улыбки недобро светились. А графа несло:
- Машина у Вас, конечно, есть?
- Да, конечно, - храбро соврал я.
- Ну и чудесно! Почему бы вам с супругой запросто не приехать к нам в гости? Мы с женой будем очень даже рады. А вот и она!
О, это надо было видеть! Открылась дверь, и на крыльцо, как на сцену выпорхнуло Создание. Тоненькая гибкая женщина без возраста в золотисто-коричневом облегающем костюме пажа и того же цвета бархатных сапожках. С высокой причёской и единственным украшением - похожей на кинжал заколкой в волосах. Она с очаровательной улыбкой по-балетному грациозно поклонилась и…сорвала аплодисменты. Я воспользовался моментом и улизнул из графских обьятий. Затем последовала экскурсия по замку с демонстрацией рогов косуль, подстреляных по всему свету, и показом коллекции шкафов, начиная чуть ли не с шестнадцатогого века. Уютным, или даже удобным жилище графов мне не показалось. За поздним ужином в ресторане, кроме Беттины, никто рядом со мной не сел. Было гадкое ощущение, что я влип. И оно, увы, не обмануло. Через месяц закончился год моей работы в клинике. Получил Zeugnis. Вы знаете, что в Германии запрещено давать отрицательные характеристики? Но если надо, напишут положительно так, что не отмоешься! Мой Zeugnis приходили почитать коллеги даже с других отделений и качали головами. Волчий билет, короче говоря. Обидно, конечно, ведь я к концу практики нёс полную врачебную нагрузку. Такое вино…Но, попереживав, решил не сдаваться.
Время всё ставит на свои места. Вот уже пять лет я работаю по своей специальности. Беттина же растит двух милых озорников, похоже будущих великанов. Мы подружились семьями. К графу А. я так и не собрался, да и он, видно по-рассеянности, забыл дать свою визитку. С профессорм Т. пару раз в году мы встречаемся на разных конференциях и уже раскланиваемся. Издали. Лишь его "правая рука F.", автор той характеристики, ну никак меня не узнаёт. Видно графское вино крепко отшибло ему память. Ох, до чего ж оно коварное!
