Путешествие из Алма-Аты в Ленинград и обратно... в Штутгарт Любовь Эйзель
Перед окончанием восьмого класса завуч Динора Давыдовна предложила нам поехать на экскурсию в Москву и Ленинград. Это было очень заманчиво, но надежды на эту поездку у меня не было. Жили мы очень скромно, да ещё выплачивали ссуду за дом. Нас было четверо детей, правда, старший Геннадий служил в армии, двое младших учились в начальной школе. С нами жила тётя Паша, старшая папина сестра. Жили, как говорится, от получки до получки. До сих пор удивляюсь, почему родители меня отправили.
Когда мне объявили, что я могу поехать, радости не было предела. Из нашего класса ехали только мы с Люськой, остальные были из восьмого «А» и еще двое из девятого – мальчик и девочка.
В поезд все садились взволнованные, возбуждённые, горластые. Пока все разместились, утряслись – проехали Алма-Ату-1 и ну давай пожитки раскрывать, еду доставать. Мы с Люсей оказались в одном купе, с нами ещё женщина с ребёнком. Сбегали за кипятком, сели пить чай и надо же – Люся как-то неловко передала соседке чай и облила её. Боже, сколько было воплей и проклятий на наши головы, а заодно на всю нашу группу. Видно, пока мы рассаживались и устраивались, уже успели ей порядком надоесть, а тут ещё травма. Но мало-помалу все успокоились, соседка отделалась лёгким испугом, мы же всю оставшуюся дорогу были осторожнее.
Проехали Кызыл-Кумы удачно, жара была не очень сильная. Сопровождавшие нас в поездке историк и географ всю дорогу что-нибудь интересное нам рассказывали. Поэтому, приближаясь к Казани, мы особенно ждали появления Кремля. Не спали всю ночь, боялись проспать. И он возник в предрассветной дымке как что-то сказочное, совершенно новое, невиданное. Мы ведь ещё не были избалованы телепутешествиями с Юрием Сенкевичем или Дмитрием Крыловым (телевидения в Алма-Ате в те годы ещё не было).
В Москву мы въезжали с восторженным ожиданием чуда. Нас разместили в одной из московских школ, в спортзале на гимнастических матах. Мы побросали вещички и – скорей, скорей смотреть Москву. Все были в восторге и оглушены. Из всех нас только Лена уже была здесь. Днём мы бегали по музеям, вечерами – по театрам. В театре Красной Армии были на дебюте Фёдора Чеханкова в спектакле «Учитель танцев». На ВДНХ нас потрясло экспериментальное цветное телевидение (а ведь мы ещё чёрно-белого не видали!).
Вот уже прошло полвека с той поры. Сегодня – нажал кнопочку, щёлкнул «мышкой» и, пожалуйста, – из разных стран общаемся с семьёй дочери, видя друг друга на экране компьютера. А ещё, щёлкнув «мышкой», я могу пройтись по улицам Семипалатинска, заглянуть на свою бывшую дачу... Разное время – разные чудеса.
А тогда, притихшие, ходили мы по Третьяковской галерее, по музею оружия, на Бородинском поле смотрели панораму сражения русских войск с Наполеоном, были в храмах Кремля, в Мавзолее Ленина-Сталина. Всё это пробежало оглушительной чередой, а больше всего поразило меня московское метро. Я в него влюбилась. Его особенный запах, сутолока людская... Монументальность станций, их отделка разным камнем, орнаменты – всё это больше всего запомнилось и понравилось мне в Москве.
И вот Ленинград! Снова мы разместились в школе, в самом центре, на Фонтанке. Вновь череда экскурсий, вертишь головой туда-сюда, совершенно некогда всё осознать. А белые ночи! Спать ложились – солнце в окне, вставали рано – опять солнце в окне.
Однажды Лёша, девятиклассник, предложил мне сбежать вечером и побродить одним по городу. Это был Ленинград не экскурсионных маршрутов, а город наших любимых писателей и их персонажей. Мы пробродили всю ночь, почти молча, каждый был в своём Ленинграде-Петрограде-Петербурге. Было светло, и город был наш. Лёша курил какие-то сигареты, он мне казался таким взрослым, дым от сигарет совсем не противным, а даже приятным. Нет, не было никакой влюблённости, было единение в любви к городу. Мы пришли такие счастливые и притихшие, что нас даже не ругали.
Гуляя по городу, мы обычно обедали в кафе, а тут зашли в Елисеевский магазин на Невском. Смотрю – девчонка в таком же платье, как у меня. Я очень удивилась, захотела поближе ее рассмотреть, а тут она на меня двинулась, и не в миг я сообразила, что это моё отражение в зеркальной стене. Провинция! Здесь я позволила себе купить сто граммов севрюги и тут же в магазине и съела. Вкуснотища!
Не было у меня фотоаппарата, не было денег, чтобы купить разные буклеты, всё надо было сохранить в памяти. Было чувство, что побывала в сказке, и был страх, что никогда я больше не увижу этот город на Неве.
На обратном пути мы уже были тихими, совсем тихими, наполненными всем виденным. Делились впечатлениями до самых Кызыл-Кумов – в переводе с казахского это «красные пески». Стояла такая адская жара – пустыня! В поезде, где ограничено пространство, жару переносить ещё труднее. Все наши впечатления плавились, плавились...
Дома нас ждало ошеломляющее известие: нашу школу расформировали, и мы должны идти в другую. А так хотелось рассказать одноклассникам обо всем виденном! И еще крепче стало желание снова побывать в Ленинграде. Во что бы то ни стало.
Оставалось выполнить одно поручение. Девятиклассница Лена, с которой мы подружились в поездке, оставалась в Москве погостить у своей сестры, а нужно было передать её родителям московские гостинцы. Жили они в доме учёных, рядом со школой. Лена по секрету мне рассказала, а может, сочинила, что её папа – ядерщик, у него есть орден Ленина, и у них совсем другая фамилия. И вот я нажимаю кнопочку дверного звонка. Открывает полная женщина в белом накрахмаленном переднике, как в ресторане. Робко объясняю, кто я и зачем пришла. Она с восторгом кричит: «Это от Леночки!», приглашает меня войти. В большой просторной комнате со мной, как с взрослой, поздоровались за руку родители Лены. Я очень удивилась, что ее папа такой пожилой, с совершенно седой головой и маленькой, тоже седой, бородкой. Они собирались обедать, круглый стол был сервирован на двоих красивой посудой. Пригласили к обеду и меня, но я отказалась и скромно присела на край черного кожаного дивана. Меня расспрашивали о нашей поездке, о самочувствии Леночки. Женщина в фартуке внесла на блюде курицу. К счастью, я была не голодна, но на долгие годы осталось желание съесть когда-нибудь целую курицу на двоих. Думая о курице и отвечая на вопросы, я потихоньку осматривала комнату. Кроме стола и дивана, там были только книги, полки с книгами до потолка, а потолок был высоченный. Ещё я подумала, что, наверное, Лена про папу не придумала. Ведь в это время Казахстан был центром по изучению и испытанию атомной энергии.
Волею случая или судьбы, спустя три года я поступила в Семипалатинский пединститут на физико-математическое отделение. И не раз была свидетелем ядерных и атомных взрывов. Частенько наш город трясло, как при землетрясении. Мы все знали, что недалеко от города атомный полигон, где проходят испытания, но относились к этому очень легкомысленно и доверчиво, ведь мы не знали всей правды.
Живя в моём маленьком провинциальном городе, я грезила Ленинградом. Какими счастливыми мне казались люди, чьи дети уезжали в Ленинград учиться и оставались там. Когда моя дочь оканчивала школу, я предложила ей ехать поступать в Ленинград. Она недоумённо спросила: «Разве это возможно?» Оказалось – возможно. Она закончила Ленинградскую Лесотехническую Академию, вышла там замуж, работает на крупном электротехническом заводе. Внучки родились. Одна в Ленинграде, другая уже в Санкт-Петербурге. Я часто бываю у них, и теперь моя обратная дорога пролегает уже в Штутгарт, минуя Кызыл-Кумы.
