№8/1-2, 2011 - Поэзия

Инна Заславская

Донна Инна

Говорят, что один довольно известный товарищ,
Доказав, что семейство его из Испании родом,
Так сплотился со вновь обретенным народом,
Что на прежнюю родину его калачом не заманишь…

Как пройти это древо от кроны до самого корня,
Что судьбу обвивает пульсирующей пуповиной?
Как себя ощутить бесконечно податливой глиной,
Из которой лепили потомство, родства своего не упомня?

На излучине лета дожди в Андалузии редки.
Докрасна накалились холмы от бессонного жара.
Тишина на дороге. В ушах причитает гитара:
«Оглянись! Эту дивную землю твои обиходили предки!»

Да, впервые увидев, я здесь узнаю каждый камень,
И орлиный полет, над пустым горизонтом распятый,
И чеканные лица старух в одеяньях утраты,
И родное звучанье гортанного имени Кармен.

Мавританским ковром под колеса ложится долина.
Грустный ослик с повозкою ждут меня у поворота,
И возница потертый с манерами Дона Кихота
Мне отвесит поклон: «С возвращеньем домой, Донна Инна!»

2007 г.



Лягушки

После ливня асфальт антрацитом
Отливает в тумане парном.
Суетясь, поднимают орбиты
Мотыльки за вспотевшим окном.

Как таинственно тёмен и влажен
Над дорогой склонившийся лес:
Каждый посвист загадкой заряжен,
Каждый шелест – преддверье чудес.

Вот и первое: слева направо,
Обжитой покидая откос,
Лягушачья идет переправа –
Под каток беспощадных колес.

Шлеп да шлёп – будто тюбики с краской
Давит злой великан без труда.
Очень странная, страшная сказка…
Что их гонит? Зачем и куда?

Чем канава, которая слева,
Хуже той, что с другой стороны,
Для любви, икряного посева
Или междоусобной войны?

Кто, играя на дудке болотной,
Увлекает бездумный народ
В этот гибельный, бесповоротный,
Непонятный по сути исход?

Не узнать продолженья сюжета:
За спиной – уползающий мрак,
Впереди – восходящее лето
И луны вопросительный знак.

2008 г.


***

Безжизненны, уродливы, темны
лежащие под пёстрыми шатрами
деревья. Их черты заострены
железными осенними ветрами
безжалостней, чем лезвием ножа.
Повержены какой-то давней бурей,
погостами угрюмыми лежат,
питая почву сукровицей бурой
(одной тропой деревья и людей
уводит смерть в подземный город тленья).
Но вот приходит добрый чудодей,
владеющий искусством оживленья.
Звонит он в голубые бубенцы,
Брусничную разбрасывает крупку -
и в миг над буреломами дворцы
являются узорчатостью хрупкой.
Из них, беспечно жмурясь и смеясь,
выглядывают сказочные люди,
рождая восхитительную связь
волшебной яви с призраками буден.
И снова - пусть не нАдолго, увы -
стволы оживлены весёлым светом,
и этот свет в сумятице листвы
торит дорогу детям и поэтам.

Пройдись неспешно кромкою лесов,
найди калитку в изгороди тонкой
и, отодвинув взрослости засов,
открой в себе забытого ребенка.

2009 г.


Из детства

Мы с братом по лесу ходили: был день нарядно золотист, дрожал прилипший к паутине прозрачный прошлогодний лист. Наш пёс в кустах азартно шарил и вдруг под пологом куста птенца, похожего на шарик с сердитым клювом, отыскал.

Мы принесли его домой
и клетку выстлали травой,
пшена насыпали, воды
заботливо налили в блюдце.
Птенец боялся шевельнуться -
он ждал от нас одной беды.
Он целый день не ел, не пил,
о чем-то думал отрешенно.
А рядом с клеткой пёс скулил
и дергал лапами решетку.
Так день прошел и вечер весь.
Наутро мы решили все же
вернуть птенца обратно в лес:
там мать найдет его, быть может.

И отнесли под куст. Потом
смотрели с замираньем сердца,
как перепуганным комком
сидел он у открытой дверцы:
по-детски слаб и неуклюж
еще не оперённым телом.
Но в этот миг как будто ключ
в нем повернули - и взлетел он!
Всё выше, выше и быстрей!
Его окликнули собратья,
и лес открыл ему объятья
своих раскидистых ветвей.

Мы возвращались. Ветерок
студил пристыженные лица.
И только пес понять не мог,
зачем мы выпустили птицу.

1985 г.


* * *

Не читается что-то: глаза отторгают строку,
Разбегаются буквы-букашки по белому полю -
Не поймать, не собрать. Я причины понять не могу
Этой странной напасти, но все же себя не неволю.
Видно, что-то неладно в моем королевстве, увы!
Видно, есть поважнее забота, значительней дело,
Чем беседа героев в начале той длинной главы,
Что неслышною птицею мимо меня пролетела,
На страницах оставив следов непонятный узор -
Как китайская грамота, непостижимы абзацы.
Все слышней и слышней голосов моих внутренних хор:
"Ты с собой разберись, а с героями что разбираться?
С ними все решено, если хочешь, в финал загляни:
Без тебя и полюбят друг друга они, и рассудят.
Это ж так нерачительно тратить короткие дни
На пустые прогулки средь кем-то придуманных судеб!"
Лишь один голосок еле слышный, смущенно дрожа,
Все пытался сказать, что не долгом единым мы живы,
Не одной только явью питается наша душа...
Но его не расслышав, я книгу опять отложила.

2009 г.


* * *

Барашки бегали по морю,
А ветер их сгонял на берег,
Аки недремлющий пастух.
В серебряном воздушном створе
Качались сумрачные перья,
Взбивали тучи темный пух.

А мы сидели на веранде
Кафе, под каменным навесом
Плющом опутанной скалы,
Мочили губы в лимонаде,
Прислушиваясь с интересом
К идущему из сизой мглы,

Все нарастающему гулу.
Он надвигался, повергая
Листву в смятение и дрожь.
Вот отдаленно полыхнуло,
И, грозно пиками сверкая,
Обрушился на землю дождь.

Могучим воинством небесным
Он мчал по улицам и тропам,
Он сушу в море обратил!
И мы укрылись в зале тесном,
Стоявшим посреди потопа
Ковчегом, сбившимся с пути.

Кто чистым был и кто нечистым,
С одежды капли отрясали,
С веселым ужасом следя,
Как заходился ветер свистом
И ставни истово плясали
Под резвой плеткою дождя.

Как, штормовой отведав бражки,
Покачивалась панорама
В просторном контуре окна,
Как беспризорные барашки
По волнам бегали упрямо.
И будущность была смутна.

Но все кончаются набеги
Бесславием и пораженьем -
Пропало воинство вдали.
И мы сошли на влажный берег,
Распластанный в изнеможенье.
И снова землю обрели.

2009 г.



***

Ухожу все дальше, дальше, точно каменистым бродом,
Узкой улочкой, почившей в слюдяном осеннем цвете.
Не надеюсь, что увижу за углом, за поворотом
Те же лица, тот же город, но моложе на столетье.
Как же он слепил тем летом, отданный на откуп зною,
Той дородностью неспешной, тем цветистым разговором!
Как впечатался он в память, неразрывную с тобою,
Как тянулся через годы шлейфом боли, на котором
Проступали остро шпили, кирпичом кровили стены,
Окропляли липы медом из сокровищниц несметных…
Я любила этот город той любовью неизменной,
Что возводится в привычку. Но привычки тоже смертны.
Сколько раз я приезжала – он все больше отдалялся,
Холодком скользя по коже, нелюдимостью пугая.
Нет, наверно, все иначе: я ушла, а он – остался
В том непоправимом лете. Он все тот же. Я – другая.

2007 г.


***

Какой сегодня день? Какой сегодня месяц?
Осмыслить календарь не в силах голова.
Не слушаясь, язык, в тугое тесто месит
Дежурные слова, неловкие слова.
 
На том конце звонка – неузнаваем голос,
Но падает душа при имени твоем:
Залитый солнцем сквер, где, от бессилья горбясь,
Я слушала, что нам не стоит быть вдвоём.

А, впрочем, в чём беда? Могу остаться другом,
И мы всегда найдем, о чём поговорить.
Бежали облака, выстраиваясь цугом,
Разыгрывая страсть, кружили сизари.

Какой сегодня год? Семидесятый? Точно!
Не стала примерять я дружеский окрас.
Бикфордов шнур любви – он оказался прочным,
Он долго истлевал, но, видно, не погас.

Какой сегодня век? Неужто двадцать первый?
Представилось на час, что жизнь пошла назад.
Негаданный звонок, пошаливают нервы.
И календарь соврал, но он – не виноват.

2010 г.


Сицилия

Стихи рождаются от слова, произнесенного некстати,
От мельком брошенного взгляда, от взмаха беглого руки.
Они, срастаясь оболочкой, встают, как зернышки в гранате,
Порой наполненные соком, порой безжизненно сухи.

Но, prego, prego*, дайте слово, чтобы сумела рассказать я
Об этом пироге слоёном на блюде синего огня:
О том, как горы раскрывают ветрам послушные объятья
И грузные тысячелетья спускаются в ложбины дня.

О том, как складывает солнце живой мозаикой пейзажи:
То черепичный сгусток склона, то моря пенистый елей,
То повисающая в небе дорог серебряная пряжа
Над разлинованным простором каллиграфических полей.

О том, как, считывая время, ногою трогаешь впервые
Ступеней, стертых в середине, давно скругленные углы
И входишь в уличные створы, где реют флаги бельевые
И вечно тлеют пересуды под рюмку доброй марсалы.

Но, skusi,  skusi**,  все напрасно! Слова – незрелые оливки:
В них сока нет, тем паче масла – такой не годен урожай!
Что делать? Придыханье пиний, призывов лиственных обрывки,
Понятные без перевода: «не уезжай! не уезжай!..»

2010 г.
___________   
* Prego - пожалуйста (итал.).
**  Skusi - извините (итал.)



* * *

И снова встреча. Гаснет день,
Кружится разговор
Немолодых уже людей,
Знакомых с давних пор.

И так беседа за столом
Спокойно весела,
Так легок розовый излом
Закатного крыла,

Что не тревожат миражи
Обуглившихся лет,
Где столько правд, и столько лжи,
И пирровых побед.

Их рассудить не суждено
И некого винить.
Перебродившее вино
Не может опьянить.

Да разве истина в вине?
По-дружески сойдясь,
Мы принимаем, и вполне
Такую ипостась.

Лишь сердцу истина видна,
Но - мудрое - смолчит,
Что капля старого вина
По-прежнему горчит.

2008 г.


>>> все работы автора здесь!








О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"