№11/1, 2011 - Продолжение следует

Людмила Осокина
Вспоминая Влодова

Начало было опубликовано в №№ 9/2 и 10/1 2011

ХАЛУПА. Часть 3

Дорога в никуда


Так и бредут, обреченные, в паре,
Две сироты, две безумные твари.
Ю. Влодов



Прилетели…Точнее…приехали…

Мы расстались с Влодовым, казалось бы, навсегда. Где-то в июле 1983 года и я, беременная, на 8-м месяце, уехала рожать к своим родителям на Алтай, в село Боровское. Через пару месяцев, 17 августа я благополучно, без особых усилий, родила вполне здоровую девочку: вес 3.600, рост 51 см. Это было удивительно, поскольку после всех тех халупских передряг, с ребенком могло случиться что угодно. Да и у врачей я в период беременности практически не наблюдалась, так как негде было это делать.

После 2-х недельного отдыха после родов я засобиралась с ребенком в Москву, так как Влодов чуть ли не каждый день моего пребывания в деревне, мне звонил и просил приехать. Он для нас уже всё там приготовил, квартиру снял и всё такое. Короче, он нас ждет.

Конечно, я обрадовалась такому предложению, думая, что он за это время все переосмыслил, стал другим человеком и вот теперь, после рождения ребенка всё будет иначе. Да, плохо я еще знала жизнь, если могла так думать, после того, что уже перенесла.

Итак, 2 сентября я ребенком уехала в Москву. Я решила лететь самолетом из Барнаула, на самолете от Барнаула до Москвы всего 4 часа, а на поезде трое суток. Прилетела я в тот же день ночью. Меня встретили во Внукове Влодов и Колганов.



Поскольку Влодов уверял меня, что он снял квартиру, я думала, что после приезда мы сразу на эту квартиру и поедем. Было еще не настолько поздно, всего около 12 часов ночи и до этой квартиры спокойно можно было по идее добраться. Но Влодов из аэропорта повез нас с ребенком зачем-то на аэровокзал, который находился в районе ст.м. «Динамо». Меня это удивило. Почему было не поехать сразу на квартиру, зачем же нам сидеть на аэровокзале еще и ночь? Я с раннего утра была на ногах, весь день провела в дороге, ведь 4 часа еще ушло на автобус из деревни до Барнаула. Поэтому я вся была измучена, ребенок тоже, надо было кормить ребенка, менять пеленки и все такое…Для чего нужно было сидеть на аэровокзале и дожидаться утра – непонятно. Но Влодов сказал, что те люди, чья квартира, еще спят. И не очень удобно ехать к ним ночью. Я пришла в недоумение: какие люди? Ведь он же говорил мне, что снял отдельную квартиру, в которой никого не должно быть. А теперь там оказывается еще какие-то люди, которых, видите ли, почему-то нельзя ночью побеспокоить, а мы с ребенком из-за этого должны теперь тут мучиться, что за чушь?

И тут Влодов признался, что никакой квартиры нет, а есть только халупа и вот туда можно нам поехать. Вот такие дела.

Я пришла в неописуемый ужас. Ничего себе дела! В халупу! Опять в этот кошмар, в эту грязь, да еще с маленьким ребенком! Да ни за что! Нет, пусть меня стреляют на месте, но я туда не поеду. Куда угодно, только не туда!

«Тогда поедем к Егорову, – сказал Влодов. – Сегодня выходной и он должен быть дома. Утром откроется метро и поедем». На Егорова я почему-то согласилась.

Я была шокирована этим сообщением и никак не могла прийти в себя. Так зачем же он меня тогда звал сюда: и по телефону, и в письмах: «Приезжай, я снял квартиру!». А тут, оказывается, ничего еще и не зачиналось! Ничего себе дела! Сорвал меня с места, с грудным младенцем, с двухнедельным. Я проделала такой жуткий путь – 3 тысячи км только лишь для того, чтобы вернуться опять в эту грязную халупу! Ужас! Неужели он не понимает, что он делает? Н-да! что тут скажешь!

Я спросила, сколько у него есть денег. «Нисколько», – ответил Влодов. Вот так. Час от часу не легче, это мне второй подарочек! А на что же он думал со мной жить и каким образом кормить ребенка? Что мы будем с ребенком есть, чем питаться? Надо же было к моему приезду хоть сколько-нибудь денег раздобыть, хоть рублей 50-100 на первое время. Вот ужас-то! Кого я себе нашла?

Я сказала, что у меня есть пока что 5 рублей, так что на несколько дней на еду может хватить.

Вот так я опять вляпалась с этим товарищем, с гением этим! Черт-те что прям!

И как я не подумала, что тут ничего не может быть, как мне такое в голову не пришло? И ведь не пришло же! Хотя он обманывал меня уже не раз. Как я могла опять ему поверить? А ведь какие письма в деревню писал, какие телеграммы посылал, какие звонки делал! «Дорогая, милая моя женушка! Жду тебя не дождусь! Целую тебя в щечку! Твой любящий муж Юрий!». Вот такой он любящий, даже 5-ти рублей не смог для встречи раздобыть. Для чего было все это шоу устраивать! Наверное, для чего-то надо было. Наверное, чтобы показать всему графоманью, какой он заботливый отец и муж, к тому же! Вот он не бросил-таки свою женщину с ребенком, а они предлагали не вызывать меня из деревни.


Графоманский совет: вызывать или не вызывать?

До моего приезда в халупе был графоманский совет. Влодов собрал там всех своих графоманов, с которыми в тот период общался, и начал советоваться с ними по очень важному вопросу, а именно: вызывать Людку (то есть, меня) из деревни или не вызывать? Конечно, все графоманы в один голос сказали, что не вызывать. Ведь они же понимали, что некуда меня вызывать. К тому же все они в глубине души боялись, что Влодов может прийти к кому-нибудь из них со мной и с ребенком жить. Это мало кого могло обрадовать. Они этого боялись как огня. Поэтому они так не хотели, чтобы я возвращалась.
Однако Влодов, видя такое дело, решил поступить наоборот. Если все против, то тогда он – за! Вот так и была решена моя судьба, таким вот чудным образом. Главное для Влодова – было принять, как говориться, «правильное» решение, а как его потом исполнять, дело десятое. Вот почему я была вызвана в Москву, несмотря на такие жуткие перспективы. Наверное, в глубине души Влодов тоже понимал, что вызывать меня некуда, но не вызвать уже не мог. Это ему нужно было для истории – покрасоваться! Вот он какой честный папа!
Он, наверное, думал, что когда я приеду и увижу собственными глазами все, что здесь творится, то, помыкавшись с ребенком пару-тройку недель, как любая благоразумная мать благополучно возвернусь опять в свою деревню. ( Я думаю, что в глубине души он лелеял надежду, что я как любая благоразумная мать, попросту никуда с ребенком не поеду, несмотря на его приглашение). Но это решение должна была принять я сама, он не хотел на себя брать такую ответственность. Чтобы потом не говорили, что он свою женщину с ребенком бросил, проявил малодушие. Нет, вот она сама все посмотрела, что здесь за дела и решила вернуться в деревню. И совесть у него была бы чиста, и на душе было бы спокойно. Вот так. Но за это его спокойствие мне предстояли тяжкие муки.


Пришествие к Егорову



Наконец, метро открылось, и мы поехали к Егорову. Он жил у черта на куличках, в Южном Чертаново, на Красном Маяке. Нужно было ехать из конца в конец до ст. м. Каховская, а там еще на трамвае полчаса. Метро «Пражская» в те времена еще не существовало. В восьмом часу утра мы позвонили в дверь его квартиры.

Когда Егоров открыл дверь, то, завидев нас, пришел в форменный ужас. Первым его неосознанным движением было закрыть дверь опять. Он дико прокричал: «Я так и знал, что вы сюда придете!» В следующий момент, правда, он взял себя в руки и понуро пригласил нас войти. Влодов успокоил его, объяснив, что мы тут от силы на день, ведь каким образом он думает, мы сможем у него жить? Где, собственно? Егоров помаленьку успокоился. Дело в том, что он жил не в отдельной квартире, а в маленькой комнате, размером в 12 м. Комната у него была угловая с балконом на 4-м этаже 9-ти этажного дома. 2 другие комнаты этой 3-хкомнатной квартиры занимали соседи – Хилюки: муж, жена и двое детей. Но соседей пока что не было, они уехали к своим родственникам в Барнаул, так что на тот момент Егоров в этой квартире находился один, что было очень даже кстати. То есть, ванная, кухня и туалет были в полном нашем распоряжении.

Егоров вытащил из комнаты раскладушку, старую, дырявую, с огромной дыркой посередине. На ней спала раньше я, когда мы с Влодовым приходили к нему в гости. Раскладушку он поставил в коридоре около ванной. Мы разделись. Я распеленала на ней ребенка. Ребенка я кормила грудью, так что с питанием для него пока что особых проблем не возникало. Кроме кипяченой воды из бутылочки, я ничего еще ему не давала. Но чтобы у меня было молоко, надо было кормить меня.

Первым делом я помыла ребенка, покормила его, постирала грязные пеленки (памперсов тогда еще и в помине не было). Помылась сама. Егоров накормил нас жареной картошкой и мы, уложив ребенка спать, даже вышли с Влодовым прогуляться по Чертанову за хлебом до ближайшей булочной. Еще Влодову надо было позвонить из автомата кое-кому. Пришли мы часа через полтора, ребенок уже проснулся и плакал, Егоров был в ужасе и не знал, что с ним делать. Он, грешным делом, подумал, что как бы мы не бросили на него ребенка и не скрылись бы в неизвестном направлении. Поэтому он был необычайно рад, когда мы вновь появились на пороге его квартиры, неся батон.

Мы переночевали у Егорова, я, наконец-то, немного отдохнула, пришла в себя. Влодов успокоил Егорова, сказав, что мы к вечеру от него уйдем, поедем ночевать к Ире Василец, он уже с ней обо всем по телефону договорился. Ну, Егоров мало-помалу успокоился. К вечеру мы действительно его покинули, поехали к давней Влодовской знакомой Ире Василец.


Приход к Василец



У Василец тоже была комната в очень чистой и уютной квартирке в районе ст. м. «Сокол». От метро, правда, надо было ехать еще на трамвае. Комната у Василец была не ее, она ее снимала, так как сама была приезжей, родом откуда-то из Чувашии, из военного городка Арзамас-2. В Москве она училась в Инязе. Мы частенько заезжали к ней еще до ребенка, и Влодов проводил с ней долгие беседы за бутылкой сухого, я же только могла слушать, то о чем они говорят. Правда, ночевать у нее мы никогда не оставались.
Теперь вот приехали к Василец с ребенком. Помимо кровати у нее в комнате стоял еще большой кожаный диван. Вот на этом диване я с ребенком и провела следующую ночь. Влодов же с Василец почти всю ночь проговорили, сидя за бутылкой вина.


Заход к Дорину

На следующий день мы решили пойти в гости к Саше Дорину. Он жил где-то недалеко от Василец, надо было только проехать на трамвае. У него тоже была в коммуналке большая и уютная комната. Просидев у него день, Влодов решил поехать ночевать на квартиру к Сергею Каратову. Вот у Каратова была отдельная квартира в районе Бескудникова, в которой он жил с женой Галиной Павловной и маленькой дочкой. Мы бывали уже у них пару раз и они нас, в-общем-то, неплохо привечали. Но у них тогда не было еще телефона, и мы решили поехать без звонка.


Ночь на лестнице у Каратова

Мы приехали туда довольно поздно, было уже, наверное, полдвенадцатого ночи. Влодов надеялся, что если мы придем в такое время, то они гарантированно оставят нас ночевать. Но, перед тем, как позвонить в дверь Каратовской квартиры, Влодов решил все-таки подстраховаться, и меня с ребенком пока что не показывать, пока дверь не откроют. Оставив нас этажом ниже, Влодов позвонил в дверь. Оттуда послышался голос Галины Павловны: «Кто там?». «Это я, Влодов», – ответил Влодов. Но тут Галина Павловна нарушила все наши планы. Она сказала, что Сережи нет, он в командировке, а она одна, и поэтому дверь она Влодову не откроет. Она видно решила, что Влодов в отсутствие Каратова пришел ее покорять. Влодов не нашелся, что сказать и спустился ко мне. «Не открывает, боится меня. Я думаю, что и Каратов там, но только прячется. Они, наверное, знают, что ты приехала, поэтому все попрятались». Я тоже была уверена, что Каратов дома и не открывает, потому что мы с ребенком. Меня же встречал Колганов, он уже давно всем рассказал, что я приехала. Не могли они об этом не знать. Хотя, может быть, если бы я с ребенком сейчас объявилась бы, эта Г.П. и открыла бы. Но нам тяжело было испытывать еще одно унижение: объявиться уже с ребенком перед этой бабой и получить отказ. Мы почему-то для себя решили, что Каратов дома и прячется от нас, поэтому открыть они не могут в принципе, тогда Каратов себя обнаружит.

Мы стали думать, что нам делать дальше. Было уже полпервого ночи и куда-то выезжать не имело никакого смысла. До метро надо было очень долго ехать на автобусе, автобус также долго ждать, даже если бы мы добрались до метро, то мы бы все равно на него бы не успели. Да и куда ехать? Мы пока что не знали. Поэтому мы решили остаться ночевать в этом подъезде. Влодов обследовал его, поднялся на пару этажей выше. Там у лифта вдруг обнаружилась пустая белая коляска. Как нельзя кстати. Мы решили ей воспользоваться. Поднялись наверх, я положила ребенка в коляску, сама села на ступеньку, Влодов спустился на пролет ниже, и мы стали пережидать эту ночь. Было 6-е сентября, но стояла уже довольно промозглая погода. Я же была в черном плаще из кожезаменителя, в платочке и в туфлях. Сначала было ничего, но потом, в середине ночи, я стала замерзать. Ребенок же был завернут в легкое байковое одеяльце с пододеяльником, это в такой-то холод, но ничего, пока что спал. Вот так мы и провели эту ночь: на лестнице в подъезде у поэта Сергея Каратова. Я эту ночь, конечно же, до конца своих дней не смогу забыть. Она стала одним из самых ярких впечатлений моей жизни с Влодовым. Хотя были и поярче, впрочем, потом уже.


Возвращение на круги своя…или Опять в халупу

Перемучившись эту жуткую ночь с ребенком в подъезде, я согласилась-таки утром пойти в халупу. Теперь я даже мечтала о ней. Теперь она мне представлялась местом, где можно было хоть как-то преклонить голову, отдохнуть, спрятаться ото всех.

Да, все-таки непонятно было, что я думала в эти дни, скитаясь с ребенком по Москве, что я ожидала, на что надеялась? Что у нас и где должно было объявиться за это время? Квартира, деньги, или что? Почему я сразу не вернулась с ребенком в деревню или хотя бы не пошла к своей двоюродной сестре или к тетке? Все-таки они были моими родственниками и при наличии ребенка могли, наверное, мне как-то помочь. Но, может, я боялась к ним обращаться, зная, в какой они придут ужас, обнаружив меня с ребенком в Москве. Но также я не могу понять, почему я сразу не приняла решение уехать назад, в деревню и не мучить, ни себя, ни ребенка, ни Влодова, в конце концов. Было совершенно очевидно, что ждать было нечего.

Наверное, у меня от таких потрясений в тот момент просто заклинило мозги, и я ничего не соображала, а просто тупо ходила вместе с ребенком вслед за Влодовым. Больше никаких разумных объяснений я своему поведению не нахожу.

Ну, так вот. После такой тяжкой ночи я уже решилась поехать в халупу. Ночь, слава богу, закончилась и в седьмом часу утра мы вышли из подъезда и пошли на автобусную остановку. Доехали до метро. В метро добрались нужной нам станции «Площадь Свердлова». Я уже хотела было идти на выход и мчаться в халупу, но… Влодов меня остановил: «Погоди, я сначала сам схожу туда, узнаю, что там и возьму ключи». Он ушел, а я осталась сидеть с ребенком на лавочке в метро. Даже в халупу, оказывается, не так-то просто уже было попасть.

Где-то через полчаса Влодов вернулся. «Так, – сказал он, – они там, Холодец и Владик, проснулись и пьют чай. Холодец идет ложиться в психушку на 40 дней, а Владик уезжает домой, в свою деревню. Холодец спустится в метро и отдаст нам ключи от халупы. Так что надо еще немножко подождать».

Мы ждали еще минут 40. Я вся кипела от возмущения! Эти сволочи пьют чай, а я, замученная, не спавшая всю ночь, с грудным младенцем на руках должна ждать, когда они напьются и соизволят-таки спуститься в метро! Во как! Вот что делается! Даже не по отношению к Влодову, как гению, а просто из чисто человеческих соображений, как они вообще могут так поступать? Как вообще такое может быть! У меня это всё не укладывалось в голове!

Наконец, появился этот чертов придурок, отдал нам ключи и мы поспешили теперь уже в такую вожделенную халупу. Тихо открыли дверь этим ключом, тихо закрыли ее, разделись, положили ребенка на кровать и, наконец-то перевели дыхание. Неужели мы одни? Неужели мы хоть в каком-то помещении, хоть под какой-то крышей, в тепле, и никто не собирается нас пока что выгонять? Этот грязный закуток показался в тот момент мне просто раем! И чего мне было сразу сюда не пойти? Для чего нам надо было скитаться по всем этим квартирам? Не знаю. Вот так-то жизнь учит людей, вправляет им мозги!

Я перепеленала и покормила ребенка, мы чего-то перекусили и завалились спать. Спали с небольшими перерывами почти весь день и всю ночь, пока не пришли в себя от всех этих кошмаров.

Вот так я снова оказалась в халупе, и так начался новый этап нашей жизни с Влодовым, теперь уже и с ребенком.




ХАЛУПА. Часть 4

…И жили они в халупе «долго и счастливо!»



…Мы кровью заплатим за быт,
Где властвуют белые черти…
Наш мир безвозвратно забыт
В галактике Смерти.
Ю. Влодов.



Таким образом начался новый этап нашей жизни в халупе. Ребенку едва исполнилось 3 недели. Какое-то время мы находились в халупе в отсутствие Холодца (и Владика тож) и наслаждались этим. Правда, это время как-то очень быстро пролетело. Хотя без дворника в этом помещении мы получались совсем уж не при чем. Поэтому мы старались вести себя в этот период тише воды, ниже травы, чтобы не привлечь нездорового внимания соседей и не лишиться даже этого пристанища. Если бы они на нас накапали, то в отсутствие Холодца я даже не знаю, что бы мы стали делать.
Конечно, при таком раскладе, ни кухней, ни ванной, ни туалетом пользоваться мы уж никак не могли. Но если мы сами могли как-то без всего этого перебиться, то ребенка все-таки, нужно было хоть как-то купать и стирать ему пеленки.


Голубой тазик, подаренный Калгановым



Влодов приказал Калганову купить и принести для этой цели тазик. Калганов купил и принес замечательный светло-голубой эмалированный тазик с двумя ручками. Где он такой нашел – неизвестно. Но только я таких тазиков потом нигде и никогда не видела.

Влодов стал ходить поздно ночью, когда все соседи уже спали, на кухню и набирать в этот тазик воды. Вот в одном этом тазике я потом купала ребенка и стирала его вещи, я использовала эту воду весь день. Поздно ночью или наоборот, рано утром, Влодов опять выливал грязную воду из тазика в туалет и наливал чистую. Вот так у нас осуществлялся процесс ухода за ребенком.


Питание для младенца и кормящей матери



Чем мы питались? Сложный вопрос. Ребенка я, естественно, в тот период кормила грудью, в общей сложности до 6 месяцев. Так что вопроса с кормлением пока что не возникало. А вот что ела я, для того, чтобы грудью кормить?..

Да, с продовольствием в халупе после рождения ребенка стало проблематично. Все графоманы попрятались, и денег давать на наше пропитание, как прежде, не хотели. Многие ушли в глубокое подполье и не подавали никаких признаков жизни, а мы с нашими проблемами оказались предоставленными самим себе.

Тогда Влодов решил вспомнить свою прежнюю воровскую профессию, но, правда, уже не из карманов, а в магазинах самообслуживания. Я пришила ему на куртку с внутренней стороны большой карман, и он ходил в «Гастроном» на Горького и выносил оттуда банку-другую рыбных консервов, либо плавленые сырки. Вот этой банкой и сырками мы и питались в течение дня. Откуда после этого бралось у меня молоко – я не знаю. Но откуда-то, видно, бралось. Наверное, вовсе оно и не из консервов производилось, а поступало из каких-то высших сфер. Потому что от одной банки оно вряд ли могло произвестись.

Потом к этой нашей ежедневной банке еще пристроились возвернувшиеся из своих побывок Холодец и Владик. Эта банка с килькой была воистину неисчерпаемой, как у Христа 5 хлебов, которыми он накормил кучу народа. Так и мы питались этой Влодовской банкой по сути впятером и нам, как ни странно, ее хватало. Голодной я себя не чувствовала, да и молока для ребенка производилось вдоволь.

Было еще одно место для добычи пропитания в эти суровые дни – это Курский вокзал. Влодов приладился проскакивать туда и собирать там объедки со столов из привокзальных кафе. Объедки там были довольно неплохие: остатки котлет, кур, пельменей. Ну а хлеба можно было набрать – завались! Он приносил в халупу целый пакет съестного, и мы пировали потом, порой, по несколько дней. Самое главное в собирании объедков было вовремя успеть похватать их со стола, пока уборщица не смела. Некоторые уборщицы тоже охотились за ними и были недовольны, когда их кто-то опережал. Так что голодать мы особо не голодали, а жили совершенно спокойно на такой вот незатейливой еде.


«Прогулки» с ребенком



Гораздо большей проблемой было для нас сохранять инкогнито в этой халупе. Влодов боялся, как бы соседи по крику ребенка не догадались о нашем присутствии здесь и не натравили бы на нас милицию. А без московской прописки это могло кончиться лишением даже этого эфемерного жилья.

Конечно, по большей части, ребенок в таком возрасте предпочитал спать, не только ночью, но и днем. Но не мог же он вообще все время спать и не кричать! Так не бывает. Влодов боялся крика ребенка особенно вечером, начиная с 18 часов до 23, тогда, когда соседи возвращались с работы и шмыгали туда-сюда по коридору.

Поэтому в это время мы с Влодовым старались из халупы куда-нибудь уйти. Может быть, в гости к кому-нибудь, а если было не к кому пойти, то просто шли на Горького, садились в 20-й троллейбус и ехали на нем до конца, он шел куда-то очень далеко, кажется, в Тушино. Полтора часа туда, полтора обратно, так и вечер проходил, и мы возвращались уже довольно поздно, когда соседи по коридору уже не ходили, а ребенок естественным образом должен спать. Замученные и продрогшие в этих поездках, мы тоже ложились спать.

Прогулочной коляски у нас не было, она была слишком дорогой, поэтому ребенка я всё время носила на руках. Вскоре это стало не таким уж легким делом, учитывая всё увеличивающийся вес младенца, а также вес зимнего одеяла, в которое приходилось его кутать. Первая коляска, уже сидячая, у нас появилась только спустя полгода, а весь младенческий период нам пришлось обходиться без нее. Потом, даже если эту громоздкую коляску нам удалось бы каким-то чудом раздобыть, непонятно, каким образом мы могли бы использовать ее в халупе? Сохранять с такой коляской инкогнито было бы очень проблематично. Так что о каких-то там прогулках с ребенком мы даже и не думали, считая их бессмысленной и бесполезной роскошью, придуманной врачами. Прогулки были чисто спонтанными, совмещенными с какими-либо делами. Да и вообще, слово «прогулка» для нас, скитальцев, звучало как-то дико. Мы все свои вынужденные выходы на улицу ненавидели всем нутром и старались свести к минимуму.


Наше медицинское обслуживание

Хотя все новорожденные с момента появления своего на свет находятся под бдительным оком врачей и медсестер, мы такого надзора были лишены по той простой причине, что у нас с Влодовым не было московской прописки, а без прописки в поликлиниках никого не обслуживали, в том числе и детей. Но мы особо в эти поликлиники и не стремились, потому что ребенок у нас пока что не болел, а просто так ходить не имело смысла.

Мы с Влодовым тоже были лишены всякой медицинской помощи, поэтому старались как-то держаться и не болеть. Кстати, я не помню, чтобы кто-то из нас болел в этот период. Наверное, мы отпугивали болезни нашей кошмарной жизнью, поэтому в таких условиях они предпочитали не заводиться. Им тоже для жизни нужен был комфорт.


Кровать, на которой трахнули 12 баб!



После второго вселения в халупу, теперь уже с ребенком, я, на правах кормящей матери, стала спать на кровати спрятавшегося в дурдоме дворника. Причем, Влодов мне торжественно сообщил, что на этой постели, пока я была в деревне, он трахнул 12 баб! Да, и простыня с тех пор еще не менялась! Мне нечего было сказать на столь откровенное заявление, я только убрала эту простыню, заменив ее на какую-то тряпку и расположилась с ребенком на этой кровати, выбирать мне было не из чего. Влодов стал спать на коричневом диване у окна, а возвратившемуся впоследствии Холодцу и объявившемуся опять Владику пришлось довольствоваться диваном в проходной комнате.


«Герой-любовник» за стенкой или бред ревности

Пока Холодца в халупе не было, а ревновать меня к кому-то надо было, Влодов незамедлительно придумал ему замену. В соседнюю комнату, в то время, когда я была в деревне, вселился новый дворник. То, что я видела его только один раз, да и то со спины, роли не играло. Влодов был в полной уверенности, что я с этим дворником сплю. Поскольку ему из-за ребенка теперь частенько приходилось оставлять меня одну, а повод для ревности у него имелся, то уходя, он запирал меня на ключ. Замок был врезной и открыть его изнутри без ключа было невозможно, а своих ключей мне не полагалось. Но этого ему казалось мало, поскольку халупа располагалась на первом этаже и, гипотетически, окна тоже можно было использовать как двери. Влодов решил для надежности их заколотить. Был вызван Цапин, который вбил в эти два окошка энное количество гвоздей, чтобы они вот так вот ненароком не открылись. А чтоб мне неповадно было в его отсутствие пролезать к дворнику через форточки, он распорядился вбить в проем каждой форточки по огромному гвоздю. Но, несмотря на все эти предосторожности, Влодов оставался в полной уверенности, что я с этим дворником в его отсутствие встречаюсь. Поэтому, когда за стеной раздавался кашель дворника, Влодов считал, что, таким образом, тот подает мне условный знак. И, чтобы сбить соперника с толку, он тоже громко и угрожающе кашлял, желая показать, что он разгадал все наши хитрые уловки, и провести нам его не удалось. Вот так. Это был тяжелый клинический случай и психиатрам всех мастей было бы где разгуляться, исследуя эту ситуацию.

Сейчас это выглядит смешно, но в то время, мне, попавшей в такую ситуацию, было не до шуток. Изводя меня этим мифическим дворником, лица которого мне так и не удалось увидеть, Влодов попортил мне немало крови.

Потом, когда в халупу вернулся Холодец, застенный дворник был забыт за ненадобностью.


В подвале у Штыпеля



Влодов нашел одно место, куда мы могли иногда уходить по вечерам из халупы, где можно было как-то мыться и приводить себя в порядок. Это было помещение в подвале какого-то пятиэтажного дома в районе ст.м. «Семеновская». Там работал сторож Аркадий Штыпель. Вот к нему, в его дежурства, которые были сутки через трое, мы отправлялись на помывку. Мы проводили там вечер, ночь и рано утром, перед сдачей смены, оттуда уходили.

Подвал был довольно просторным, состоявшим из многих помещений, равных в общей сложности площади всей пятиэтажки. Сторожка, где располагался собственно Штыпель, была в небольшой комнате сразу у входа, в ней были топчан, стол, холодильник, и даже телевизор. У нее имелась дверь, которая закрывалась на замок. Сторожка находилась в просторном помещении, посреди которого стоял большой стол со скамейками по обе стороны.

Справа тоже было еще одно помещение, почти такое же по величине, и сообщалось с первым с помощью двух дверных проемов (дверей на них не было). Там тоже стоял большой стол. Уж не знаю, для чего нужны были эти огромные столы, но это неважно, нам они были как нельзя кстати. Полы во всем подвале были линолеумные, очень чистые. Да и вообще везде там царил полный порядок, и даже некоторый уют.

Позади сторожки, с другой стороны тоже были какие-то помещения, самым главным из которых были туалет и раковины с горячей и холодной водой. Вот, в основном, ради этих раковин с водой мы и приходили к Штыпелю. Там я мылась сама, стирала детские вещи, а так же и свои и некоторые вещи Влодова.

Пока делала свои дела, Влодов в сторожке базарил со Штыпелем. Потом, намывшись и настиравшись, я шла туда, где стоял громадный стол, укладывала на нем ребенка, уже помытого и накормленного. Сама же шла в сторожку к Штыпелю, где он угощал нас с Влодовым какой-то едой из своих запасов, взятых с собой на работу. Потом шла в помещение к ребенку и ложилась рядом на полу спать. Там можно было хоть как-то расслабиться, ведь ребенок мог там даже кричать. Так что какое-то отдохновение от халупы у нас все-таки имелось.


В сторожке у Капралова



Был у нас еще один сторож, к которому мы ходили в тот период с той же самой целью – это Костя Капралов. Он сторожил какой-то строительный объект в районе ст. м. Университет. Капралов дежурил в довольно просторном вагончике, стоявшем на пустырях. В вагончике была не только раздевалка строителей, но и столовая с большим столом, а главное, душевая. В этом месте можно было и мыться, и стираться, и вволю кричать. Но здесь было грязно и страшновато, пустырь все-таки. Чистоты, уюта и чувства безопасности, которые царили в Штыпелевском подвале, здесь не было. Но, тем не менее, мы частенько сюда наведывались, это как-то облегчало наше пребывание в халупе. Ребенка я здесь тоже укладывала спать на столе в столовой, а мы с Влодовым ложились спать в сторожке на полу на каком-то тряпье. Однажды мы проснулись от холода и крика ребенка. Вскочили, дверь сторожки оказалась распахнутой настежь, а ребенок заливался криком на столе. Мы все проверили, но никого нигде не оказалось. Может, это порывом ветра распахнуло двери, не знаю. Но все равно было такое ощущение, что кто-то заходил, даже и не люди вовсе и как бы какие-то сущности. Духи, может быть. Дверь мы закрыли, но ребенка одного уже в том помещении не оставляли. Как-то стало от всего этого не по себе.


«День 7-го ноября – Красный день календаря!»

Так пролетели сентябрь и октябрь. Приближался День 7-го ноября – праздник Великой Октябрьской социалистической революции. Раньше он отмечался широко, всенародно, с двумя выходными днями: 7-го и 8-го. Влодов любил отмечать праздники, а также и свои и чужие дни рождения. То был вполне легальный способ напиться, закусить, а может быть заодно и трахнуть какую-либо подвернувшуюся бабу.
День 7-го ноября Влодов решил отметить в подвале у Штыпеля, тот как раз в этот день дежурил. Назвал кучу народа, среди них были и Егоров, и Света Пигарева, Калагнов, Василец и так далее. В общей сложности набралось человек 10, а поскольку поить и кормить всю эту ораву Влодов не собирался, то было поставлено условие: мужчины приносят спиртное, женщины – закуску. Таким образом, все эти люди кормили и поили сами себя и нас заодно. Была на этом празднестве и я.
Ребенка уложили спать в другой комнате, сами расположились в основном помещении и, как говорится, веселье началось. Выпили немножко портвейна, закусили принесенным салатом и колбасой и начали базарить. Влодов, частенько, когда собирал графоманов и выпивал с ними, устраивал чтение по кругу. Ну, естественно, читал сам, потом всем приказывал читать. Некоторыми своими учениками он даже гордился, Егоровым, например. Как тот складно и умело сочинял диссидентские стихи, в которых ругал Советскую власть. Здесь тоже было чтение по кругу. И всякий базар-вокзал. Только песен не пели на таких сборищах, как-то не принято было. Правда, Влодов долго не мог всем этим руководить, обычно он почти сразу напивался и задремывал где-нибудь в углу. После него роль тамады никто на себя брать не решался, поэтому, поговорив между собой еще полчаса-час, все расходились по домам. Так было и в этот раз. Влодов продержался не больше часа и отрубился у Штыпеля в сторожке. Егоров, Пигарева, Василец и другие стали потихоньку расходиться. Из всех приглашенных остался только Калганов. Он так же как и Влодов ужрался вусмерть и завалился спать на полу в той комнате, где спал ребенок. Он, конечно, не подумал, что рискует, таким образом, своей жизнью. Я позже тоже легла, но по другую сторону стола.


Гонка за поросенком

На рассвете Влодов проснулся, обследовал помещение и, завидев спящего в моей комнате Калганова, рассвирепел. Он стал пинать его ногами, пытаясь разбудить. Ко мне был обращен только один вопрос: «Ну что, поеблась?» Поскольку вопрос был риторическим, ответа на него не предполагалось.
Избиваемый Калганов наконец-то проснулся, не понимая еще, за что его бьют. «Ну, ты, сука, паскудник, – орал Влодов, – что пристроился тут, сука, думал, я не догадаюсь? Думал, все шито-крыто? Да я тебя, падла, щас приколю, приколю тебя, жирная свинья!» К слову сказать, Калганов действительно был жирноват. «Юра, ты чего? – недоуменно вопрошал с пола Калганов, – что случилось, в чем ты меня обвиняешь, я ни в чем не виноват». Но Влодов оправданий не слушал и продолжал осыпать его градом немыслимых ударов и отборной бранью. Калганов, в конце концов, кое-как встал на ноги.
Влодов метнулся в сторожку и выскочил оттуда с ножом в руках. Самодельным, но довольно внушительным, им Штыпель резал колбасу. «Умри, собака!» – крикнул Влодов и кинулся с ножом на Калганова. Тот резво увернулся всей своей жирной тушей и бросился бежать. Поскольку дверей в этом помещении было две, а Калганов с перепугу не сообразил, где выход, он стал бегать от Влодова кругами, мимо стола из одной двери в другую. Вскоре к этой честной компании присоединилась и я, так как Влодов, пробегая мимо, и меня попытался ткнуть этим ножом. Там мы и бегали какое-то время под воинственные крики Влодова мимо мирно спящего на столе ребенка. Потом Калганов кое-как сориентировался и рванул на выход из подвала. Я же ринулась спасаться в сторожку к Штыпелю.
За Калгановым Влодов не побежал, но долго ломился в дверь сторожки, угрожая нам этим кривым ножом. Но через какое-то время наваждение спало, он отдал нож Штыпелю и вернулся во вполне адекватное состояние. Предмет раздора исчез, соответственно, инцидент был исчерпан.
Но после такого забега я уже ни на какие увеселения в этот подвал старалась не попадать.


Явление Н.



И когда примерно через месяц 6 декабря наступил день рождения Влодова, который он собрался отмечать в том же подвале, я решила туда не ходить. Зачем мне лишние потрясения? Влодов не настаивал на моем присутствии, а оставил меня на это время в халупе. А поскольку Холодец снова лег в психушку, а Владик умотал в свои пенаты, то особых проблем не возникло. Я вздохнула с облегчением, Влодов, пожалуй, тоже возрадовался обретенной хоть на один вечер свободе. Итак, вечером Влодов отправился в подвал, мне удалось немного отдохнуть. Ночь прошла благополучно. Утром я ждала его не позднее 10 часов, но в это время он почему-то не объявился. Пришел он только в час или в два, причем не один. Его спутница была ярко выраженной еврейкой. Одета она была по тем временам очень прилично: длинное стеганое пальто-пуховик, дутые сапоги, джинсы, свитер, причем все явно не советского производства. Я не знала, что и думать.

Они вошли и сели напротив меня на диван, причем она обняла Влодова за плечи. Это выглядело вызывающе и смутило меня окончательно. Кроме всего прочего, на Влодове был новый свитер.

«Знакомься, – сказал Влодов, – это Лена Н., – мой, теперь уже можно сказать, друг. Она была у меня на дне рождения и вот, подарила новый свитер. Она, также как и Штыпель, работает в том подвале, сторожем». Н-да. Однако. Я не знала, что и сказать.

Влодов решил придать ситуации более-менее приличный вид. Он отодвинулся от новоиспеченной подруги и сказал: «Ты знаешь, Лена, Людмиле ведь тоже надо как-то отметить мой день рождения, надо бы что-нибудь сорганизовать выпить, да и закусить. Может, пойдешь, что-нибудь принесешь?»

Баба с готовностью согласилась и побежала в ближайший магазин. Влодов стал объяснять мне, что он нисколько не пленен красой этой Лены (тут он, пожалуй, и не врал), просто у нее есть деньги и он хочет ее на это дело крутануть. Я промолчала.

Вскоре вернулась баба и принесла бутылку шартреза, на закуску кучу всякой всячины (тут он, пожалуй, угадал, насчет денег-то).

Влодов с этой подругой начали опохмеляться, я тоже выпила за компанию пару рюмок. К вечеру баба ушла, пообещав прийти через пару дней снова.

Так в нашей жизни появилась со всеми своими деньгами и возможностями Лена Н..



Возможно, продолжение последует


>>> все материалы автора здесь!







О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"