Пресветлый праздник Святой Троицы 1942 года лейтенант Сергей Дианов встретил с полуоторванной кистью и сквозным ранением ноги в горячечной лихорадке на станции Волот, Псковской области. Ему было 23 года, он командовал взводом, и Троица застала его за колючкой фашистского плена. Здесь, на оккупированной территории, местную школу фашистские захватчики превратили в сборный пункт для наших военнопленных.
Месяц спустя, в глухую сибирскую деревушку Коротково, Читинской области, пришла похоронка. Серый клочок бумаги машинописным текстом известил Анну Григорьевну Дианову о том, что ее брат:
«Дианов Сергей Григорьевич в боях за социалистическую Родину проявил мужество, верность воинской присяге и был убит 31 марта 1942 года, под г. Старая Русса, Новгородской области».
Это был ее единственный брат. Родители Диановых были репрессированы и погибли в далёком, грозном, беспощадном 38-м году «Сталинской Конституции».
Сестра долго горевала над своим погибшим единственным младшим братом, но фронт и Родина остро нуждались в дровах, а у гражданского населения в то военное время была трудовая повинность. Тяжелая работа на лесопункте понемногу сгладила ужас одинокой русской души, оставшейся в глубоком тылу. Анна даже свечку в полуразвалившейся деревянной церкви за упокой души своего брата Сергея, потихоньку от комсомольцев, поставила.
В начале марта, в том огненно-тревожном 1942 году, 333-й отдельный московский пулеметный батальон 34-й Красной Армии перебросили из Москвы на Запад. Более полусотни километров в полной боевой выкладке бойцы-пулеметчики преодолели единым марш-броском.
- Зима и весна в том году, - вспоминает лейтенант Дианов, - были необычайно суровы. Мои пулеметчики - одного растолкаешь, тот уже храпит - падали на ходу. Даже покурить сил не было. Днем, а там местность болотистая, валенки все промокли насквозь, а ночью мороз за двадцатку давил. Так и преодолели мы этот бросок в ледяных култышках. Без ног многие наши солдатики остались тогда, поморозились шибко…
Второй пулеметной ротой батальона командовал капитан Владимир Яковлев. Наши бойцы отступали под натиском сытых, озверевших от легких побед над Европой, фашистов. Сильно поредевшая рота заняла позицию в районе фанерного завода на окраине города Старая Русса. У командира Яковлева был знаменитый 227-й приказ:
«Защищать подступы к Москве до последней капли крови! Ни шагу назад!».
Взвод лейтенанта Дианова бросили в подмогу нашим отступающим войскам, но пока пулеметчики преодолели этот марш-бросок, во взводе Дианова насчитывалось всего лишь 12 бойцов. У наших защитников: 20-летних парней, осталось 4 боеспособных пулемета: старенький станковый «Максим», ручной «Дегтярь», трофейные «Браунинг» и «MG-32», к которым и было-то что пара коробок с патронами. Как и положено, у всех бойцов при себе личное оружие: карабины – у солдат, автоматы ППШ – у младшего комсостава, два трофейных «Шмайсера»; один ТТ – у лейтенанта, да десяток «лимонок» - ручных осколочных гранат Ф-1 - на всех. Им на подкрепление прибывали дополнительные силы, и наши бойцы с колес теплушек эшелона сразу же становились обстрелянными и опытными защитниками нашей Родины.
У завода вокруг – болота. Наши пулеметчики с марша заняли линию глухой обороны северо-западнее Старой Руссы. Взвод Сергея Дианова окопался на небольшом полуострове, который узким клином выступал на позиции напирающих захватчиков. Позади «фанэры», завод прозвали так еще до Войны, был высокий листвяничный деревянный забор.
Наступающие нацисты залегли буквально в сотне метров: на противоположной возвышенности в лесу, и начали прицельно поливать свинцом наших ребят. Расчеты взвода Дианова ждали долго. Боеприпас – не расходовали. Стороны разделяло болото. Каждый метр прицельно, как и полагается в военное время, обстреливался прицельной пулеметной очередью тяжелых калибров.
- Ночью, а было уже 30-е марта, как только мы окопались, я отправил троих своих бойцов за продпайком. Мои солдатики голодали, потому, как снабжение нам отстало еще на там, марш-броске, - вспоминает ветеран в канун прошлого 60-летнего юбилея Великой Победы.
Младший лейтенант решает выслать за линию фронта двух разведчиков. В те военные года разведчик мог быть только своим: не нашим и не вашим, а только своим. И поэтому за линию посылались только проверенные люди.
Разведчики вышли сразу же после полуночи, а в 3 часа на позиции Дианова началась артподготовка, и длилась до самого рассвета. Но взвод лейтенанта находился вне зоны вражеского обстрела, и пара шрапнелей всего лишь вспахала болото перед необстрелянным взводом пулеметчиков.
- Мы были слишком близко, и наши позиции не пострадали. Потом, слышу - тишина. Из тыла приползают мои солдатики с продуктами и докладывают:
- Товарищ лейтенант, штаб батальона разбит, почти все убиты, всё кругом горит.
Только бойцы успели разобрать сухпаек - цепь фашистов из-за леса снова на них поднялась. Идут, песни орут. Без касок. Пьяные. Идут в полный рост. Не боятся. Впереди унтер-офицер «Вальтером» машет. Рукава, несмотря на мороз, закатаны.
- Болото там - по грудь. Был даже виден «Железный Крест» на его шее…
Атаковали захватчики широким фронтом, упорно преодолевая болото. Тогда им казалось, что они, солдаты Вермахта – непобедимы, ведь позади - покоренная Европа.
- Огонь! – последовала команда лейтенанта, - и пулеметы его взвода дружно застучали, выкосив первую волну наступающих.
- Унтера того, с крестом, уже Сашка с карабина раненого добил. На кочку он заполз. В голову его с карабина…
Через час поднялась и вторая волна фашистов. Ее тоже подгонял пистолетом офицер, но уже позади атакующих. И этих, подпустив на минимальное расстояние, взвод наших пулеметчиков уничтожил полностью. Захватчиков добивали уже у нашего, восточного края болота. Советские воины быстро сбили спесь фашистам. Открыто идти в атаку ни уже не решились. Зато за спинами горстки наших бойцов, вне зоны их обстрела, стали бревнами выкладывать гать, переправляя через болото свою артиллерию, тяжелую технику и живую силу.
Комвзвода Дианов отправил своего связного Александра Бессонова с донесением о маневрах неприятеля. Через пару минут на позиции наших бойцов обрушился град огня: противник развернул в лесу роту своих минометчиков и стал методично обстреливать полуостров, где залёг оставшийся в живых десяток наших бойцов.
Если от пуль еще можно укрыться в окопе, то от разрывов гранат спрятаться трудно. Появились еще раненые и убитые. Бессонов на позицию не возвратился. Связь с командованием отсутствовала. И вдруг всё стихло...
- Я послал еще одного связного - Николая Бреуса, лихого беспризорника из города Белая Церковь, - продолжает свой рассказ Сергей Григорьевич, - весь путь он прополз по-пластунски. Вернулся и докладывает:
- Кругом немцы! Наших раненых добивают... Командир, мы окружены!
К тому времени взвод Дианова уничтожил свыше сотни немецких солдат и несколько офицеров. Боезапас весь вышел, осталось несколько дисков бронебойно-зажигательных патронов, личное оружие да пара гранат. При попытке очередной атаки наш «Дегтярь» смолк навсегда - кончились патроны. Но и противник уже боялся сунуться на наши позиции. Лейтенант принимает решение: занять круговую оборону и, дождавшись темноты, пробиваться к своим.
- Ночью по сигнальным ракетам я определил, что наши отступили на 3-4 километра. Мы разобрали пулеметы, чтобы немцам не достались, сняли затворы и закинули их в болото. Потом стали ползком пробираться к своим. Ночью болото местами стало промерзать. Немцы непрерывно запускали осветительные ракеты, и нам приходилось непрерывно нырять в болото по самую шею, пробивая лёд руками. Проползли гать. Со мной - старший сержант Голиков и уцелевшие бойцы. Четверо нас. Видим: за гатью лесок. Вот, думаем, наше спасенье. Только с болота на твердую землю подниматься стали, оттуда пулемет застрочил...
Старшему сержанту Голикову кинжальной очередью перебило обе ноги. У лейтенанта Дианова - выбило из рук автомат, оторвав полкисти, и ранило навылет в левую ногу выше колена. Остальных - поубивало. Немецкий пулеметчик находился не далее, чем в полусотне метров. Как только уцелевшие начинали шевелиться, он посылал в них короткую очередь. Под утро парни от большой кровопотери стали пить болотную воду, потом терять сознание.
Лейтенант Дианов спрятал свои документы: офицерское удостоверение и партбилет в алюминиевый солдатский портсигар и глубоко засунул его под соседнюю кочку.
«Ни шагу назад!» - приказ был выполнен.
Из плена его освободили союзники, и впереди его еще ждала долгая и жестокая проверка СМЕРШем. Следствие установило, что плен он попал без сознания, его реабилитировали и быстро списали по ранению на гражданку, где он долгих двадцать лет проработал директором детского дома. Кто хоть раз сталкивался с педагогикой сирот, тот знает, какой это важный и тяжелый труд. А беспризорных после войны было много…
После выхода на пенсию, Сергей Георгиевич и его супруга переезжают в Шелехов, к дочери, на постоянное место жительства, и начинает оформлять пенсию. Из-за утраченного алюминиевого портсигара с его личными документами, Дианова приравнивают к социальному статусу – Участнику, что далеко неравнозначно Ветерану ВОВ. Выходит, как и не воевал, как не был ранен, как не страдал в концлагерях Каливари и Хаммельбурга.
Уже в мирной жизни, помыкавшись с оформлением документов, Сергей Григорьевич на пенсии решительно занялся садоводством, которое и кормило его до глубокой старости. Его супруга, и ныне здравствующая, Валентина Ивановна, тоже педагог по профессии, не успокоилась:
- Начала обивать пороги, - как сама она выразилась пять лет назад в нашей беседе, - ну и вот, добилась!
Ровно через шестьдесят четыре года после тяжелого ранения, 27 марта 2005 года приказом Верховного Главнокомандующего Дианову Сергею Григорьевичу присвоили очередное звание - старший лейтенант запаса. Ему торжественно вручили новенькие погоны, удостоверение Ветерана ВОВ, и подарили малолитражку «Ока», за руль которой он так ни разу и не сел. К тому времени старые раны разболелись, и раненная рука и нога Сергея Григорьевича его уже не слушались.
До очередного, 65-летнего Юбилея ВОВ, Сергей Григорьевич не дожил два года, его не стало 21 июля 2007 года…
