№3/2, март, 2009 - Интервью
Беседа с интересным человеком
Лучше жить в глухой провинции у моря Что такое интеллигент? По устаревшим «совковым» понятиям это человек в шляпе и очках, с дипломом в кармане и руками без мозолей.
Его дружно не любят как верха, так и низы. Но обойтись без него тоже не могут.
Преданные трону сатирики даже изобрели и пустили в обиход бойкое словечко «интеллигентщина».
И всё-таки понятие интеллигент несёт в себе весьма и весьма много.
Мы беседуем с человеком, который отвечает сути этого понятия.
Владимир Ильич Кремер. Врач-невролог и гомеопат. Москвич, ныне житель города Любека. Любитель и знаток поэзии, музыки, культуры. В Любеке слушали его лекции о творчестве Баха, Моцарта. Бетховена, Шопена, о музыкальности поэзии Б.Пастернака. Видеокассету с его лекцией о Моцарте педагоги одного из музыкальных училищ Москвы использовали в работе с учащимися, считая, что именно так надо говорить с молодёжью о Моцарте.
Вопрос. В стихотворении И.Бродского «Письмо римскому другу» есть такие слова. Пусть они будут приведены в качестве вопроса: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря».
Ответ. Моя семья эмигрировала почти восемь лет назад. В сентябре 2001. Многие удивлялись этому решению. Мы вполне благополучно жили в Москве. Жена – профессор-кардиолог, доктор медицинских наук. Я заведовал клиническим отделением в Московском гомеопатическом центре, был ведущим специалистом-неврологом в гомеопатии. Материальная сторона нашей жизни, повторяю, была вполне благополучной: хорошая квартира, полноценная культурная жизнь, поездки за границу. Но в памяти возникает строка И. Бродского, приведенная в Вашем вопросе. Несомненно:
- Если выпало в империи родиться,
Лучше жить в глухой провинции у моря.
Несмотря на материальное благополучие, жизнь становилась всё более трудной и в конце концов стала нетерпимой. Я помню сталинщину с её всепроникающим страхом, единомыслием и единогласием, с этим неизъяснимым и несмываемым позором. Я помню и всё последовавшее за этим. Иллюзии, возникшие в конце 80-х – начале 90-х, вселили большие надежды. Увы…
И тогда стало ясно, что те страшные времена грядут вновь, грядут не только структурно, но и морфологически. Эти приведенные выше строки И.Бродского стали нашим убеждением. Государственная Дума вернула сталинский гимн. Я не верю в случайность символов. А «глухая провинция у моря» в России – это сибирская тундра.
Изменились и люди. Или, может, обрели своё истинное лицо. Глядя на многих из них, мне трудно было не вспомнить Юнну Мориц:
- Так много желающих стать холуями,
Что конкурс огромен, и я не пройду.
Мы уехали, сейчас живём в Любеке, в провинции у моря, получаем социальную помощь, которая значительно ниже наших московских возможностей. Но к этому мы были готовы. И при этом чувствуем себя свободными людьми.
В. Такое достижение науки, как интернет, практически сломало наши бывшие представления о контактах. Весь мир на ладони. Но даже при наличии такового, не испытываете ли Вы дискомфорт от отсутствия личных встреч. С глазу на глаз?
О. Основной проблемой этой жизни является дефицит общения. У меня пока ещё нет компьютера, а следовательно, и интернета. Но даже наличие такого канала, думаю, не изменит ситуацию кардинально, ибо он может дать, мне кажется, лишь информационный эффект, но не заменит глубокую душевную беседу с глазу на глаз. Для этого, скорее всего, он просто не предусмотрен. И отсутствие умного, думающего приятного собеседника переносится довольно болезненно. Но со мной жена, общение с которой наполняет и украшает жизнь.
Конфуций делит человеческую жизнь на четыре периода: детство, ученичество, отдачу и созерцание. Под отдачей мыслилась активная творческая и трудовая деятельность, а под созерцанием – размышления о прожитом, оценки, общение с природой, постижение философской сущности жизни и смерти. Так вот, Конфуций уверял, что произвольное удлинение периода отдачи в ущерб созерцанию ведёт к саморазрушению.
В. Если не ошибаюсь, кажется, Н.Заболоцкий сказал: «Душа обязана трудиться».
О. Мне очень трудно без работы. Мне 71 год, и в этом возрасте здесь уже не работают. Зато я могу в полной мере следовать Конфуцию. Некоторые профессиональные проблемы мне стали до конца ясны только здесь, когда есть время для анализа и рассуждений.
Сюда привезена бОльшая часть нашей домашней библиотеки – великая русская проза, поэзия от Державина, Батюшкова, Жуковского до Тарковского, Самойлова, Юнны Мориц, история, философия. Здесь более 500 СД нашей фонотеки. От Монтеверди, Шютца, Баха до Шостаковича, Свиридова, Шнитке. Это наполняет жизнь и мыслями, и страстями. А рядом длинные узкие улицы, выложенные старой брусчаткой, средневековые фасады, каналы и мосты, старые шпили лютеранских соборов, помнящие средневековье и реформацию. Здесь в кафедральном соборе орган, на котором когда-то играл Д. Букстехуде и учился органному искусству И.С.Бах. Порой у меня кружится голова от ощущения этих теней. И я был бы не против, если бы кто-то, ищущий контакты, воспользовался моим телефоном: 0176-68-15-48-70.
В. Вы врач, знаток музыки и поэзии, которую, кстати, можете читать наизусть достаточно долго. Но вот в Германии – находятся слушатели? Мы ведь нередко, увы, страдаем неумением кого-то выслушать. Все стремятся высказаться. Никто никого не слушает и не слышит.
О. Вы правы. Литература и поэзия в частности, сыграли огромную, пожалуй, самую главную после музыки роль в моей жизни, в моём личностном становлении. Так почти у всех людей. Литература учит мыслить. «Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты». Этот перефразированный афоризм, более точен, на мой взгляд, чем породивший его оригинал. Но какое значение при этом имеют слушатели и их количество? Я могу публично прочесть стихи, если они являются иллюстративным материалом к разбираемой теме, но не более того. Читать стихи публично, просто как поэтический вечер, я никогда не стану. Поймите, чтение стихов – исповедь. Я многое могу понять и сказать о человеке по тому, какие стихи он читает и как он это делает. Но я не стану публично исповедоваться перед собравшимися случайно слушателями, которые и составляют публику в её обычном понимании. Хотя охотно делал это в обществе моих друзей, вообще приятных мне людей.
В. Возможно, необходимо ощущать обратную связь в подобных ситуациях?
О. Конечно. Однажды, возвращаясь поездом в Москву и Таллина, мы с приятелями читали стихи всю ночь. Буквально взахлёб, без устали. Может ли быть здесь такая аудитория? Маловероятно. А другая не нужна. И, естественно, стихи великих поэтов должны читаться только наизусть. Если человек воспринял их тайниками души, то они легко сохраняются в памяти. Если же он их не воспринял, то не имеет права читать их публично. Да ещё по книжному тексту. Подобным он оскорбляет и автора, и публику: ведь по книжному тексту слушатели могут прочесть сами. Если человек живёт этими стихами, если они являются его духовным и душевным камертоном, то эти стихи всегда в голове, а не голова в тексте.
В. Ваше мнение, Володя? Где более сочный, образный русский язык? В России или же у его носителей за рубежом? Сразу же отброшу ненормативную лексику, проросшую, к сожалению, в эмигрантской среде.
О. Говоря о русском языке сегодняшнего дня, о языке массовом, широко употребляемом, культурный человек, мне кажется, может испытывать только боль. Вы спрашиваете о его образности и сочности? Но я не могу говорить об этом, ибо язык превратился в блатной сленг, в ужасающий жаргон. Причём, не только на уровне быта, но и на телеэкранах, и в средствах массовой информации, и в откровениях, так называемых первых лиц государства.
Состояние языка зависит не от места пребывания его пользователей (в России они живут или в эмиграции), а от уровня культуры этих людей, нередко приводящего в уныние. Впрочем, полагаю чисто теоретически, что в эмиграции состояние языка несколько лучше: ведь за последние годы эмигрировала бОльшая часть той интеллигенции России, которая относилась к родному языку не только как к средству информационного общения. В конце семидесятых я разыскал моего дядю, двоюродного брата отца. Его увезли из России в 1912 году в возрасте девяти лет. БОльшую часть жизни он прожил в Париже. Меня потрясал язык его писем – простой, точный и в то же время изысканный. Это был наш язык, язык нашей России, вытаптываемый гегемоном и народными избранниками, с которыми мой дядя, к счастью для него, не имел никаких контактов.
Перефразируя Антуана де Сент-Экзюпери, надо прочесть письма среднего русского интеллигента начала прошлого века, чтобы понять, как низко мы пали.
В. Как-то я увидел проросший ярко-зелёным цветом листок на срубленном дереве. Корней уже не было, рос он за счёт соков ствола. Вам ничего не напоминает такое?
О. Зелёный свежий листок на стволе срубленного дерева – интересный образ. Мне кажется, он прекрасно иллюстрирует мысль Л.Н.Толстого о том, что жизнь никогда не прекращается. К нашей ситуации он едва ли применим: люди, воспитанные и состоявшиеся в определенной культуре, не могут утратить корни аналогично срубленному дереву. Скорее, мы напоминаем дерево, пересаженное в другую почву. Но и это для людей нашего возраста слишком сильная натяжка.
В. Наше поколение постепенно уходит. Понесут ли идущие за нами груз нашей культуры, обычаев, языка? Или неизбежна ассимиляция?
О. Нельзя сравнивать нынешнюю эмиграцию с ее первой послереволюционной волной. Тогда в эмиграцию уехала духовная элита общества. Мы же являемся детьми народа, претерпевшего противоестественный отбор. Мы жертвы «террора среды» (по Солоухину) и просто не обладаем теми пластами культуры, интеллигентности, которыми владели наши предшественники. А следовательно, и передавать идущим за нами, увы, нечего. За редкими исключениями.
В. Но ведь культура Запада!? Не о ней ли мечтали мы в Империи?
О. Чтобы говорить о культуре Запада, необходимо обозначить понятия. О какой культуре мы говорим? О массовой культуре упоминать не имеет смысла, ибо это по сути своей антикультура.
А истинная, духовная культура Запада, на мой взгляд, ничем не превосходит русскую. Более того, в двадцатом веке самое большое влияние оказали люди русской культуры. Я не стану перечислять всех: такое перечисление займёт огромную газетную площадь. Но хватит самого поверхностного взгляда. В литературе И.Бунин, В.Набоков, М.Алданов, Г.Газданов, В.Ходасевич, Д.Мережковский, К.Бальмонт. В музыке композиторы И.Стравинский, С.Рахманинов, Н.Метнер, С.Прокофьев, Д.Шостакович; исполнительское искусство Н.Мильштейн, С.Кусевицкий, И.Гофман, В.Горовиц, Г.Пятигорский. В театре Михаил Чехов, Ф.Шаляпин, А.Павлова, С.Дягилев. В философии С.Франк, Н.Бердяев, С.Булгаков, П.Струве.
Достаточно этих имён, чтобы полностью отдать себе отчёт, какую роль сыграла русская культура в Европе и Америке в ХХ веке. Но если говорить о красоте и обаянии культуры Запада, для меня это шедевры Греции, Рима, Франции, Италии, - в основном, эпохи средневековья, Великой французской революции и империи Наполеона, а также Испании, Англии, Австрии, Германии. Но культура в её высшем смысле, без учёта бытовой и технической культуры.
В. Володя, все мы вынуждены смотреть телевизионные передачи. Никуда не деться: засасывает, как в трясину. Какое ТВ предпочитаете Вы? Или как-то обходитесь без?
О. К телевидению всегда относился спокойно и не являлся его активным пользователем. В заранее составленных программах присутствует элемент навязанности. Но стараюсь не пропускать трансляций из Зальцбурга и лучших концертных залов Европы и Америки, дискуссии по вопросам этики и эстетики. Как и многие, люблю смотреть лучшие советские фильмы нашей молодости - «Король Лир», «Гамлет», «Летят журавли», «Девять дней одного года», «Доживём до понедельника» и другие.
С живым интересом, как прямо касающееся меня, регулярно смотрю все новостные программы из России. Ведь полноценный эмигрант продолжает жить интересами и болями покинутой им страны. Для меня это – аксиома.
В. Музыка, к нашей вящей удаче, не требует знания языка страны проживания. Здесь она воспринимается Вами, как при жизни в Москве? Или всё-таки как-то иначе?
О. О музыке говорить труднее всего. Она как категория выше слова и из всех видов искусства обладает самым сильным воздействием на внутренний мир человека. Многие не желают это понять, но она вне морали и имеет контакт с теми тайными глубинами души, о наличии у себя которых часть людей даже не подозревает. Естественно, живя в эмиграции, я воспринимаю музыку так же, как воспринимал её в Москве. Ведь в моей жизни, если говорить серьёзно, изменилась только география, а она, я полагаю, меньше всего влияет на восприятие музыки, если влияет вообще.
В. Такой вот вопрос. Не кажется ли Вам, что именно среднее звено интеллигенции является как бы фундаментом культуры? Ведь не было бы читателей, слушателей, зрителей, то для кого творить? Ещё Стасов когда-то подметил, что хороший слушатель в чём-то равен композитору, является в чём-то соавтором.
О. Является. Потому что в зависимости от его запросов и подготовленности к восприятию создаётся Литература. Когда читатель созревает нравственно и у него рождаются духовные запросы, то появляется писатель, способный на них ответить. Таковым было появление Пушкина после трех поколений непоротого дворянства. Писатель пишет потому, что он не может не писать. Нередко в стол. Помните у Б.Окуджавы: «Каждый пишет, как он дышит». Но иногда он вынужден идти на уступки. Когда-то Б.Пастернак, переводя «Фауста», писал:
Немногих, проникавших в суть вещей
И раскрывавших всем души скрижали,
Сжигали на кострах и распинали
По воли черни с самых давних дней.
Борис Леонидович под давлением цензуры вынужден был исправить: «Как вам известно, с самых давних дней».
В. Несколько отвлекусь от культуры. Почему всё-таки не завязывается, к сожалению, дружба между соотечественниками за рубежом? Откуда зависть, анонимки, подсиживания и т.п.?
О. Мы из одной страны, но из разных жизней. А люди сходятся по духовным и душевным качествам, по профессиональным интересам, вкусам, общности взглядов. В России так было всегда. Но общество в основном состояло из жителей небольших городов (не губернских), а также деревень. И там действовал патриархальный уклад, люди жили общиной, миром, и все были равны. Вот с тех пор в России отмечается смешение понятий свободы и равенства – здесь уже не вина советской власти. И если кто-то в таком обществе преуспевал и выделялся, то в силу этого он становился изгоем, терял социальную базу. Но всё равно печально.
В. Владимир, мы могли бы растекаться мыслию по древу невообразимо долго. Но всему своё время. Как Вы можете резюмировать нашу беседу?
О. Ян, извините, но вынужден Вас поправить. В «Слове о полку Игореве» следует читать «Растекашеся мышью по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы». В одном из первых изданий была допущена опечатка, переходящая в силу инерции во все последующие издания. Творение Бояна сравнивается с качествами различных животных, и понятие «мысль» здесь нелогична. Академик Д.С. Лихачёв, лучший знаток этого эпоса, подтвердил такое прочтение. Я благодарен за предоставленную возможность поделиться своим мнением, и надеюсь на предстоящие контакты.
Ян Подорожный 06-07.03.09. Любек.
P.S. Хотелось бы подчеркнуть, что Владимир Кремер цитировал поэзию только по памяти, что не может вызвать ничего, кроме уважения.
