Как я, закоренелый атеист, поверил в Бога Neivanov
Мой старенький сосед был художником. Но это не главная его примета, главная было в том, что он фанатически любил это самое дело, что в походах мы называли «керосинить», что предки наши называли приволочиться, что масс-медиа пошло именует сексом, а наши дети и внуки – примитивным словом трахаться.
– Дядя Слава, нет ли у Вас палки вот такой примерно длины – и я показал себе по плечо, вернее двух – на «Каролино – Бугас» едем, стойки для палатки во как нужны!
Глаза старого «кобелино» загорелись, он засуетился, припевая себе под нос: «На Бугас – это раз, на Бугас – это раз»…
– А два что? – ухмыльнулся я.
– А во втором вопросе я уже перешёл на тренерскую работу. О, придумал! Смотри, а что если мы свяжем плотненько по две багетные рейки на каждую стойку, пойдёт? – Дядя Слава аж просиял от радости.
– Слабовато конечно, врядли подойдёт, разве что если ветра не будет – подумал я, но вслух заверил его, что лучше и не придумаешь. Ведь был уже вечер четверга, а в пятницу сразу после работы мы встречаемся у электрички.
Ветер был. Так всегда бывает. То, о чём мы волновались больше всего, вернее ТЕ (девицы) явились обе собранные по-походному и готовые к подвигам. Но, как говорится в сказке: «Пришла беда, откуда не ждали…»
В самый интересный момент, когда мы уже спели лучшие свои песни, когда макароны по-флотски, сварганенные на хитром маленьком костерке в канавке были уже умяты, когда в желудках уже уютно плескалась болгарская «Плиска», когда мы уже расползлись по палаткам и нетерпеливо распаковав друг друга из рубашек и свитеров, сплелись в самую совершенную фигуру… налетел порыв ветра, что-то громко хрустнуло, стойка подломилась и мы запутались в брезенте.
Чёрт побери, только что эта груда брезента была нашим уютным домом! Стало тихо и скучно, особо явственно слышалось дружное дыхание из второй палатки, и от этого было ещё обиднее. Та, вторая альпийская «серебрянка» была так мала, что двое могли там едва-едва повернуться. Нет, о том, чтобы присоседиться к ним не могло быть и речи.
Я выкарабкался из вороха брезента, штаны плохо одевались, что-то им явно мешало… Ах, да, это он, оставшийся с носом…
Порывы ветра становились чаще и сильнее, начинало накрапывать. Солнце при этом лениво выползало из моря. День стоял в прихожей, пока лишь деликатно покашливая, но скоро наглое, красное солнце, невзирая на мелкий дождичек вылезет и похоронит все наши надежды на «хэппи энд».
Я подошёл к самой границе ленивого прибоя и, укоризненно глядя на вылезающее солнце, будто присовокупляя его к божественной компании, обратился к Богу:
– Господи, ну как же Тебе не стыдно?! Кто-то говорил, что Ты – есть любовь? Или мне показалось?
– Ну, говорил – прошипела волна.
– Так что ж Ты налетел со своим ветром и всё не только поломал, но и наломал? Разве Ты не понимаешь, что при дневном свете нам любовью заниматься негде!?
– Совершенно негде! И предки, как назло, буквально месяцами никуда не сваливают! – рьяно поддержала меня подружка.
– Понимаю – тихо прошипела волна, и солнце, вроде бы, зависло, остановив своё нахальное вылезание из моря, дождик исчез…
– Ага, забирает кажись, надо поднажать – подумал я…
В то же время иная моя часть, более приземлённая что ли, скептически взглянула на этот «диалог» и, разозлившись не на шутку, въехала кулаком по влажному песку, только что любовно вылизанному отбежавшей волной.
– Борзеешь? – задумчиво спросила волна.
– А что делать? О, кстати, анекдот вспомнил:
Вино-водочный отдел уже вот-вот закрывается, ханыги толпятся у вожделенного окошечка, пересчитывая только что чудом добытые недостающие копейки. Санька передаёт горсть мелочи Ваське, Васька проталкивается сквозь конечности конкурентов, протягивает деньги в сторону окошечка, но оно буквально перед носом захлопывается… Васька, суетливый, тощий сутулый поворачивается к Саньке и внезапно бьёт его с правой по физиономии.
– За что, Вася?!
– А хули делать?! – в растерянности отвечает Вася.
Солнце так и зависло, купаясь в ласковом Чёрном море, волна не отвечала. Впрочем, по воде пробежала рябь – смеется что ли? И вдруг ответ пришёл: следующая волна выкатила круглую палку, то ли бывшую швабру, то ли кусок деревянного карниза для портьер – не важно! Я схватил его и приставил к мерке – своему плечу. Это была она, идеальная стойка для палатки! Слава тебе, Господи!
Подружка помогала мне ставить палатку так активно, что я ещё раз поверил в легенду о встречных подкопах из мужского и женского монастыря. Говорят, что женщины прорыли вдвое больший путь, чем мужчины…
Мы всё успели в лучшем виде. Я мысленно дал команду солнцу, что, мол, можно, давай уже и, выставляя из палатки свою довольную, как у сытого кота, взлохмаченную физиономию, почти в следующий миг обнаружил его уже почти в зените. Ишь скакнуло!
– Ну, как отдохнули? – спросил с жадным любопытством дядя Слава.
– Спасибо, высший класс! Только одна реечка Ваша поломалась, Вы уж извините!
– Так как же Вы выкрутились-то с одной стойкой? – сердобольно вопрошает наш тренер-болельщик.
– Господь помог – уверенно ответил я.
Отныне мне доподлинно известно: там, наверху у меня потрясающие связи.
