(Полонез Огиньского «Прощание с Родиной»
и «Хава нагила» - «Давйте радоваться» )
Всего лишь две песни отправьте в полёт,
Вселенная слышит, Вселенная ждёт,
Пускай они в космос сойдут с корабля
Визитною картой планеты Земля.
Мелодия сердца – всё тише, грустней,
О Родине плачет, прощается с ней,
Пронзительный транс, упоительный стресс,
В высокой печали плывёт полонез.
У всякой медали есть две стороны,
Земному началу даны две струны,
Одна затихает, другая звенит,
В ней буйствует радость, взмывая в зенит!
Могучая сила и слов тетива,
О „Хава нагила“, ты снова права!
Мелодии мощной крылатый разбег...
Грусть, радость да песня и есть Человек .
Две дивные песни - на все времена!
Где войны умолкли, царит тишина,
И ловят радары ино’планетян
Приветный сигнал – позывные землян.
Бес в ребро
Что ж ты прошёл и даже не взглянул,
Такой красивый, недоступный, строгий?!
Не знаешь ты, что бес уже взбрыкнул
И ставит метки на твоей дороге,
Что у двери, невзрачная на вид,
(Совсем дитя, без всяких притязаний)
В пальтишке куцом девочка стоит
И смотрит в мир наивными глазами.
Ты жизнь живёшь. Она пока растёт.
Пять долгих лет нет помыслов, нет тяги.
Вы не знакомы. Но к тому идёт,
Сулят вам встречу чёртовы зигзаги.
И вот контакт, без искорки пока.
Ты – более чем зрел, она – невинна...
Решив пожар раздуть наверняка,
Бес не спешит, мозгами пораскинув.
Дистанция: учитель – ученик,
С нюансным уточненьем: ученица.
Меняет смысл, чуть подгрузив язык,
Простого слова малая частица.
Экскурсия.Ты взял с собою дочь,
Верней дочурку.Нежное созданье
Вдруг прихворнуло. Ты не мог помочь,
Дрожал, метался, вызвав состраданье.
Она нагрела чаю, принесла,
Дитя укрыла, отошла в сторонку.
Её тогда пронзила, потрясла
Твоя любовь безмерная...к ребёнку.
Так безыскусственность рождает в нас
Нежданный отклик, вспышку, пробужденье...
Бес воздержался и на этот раз,
Не впал в поспешность или заблужденье.
Театр, походы, музыка, стихи,
Вечерние прогулки, скрытый пламень –
Всё (втайне) – ей! Её шаги тихи,
Мерцает взор, как драгоценный камень,
Приветливы и сдержанны уста,
Уменье слушать образ довершает.
Ты ошалел. Пленяя, чистота
Преодолеть табу тебе мешает.
Ты – эрудит. Тобой восхищена,
Она об этом говорит открыто.
Подружка ей: ты просто влюблена!
Какая глупость! – бросила сердито.
Уже и третья выдалась весна,
В очередной (по графику) поездке
Ты болен, весь горишь, лишился сна,
Слова твои то вкрадчивы, то резки.
-Ну, сядь поближе. – Нет, здесь лучше мне. –
- Возьми пиджак. – Нет, мне мила прохлада.-
...Вдруг ты бормочешь что-то о жене,
Которую зачем-то бросить надо.
Возможно, говоришь ты сам с собой,
И всё почудилось... Что ей за дело?
Тут бес решил: пора! Трублю отбой
Всем нормам. Хватит. Время подоспело.
И ты, подвластный чёрту и весне,
Под их вседозволяющие трубы
В полусознанье, словно в полусне,
Вдруг впился в нецелованные губы.
Земля качнулась. Месяц вахту нёс,
Но в облачко ушёл, засовестился.
- Прости меня за всё,- ты проинёс
И резко, не простившись, удалился.
Так души вознеслись в запретный рай,
А может, в ад. Их различать не в силах
Те, кто попали в заповедный край,
Где Бог и чёрт нам выбирают милых.
Июль 2008
Не эпитафия
Я тоже походила по Земле,
Хожу еще, но жаль не той походкой.
И у меня стояли на столе
Когда цветы, когда и рюмка с водкой.
Попробовала хлеба и воды,
И нежность слов мне голову кружила.
Не пуд совместной соли, а пуды
Я съела с теми, с кем всю жизнь дружила.
Ну что еще? Антисемитский смрад?
Конечно же, он отравлял мне душу.
Не потому ль сквозь множество заплат
Ее печаль всегда рвалась наружу.
Не созданная в гневе все крушить,
Она недосягаемо взлетала
(Боль заглушить и слезы осушить)
И вновь в привычной сфере обитала,
Где все смешалось. Что перечислять?
Впав в крайности, смешно вникать в оттенки.
К примеру, здесь вас могут прославлять,
За то же самое – поставить к стенке.
Здесь меркантильных распрей – чехарда,
Но бескорыстие навеки свято.
И непонятно, что за череда
Идет, идет в небытие куда-то,
Создав, разрушив, что-то воссоздав,
Украсив, изуродовав планету,
Невольно или вольно передав
Полярность эту, словно эстафету.
И я шагала в этой череде,
Прошла, как тень, без шуму и без следу,
Но все же не напакостив нигде,
Не навредив ни близким, ни соседу,
Не хуже и не лучше многих тех,
Кто шел, как мог, не оттеснив другого,
И для кого одною из утех
Служило точно найденное слово.
Любимые! О вас не говорю –
Свята столь тема трепетная эта
От января нацелясь к декабрю,
Я верю вам, что песенка не спета,
И думаю, что жизнь не зря дана,
А мысль и взгляд недаром ввысь стремятся...
Надеюсь, жду, зову те времена,
Где дарят жизнь без риска извиняться.
Покой и тишина. Пришла суббота.
Сосиска, кофе. В сторону- гарнир.
Неси меня, автобус, на работу,
На праздник жизни-шахматный турнир.
Смотрю в окно, минуя остановки,
На время отвлекаюсь от хлопот.
Невольно бытовые зарисовки,
Врезаясь в память, просятся в блокнот.
Вот в „Backerei“ течёт струя людская
За свежим хлебом и за „Morgen Post“
Снаружи ждёт, уставясь не мигая
На дверь входную, сверхпородный пёс.
Хозяина всё нет. Запропастился.
А мой автобус стал на красный свет.
Дождёмся ли? Да, вот он. Появился.
От радости пёс изогнул хребет,
Простёрся верноподданный вельможа
В изысканном поклоне, не простом,
Но вспомнил вдруг, что он-собака всё же,
Вскочил на лапы и вильнул хвостом.
А красный свет уже сменён зелёным,
По тихим улицам несётся „Bus“...
Вот дремлют два авто, ютясь под клёном,
( В моделях я вовек не разберусь!)
Так безмятежно, так благополучно
Ленивой негой город весь объят...
Дай Бог, чтоб человек, собственноручно
Подняв тревогу, вновь не бил в набат.
24.08.06 Дрезден.
Катастрофа
Прямо на камнях, на тротуаре,
На асфальте, где ему не жить –
Всюду вижу, как в ночном кошмаре,
Красную раздавленную нить.
Что за выброс, что за катастрофа.,
Что случилось в земляном дому?
Дождь прошёл, но это ли – Голгофа
Дождевому отроду ему?
Помню, брат мой в сборах на рыбалку
Шёл к землице – накопать червей.
Грузило, крючки, наживку – в банку
И вперёд, в надежде на трофей.
Спозаранку, в рыночной толкучке
Мужичонка в бриле до бровей
Продавал, раскладывал на кучки
Грязных шевелящихся червей.
Но чтоб так, отчаянно, без правил –
Под подошвы, с жизнью счёт сведя?
Кто же так безжалостно подставил
Безобидных баловней дождя?
То ли кто-то с кем-то не ужился,
То ли их наставник, червь-злодей,
Рай суля, над чернью поглумился,
К свету звал – ну, всё, как у людей!
Катаклизмы, стрессы, потрясенья –
Весь комплект – таков наш общий дом...
И они молили о спасенье,
Только мы не ведали о том.
18.05.08
Reminiscentia
„Ничто твоей души не сокрушит“ (И. Бродский)
Ничто твоей души не сокрушит. Как жить, как быть, она сама решит.
Ты можешь ей довериться сполна,
Она весь век тебе одной верна.
Во всех перипетиях бытия
Она и суд, и исповедь твоя.
Всё сокровенное лежит в тиши
Под илом времени на дне души.
Лишь память цепкая вольна одна
Весь ил души твоёй поднять со дна
И замутить её. Тогда, горька,
Тебя опять пронзит её тоска,
Та, вековечная, чей тайный код
Усвоил с генами весь твой народ,
Чью душу тщетно рвали на куски,
Не сокрушив (из-за и вопреки!)
И потому жива и мне близка
Твоей души заветная строка.
Но вот вопрос, как таинство верша,
В нас входит(?), в нас рождается(?) душа.
Наследственность природная – она,
Иль встреча с ней предопределена?
Там, где так много светлых, тёмных душ,
Распорядитель их настолько дюж,
Что, вникнув в очерёдность бытия,
Решает безошибочно – твоя?
Иль просто, без разбору, раздаёт –
Кому и как с душою повезёт?
Или она – неповторимый дух –
Не хочет быть одной душой у двух,
У трёх, у множества различных тел?
Познать бессмертие – её удел?
Счтитали древние, что в нас она
Всегда отсутствует во время сна,
Ан, нет. Проверено: когда я сплю,
Как наяву, волнуюсь и люблю.
Но как же можно без души любить?
Быть без души – фактически не быть!
Я просто знаю, что настал февраль,
А вихрь из пыли закрутил спираль,
Ввинтил, как штопор, в небо и ослаб,
Зима без снега поскорей прошла б,
Хотя... И с ней расстаться не спеши:
Каприз погоды, как каприз души...
2.02.08
Тет-а-тет
Хочу поговорить с Тобою тет-а-тет,
Хочу понять, Ты прав или ошибся,
Создав таким, как есть, наш белый свет
И вылепив нас явно не из гипса.
Деяние Твоё – комизм или трагизм,
Жест любопытства или превосходства?
Однажды запустив сей механизм,
Открыв основы самопроизводства,
Ещё Ты продолжаешь наблюдать,
Как мы играем заданные роли?
Или, уже не в силах совладать,
Ты выпустил процесс из-под контроля?
Тебе так нужно или только нам:
Одним погрязнуть в подлости и сраме,
Другим, в себе самих воздвигшим храм,
Стать совестью, святилищем, мирами?
Дар красоты, взывающей к мольбе,
Шедевры зодчества, мир музыки и книги...
Зачем мы напридумали себе
Все эти таинства разнящихся религиий?
Всё на Земле живёт от сих до сих,
Любя, родив, кормя собой друг друга...
Кто быть обрёк нас, гений или псих,
Заложниками замкнутого круга?
Зачем всё так серьёзно? Почему
Так глубоко мы любим? Так ранимы,
Так очарованы? И по чьему
Веленью злому так незащитимы?
Неужто для того, чтобы поднять в цене
Жизнь, как товар – при росте дефицита?
По чьей же милости или вине
И что от нас так тщательно сокрыто?
Стихия это или чей-то руль
Приводит нас то к минусу, то к плюсу?
Мы синусоидой проходим через нуль,
Поддавшись то благому, то искусу.
Чего Ты ждёшь от множественных нас?
Какой задачей высшей озабочен?
Кого Ты ищешь? На какой из фаз
Ты точен был и на какой неточен?
Тебе сочувствовать, а значит, и понять,
Поняв, простить иль донимать упрёком?
Зачем дано нам зову жизни внять,
Погрязнуть в низком и парить в высоком?
Я верю, Ты – не изверг, не злодей,
Несёшь свой крест, и невелик Твой выбор...
Что сделать я смогла бы для людей,
Когда б Твой жребий мне на долю выпал?
Как Данко, вырвала бы сердце из груди?
Но в этом для живущих мало толку,
Ответственность – спаси и отведи!
Всесилье – вслух, бессилье – втихомолку.
Мне даже жаль правителей иных,
Какое бремя, помоги им, Боже!
Я знаю, Ты устал от дел земных.
Сочувствую, верней, жалею тоже.
