Душу дьяволу не продавали,
отвергали любовь напоказ,
и на стылом промокшем вокзале
поезда уходили без нас.
Дочки-матери кончились быстро -
всё даётся взаймы, а не в дар.
Уходили от призрачных истин,
как из храма на шумный базар.
Позолоту срывали мы наспех,
а потом проходили сквозь строй.
Отношения падчериц-мачех
оказались недетской игрой.
Оставались привычке в угоду,
постигая, что дело - табак.
Кто играет крапленой колодой,
тот срывает заведомо банк.
И судьба не вела под конвоем -
воленс-ноленс, ступай налегке.
Что ж с повинной теперь головою
припадать к её жёсткой руке!
И в далёком, и в собственном доме
накрывают столы для гостей.
Там - не хижины, здесь - не хоромы,
и всё тех же поток новостей.
Как сверкающим циркулем, осень,
обходя, замыкает в свой круг
и охапками листьев заносит
Бремен, Юрмалу, Санкт-Петербург.
Карлица
Девчушка со старчески мятым лицом,
старушка в младенческом теле,
тебе никогда не стоять под венцом,
дитя не качать в колыбели.
Мы можем у рек изменять берега,
поля орошая обильно,
но часто природа без меры строга,
а мы перед нею бессильны.
Гипотезы
Мне нравится лукавый строй гипотез,
по логике, как по линейкам нот,
идеей, не подстреленной в полёте,
изящно завершающий свой ход.
Не отвергая правильной науки,
брать не желая на душу обман,
он ловеласом, взятым на поруки,
с фантазией затеет свой роман.
Мне нравится лишённый подтасовок,
но - весь на грани, весь на волоске,
натянутый, как множеством верёвок
у фокусника ловкого в руке.
А Парка выплетает нить событий
и времени соизмеряет бег,
и вот уже причалил к Атлантиде
на совесть Ноем слаженный ковчег.
И разом разрешая все проблемы,
с Галактикой кружащийся во мгле,
рисует свои древние тотемы
пришелец на откопанной скале.
Мне нравятся припомненные кстати
простые объяснения чудес
и по сердцу любой ниспровергатель
с оружием ума наперевес.
Тебе
На что мне крылья, если две руки -
твоих - надёжно плечи обнимают,
и расступилась ночь глухонемая
свинцовому закату вопреки.
И для чего мне гладкость всех зеркал,
их тусклый блеск, их милость и немилость,
когда в твоих глазах я отразилась
навек такой, какою ты узнал.
А если задохнусь от пустоты,
твоё дыханье лёгкие наполнит.
Заметишь только ты, что тяжело мне,
и как светло мне станет, только ты.
Я - Гея, но по сущности своей, -
скажу тебе, не затевая спора:
ты, ты - моя Земля, моя опора,
та, без которой погибал Антей.
И не случайно наших два ствола
сплелись корнями в тьме тысячелетий,
чтобы шумели ветви, словно дети,
на праздник собираясь у стола.
И до последней жилки на виске
пусть общие по телу бродят соки.
Ещё над нами небосвод высокий.
Ещё огонь горит на маяке.
Осенний сад
Осенний сад качает головой,
как будто на приветствие кивает,
или божится древнею божбой,
или заклятьем тёмным заклинает.
Под ветром сухо шелестит листва,
танцующий развёртывая свиток,
и рассыпает щедрые цвета
в обмен на буйной зелени избыток.
Осенний сад к упрёкам не привык.
Уже блестит в мельканьи ярких пятен
и дёгтя цвет, но не дерзнёт язык
о нём небрежно бросить: "Неопрятен".
Он затевает свой прощальный бал
и сам дождя перебирает струны.
Он всем простил. Он все долги отдал.
И нет мудрей его. И нет - безумней.
Осенний сад всё высмотрел давно,
и, расплескав студёное веселье,
он допивает не спеша вино
из тёмных и глубоких подземелий.
А скоро, словно полая вода,
(о, как спокойно он об этом знает)
его зальют по горло холода,
как немотою губы заливает.
Не разглядеть далёких берегов
и не построить нового ковчега.
Осенний сад, как поздняя любовь,
открыт и весь просвечен перед снегом.
Музыка
В курортном зале маленький оркестр.
В окно глядится белая дорога.
Открытый вход. Полно свободных мест.
Сказать точнее - занятых немного.
Подходит кто-то и, не сняв пальто,
не углубляясь в ряд, садится с краю.
Чуть слышный шёпот: "Хорошо играют!",
но до конца не досидит никто.
Войдут другие, словно невпопад,
на звуки потянувшись мимоходом,
а на дворе декабрьская погода:
то солнце, то обильный снегопад.
Не гений, но отнюдь не дилетант,
он на хлопки поклоном отвечает,
а в перерыве губы греет чаем
и дышит на ладони музыкант.
Не так ли мы играем жизнь свою,
как сверху посылаемую пьесу?
Чуть с любопытством, меньше - с интересом
внимает кто-то, севший на краю.
Лишь маленькая группка близких душ
подыгрывает слаженным оркестром.
Пусть среди них немногие маэстро,
по силам их и реквием, и туш.
И кажется, что далеко финал,
что мы ещё своё не доиграли,
пока, невидим, не возникнет в зале
кто музыку нам сверху диктовал.
Память
Что тупого забвения есть вероломней?
Если память жива – ты её господин.
Как мне хочется верить, что кто-нибудь вспомнит
Про меня. Пусть не все, но хоть кто-то один.
И на миг от прямых оторвавшийся линий,
Он круги и спирали зачертит рукой.
И повалится снег, как он падает ныне,
Как нечасто, но всё же бывает зимой.
И в коротком помине вполне машинально
Бормотнёт мою строчку – хотя бы одну,
И над ней не задержится, но беспечально
Для чего-то потом подойдёт он к окну.
Не желая нарушить земного порядка
В двадцать пятом часу безымянного дня
Я пройду, не оставив резных отпечатков,
И никто не успеет окликнуть меня.
На холодном стекле от дыхания дымка,
В порошении белом теряется взгляд.
Я ему улыбнусь с постаревшего снимка
И уйду в своё прошлое, как в снегопад.
