Зал в шоке. Водопадом - биотоки
И звук упруг, как бёдра у пловчих.
На сцене женщина, раздвинув ноги,
Виолончель зажала между них.
Мир вечен и пространство многогранно,
Пока любовь бессмертна и пока
Есть вздохи сладострастного органа
И фрикции визжащего смычка.
Ещё чуть-чуть и щёлкнет мышеловка,
Чтоб жар в губах и в жилах кровоток,
Чтоб грифа деревянная головка
Упрямо распрямляла завиток.
Но звуки сплетены, как нити в пасме
И близится начало всех начал.
Виолончель в поту, орган в оргазме,
И женщина кладёт поклоны в зал.
* * *
А ведь был же когда-то непрожитый день сумасброден.
Нависал потолок, и друзья отдавали долги,
Перегаром дышали беззубые рты подворотен
И текло в бесконечность прохладное тело реки.
Да и время текло беспощадно и так бестолково,
Что щемило под сердцем. Росли и старели дома,
Поднимались леса, корабли отдавали швартовы
И сходили вожди с постаментов. Так сходят с ума.
Да. Так сходят с ума и выходят наружу из окон,
Чтоб щекой ощутить, как асфальт равнодушный шершав.
Но поют соловьи, наливаются девушки соком
И планируют звёзды в душистое марево трав.
А река всё течёт по лугам, по камням, по песочку,
Чтобы плыть облакам и громам барабанно греметь.
Умирать и рождаться приходится нам в одиночку,
Потому что толпе безразличны рожденье и смерть.
свойства
Ночь негаданно упала в улиц заморочье,
На углу звезда повисла под названьем Вега.
Быть таинственной и странной – это свойство ночи,
Быть блестящим и хрустящим - это свойство снега.
Звуки дальней дискотеки на морозе хрупки.
Из витрины свет струится, из-под шляпки - локон.
Сохранять тепло и негу- это свойство шубки,
Открывать чужие тайны - это свойства окон.
А подъезд насквозь пропитан запахом капустным.
Не отнять подъезд от вони, лошадь от жокея.
Если снег слизать с ладони – это очень вкусно.
Если целовать запястья, то ещё вкуснее.
На мосту у львов гранитных приоткрылись пасти.
Им бы спрыгнуть с постаментов, но примёрзли лапы.
О последствиях не думать – это свойство страсти,
Сохранять дела и мысли - это свойство шляпы.
А часов настырных свойства врут ежеминутно.
Быть приливчивой и сладкой – это свойство лести.
Фонарей лимонных свойства освещают путь нам.
Целоваться на морозе лучше, чем в подъезде.
* * *
“В холода, в холода...”
В. Высоцкий
В подъездах стылых городов,
Спиной лаская батарею,
Хотелось прочь от холодов.
Хоть к чёрту - лишь бы потеплее.
Сбылось. Расплавлен небосвод,
На теле пот, на сердце смута.
И ждёшь морозный Новый год,
И, как ребёнок, веришь в чудо.
жёлтый город
Где-то дремлют в праздности и лени
Жёлтый дом и палевый квартал,
Мост янтарный, кремовые тени,
Охристый, приземистый вокзал.
Лысые лимонные газоны,
Параллелепипед каланчи.
По дворам – гирлянды панталонов,
По подъездам – запахи мочи.
Кукурузный рейсовый автобус
Бесполезный, как пустой пенал.
Во дворе - мяча румяный глобус.
А ведь, я когда-то им играл.
Пустота. Нет ни души, ни звука.
Меж столбов провисли провода
И лежит беременная сука
Посреди дороги в никуда.
ливень
Всё утро на окне, как на мольберте,
Писалась непогода. Ветер креп
И ливень выбивал по крыше стэп
И думалось о неминучей смерти.
К полудню струи пали бездыханны.
Шторм прекратился. Жизнь была легка,
Как дева на руках у жениха
В предчувствии постельного дурмана.
Вздыхал и листья расправлял цветник,
Был птичий щебет радостен и звонок,
И мир был первозданным, как ребёнок,
Который выдохнул свой первый крик.
* * *
Основу вселенского крова
Веками чертило стило :
В Начале – то хаос, то слово,
То бездна, то вовсе число.
Качаюсь в купейном вагоне
И не помышляю о том,
Что мчатся кометы, как кони,
С пылающим рыжим хвостом,
Что время течёт понарошку
И жив “неизвестный солдат”,
Что женщина - словно матрёшка :
В ней множества множеств лежат.
Что страшная правда вокзала
Проста, словно песня свинца.
Что вряд ли бывает начало
Там, где не бывает конца.
* * *
Нелепо руками взмахнул,
Притопнул ногой самолётик.
И вот - стюардесса и гул,
И мерзка вибрация плоти.
Внизу и татьба и борьба.
Здесь – небо от краю до краю.
И я не бегу от себя,
А только в себя прибываю.
Так раньше на сонный вокзал,-
Росистым ли утром? Морозным?-
Из поезда я выпадал
Голодным, никчемным, бесхозным.
Но знал, что за мутной рекой,
Где спят города и поверья,
Мне девушка машет рукой,
Роняя бумажные перья.
* * *
Тот город, в котором витает обломовых рой -
Фантомная боль для, вспотевших во сне, управдомов.
Со школьной муштрой, новогоднею мишурой,
Где райисполком в состояньи искусственной комы.
За что ни возьмись... Но уже не возьмусь никогда:
Тепло своих пальцев напрасно раздаривать жаль мне.
Кричат на истоптанных спинах мостов поезда,
Что разницы нет никакой меж читальней и спальней.
Что в фотоальбомах поблеклых нет больше нужды,
Что пульс ностальгии неровен и звук многотонен.
Но там до сих пор в тротуары впечатаны наши следы,
И девушки нашим дыханьем в мороз согревают ладони.
поздняя осень
В ожиданьи завтрашнего снега
Пароходик стонет на реке.
Серединка прожитого века,
Как огрызок яблока, в руке.
На востоке – облачная проседь,
К западу – заката пламена.
Надо бы огрызок в землю бросить,
Чтобы прорастали семена.
Может быть, в крови и суеверьях
В царстве трын-травы и лебеды
Вызреют на молодых деревьях
Вместо горьких сладкие плоды.
