Люда Чаркова любила животных. Жизнь её так сложилась , что уже в двадцать пять лет от роду ей больше некого было любить. Родители умерли. Был когда- то муж. Люда и понять не успела любит его или нет как он ушёл к Людиной подруге Валентине, с которой Люда же его и познакомила на собственном Дне Рождения. Не то, чтобы Люда в связи с разводом очень горевала, но было обидно.
Так вот и жила Людмила в своей однокомнатной квартирке вместе с верной кошкой Муркой.
Вечерами садилась Люда в кресло и включала телевизор. Приходила Мурка, ложилась на колени к Люде, тыкалась мокрым носом в ладонь, выклянчивая ласку, да пела свои бесконечные кошачьи песни.
Иногда забегали девчонки из районной библиотеки, где работала Люда в читальном зале. Выпив пару рюмочек винца, они начинали учить Люду жить. Так всё выходило у них, что была Люда и нескладной и слишком высоко себя несла, и, вообще, не умела с мужиками общаться.
- Всё-то ты, Людка, принца ждёшь, - накручивала Людмилу Светка Жаркова. - Нету их, принцев - они вместе с динозаврами вымерли. Тебе что сейчас главное? - прищурив глаза, таинственно вопрошала Светка, - Тебе главное мужика в доме завести. Чтобы штаны были, чтобы носки воняли, чтобы храпел он по ночам. Чтобы было на кого, в крайнем случае, и опереться, и собаку спустить.
Люда слушала и соглашалась. И как не согласиться, когда всё, что говорила Светка, было чистой правдой? После таких посиделок одиночество наплывало ещё сильней и хотелось плакать.
Людмила пробовала несколько раз завести знакомство с читателями. Но, стоило ей начать разговор, как лицо у неё шло красными пятнами, руки начинали дрожать и попытки эти заканчивались рёвом в подсобке.
Как-то в осень Людмила стояла на трамвайной остановке. Подбежали мальчишки, мокрые и возбуждённые. Один из них, видно постарше, приволок на верёвке мокрый комок и аккуратно уложил на рельсы.
- Что это у вас, мальчики? - спросила Людмила.
- Да вот, крысу поймали, - восторженно стал объяснять мальчишка. - Сейчас трамвай ей как жахнет
- Какую крысу? - не сразу поняла Люда, - живую, что ли?
- Была живая, когда поймали, - восторженно рассказывал малой, а сейчас не знаю. Но всё – равно, трамвай ей как врежет!
Неожиданно для себя Люда почувствовала, как горячая волна прилила к её ногам, а затем бросилась в голову. Она с размаху стукнула мальчишку своей тяжёлой сумкой и вырвала у него верёвку.
- Сволочи! - хрипела она, - Фашисты! Убью!
Пацаны разбежались. И уже вырвался из - за поворота, визжа металлом, вагон, когда Люда выдернула крысу из под колёс. Она присела и, не обращая внимания на прохожих, стала рассматривать свою добычу. Похоже, животное было ещё живо. Люда положила крысу в сумку и попросила её потерпеть до дома.
Дома Люда постелила на кресло чистое полотенце и осторожно положила мученицу на него. Осмотр дал неутешительные результаты : задние лапки, за которые была привязана верёвка, определённо были сломаны. На тельце клоками была вырвана шерсть вместе с кожей и повреждённые места кровоточили. Крыса тяжело дышала и не хотела двигаться. Люда осторожно приложила пальцы к тому месту, где, по её мнению, должно быть сердце – точно, нечто маленькое и упругое пульсировало под пальцами. Люда вдруг ощутила себя вот такой брошенной всеми и никому не нужной искалеченной крысой и горько заплакала. Она плакала по своей незадавшейся жизни, по всем, кого унижали, мучили и убивали просто из любопытства, чтобы посмотреть, как они выглядят - эти муки и смерть.
Всё ещё плача, Люда заварила ромашку и осторожно промыла ранки. На лапки наложила подобие лангеток из щепочек. Потом подумала и сделала укол пенициллина в четверть, оставшейся после очередного воспаления лёгких, ампулы. Из пипетки она исхитрилась влить в рот животинке несколько капель тёплого молока. Пришла Мурка и внимательно смотрела за процедурой, переживала - вдруг, что не так. А, когда Люда закончила и сказала крысе, что теперь она сама должна стараться, Мурка стала лечить больную по-своему – облизывать и петь исцеляющие песни.
Уснуть Люда не смогла. Сидела на кухне и думала о человеческой жестокости. Думала, но придумать ничего не смогла, кроме того, что людская жестокость хуже звериной.
Утром стало ясно, что крыса жить будет. Взгляд у неё стал осмысленный, а не туманный, как вечером. Она даже пробовала подниматься на передних лапках. Люда накормила крысу и пообещала ей, что если она выздоровеет, то будет жить в доме и звать её Люда будет Ритой. Придя после работы домой, Люда увидела, что Ритка очень старалась. Она оправилась настолько, что, когда Люда сняла повязки, а Мурка в очередной раз стала вылизывать крысиную шёрстку, Рита уже норовила цапнуть Мурку передними лапами. И уже через неделю новые друзья, Рита и Мурка, регулярно устраивали радостный кавардак, отмечая тем самым приход Люды домой. Но стоило Людмиле усесться в кресло с книгой в руках, как беготня и шалости прекращались. Животные устраивались рядом и сосредоточенно замолкали, как будто понимали всё, что она читала.
Но, как бы там ни было, а одиночество – и есть одиночество. И время от времени накатывало осознание своей никчемности и ненужности. Чувство это обычно проходило. Но однажды не прошло. Наоборот оно усилилось, разрослось и превратилось в безысходность.
Люда попробовала занять себя чем-нибудь - полистала книгу, пожурила животных, включила телевизор. По телевизору показывали любимую народом передачу “Поле чудес”. Люда посмотрела, как участники конкурса терпеливо выносили измывательства ведущего, и выключила телевизор. Затем она отыскала пачку снотворного, припасенного на всякий случай, и таблетку за таблеткой проглотила всю, аккуратно запивая каждую таблетку водой. Потом улеглась в постель и выключила свет. Горе и отчаяние немного ещё жили в ней, но, поворочавшись, ушли и Люда заснула.
Когда она открыла глаза, комнату наполнял солнечный свет и стоял очень знакомый запах. Люда напряглась и вспомнила этот осенний горьковатый аромат бархатцев. И стоило ей вспомнить этот запах, как послышался женский голос:
- Смотри-ка ты? Проснулась. Тогда сейчас кормить будем. Ну-ка, Мурка, помогай.
Люда стала думать, кто же это хозяйничает у неё в квартире, да так и не придумала. Родных у неё не осталось, а подруги на такой подвиг были не способны - это Люда знала точно. Пока она размышляла, на кухне слышалась возня и лёгкий звон посуды. Потом в комнату к Люде вошла незнакомая молодая женщина в белом фартучке. Волосы у неё были собраны вверх и заколоты в замысловатый пучок. Женщина приветливо улыбалась. В руках она держала поднос, а на подносе аккуратно сервированный завтрак - чашка кофе, два бутерброда с сыром, варёное яйцо и розеточка красной икры. Хлеб, масло, сливки отдельно. Женщина поставила поднос с едой на тумбочку возле кровати и, умело взбив подушки, придала Люде полусидячее положение.
- А вот и Мурка бежит. Ишь, как обрадовалась, что ты жива, так даже помогать бросилась, - сказала женщина и показала рукой на пол. Люда скосила глаза и там, куда показывала незнакомка, увидела стоящую на задних лапах Мурку. В передних лапках у Мурки было несколько салфеток.
Тем временем кофе был налит. Люда пожевала бутерброд. Сделала несколько глотков. Потом посмотрела на всё ещё стоящую Мурку и спросила у незнакомки :
- Скажите пожалуйста, кто вы? Я вас не помню. Не могу вспомнить. Скажите, я болела?
- Болела, как же! У неё это называется болезнь! Ты отравилась таблетками, и, если бы не мы с Муркой, то лежать бы тебе сейчас не на кровати, голубушка, - сказала незнакомка.
Она, видно, была любительница поворчать.
- Это же надо придумать такое? Да ни одно животное не сможет лишить себя жизни, как бы плохо ему не было. А эти - чуть что, так сразу, то в петлю, то стреляться, то топиться… А ещё считают себя царями природы. Что ты-то думаешь, Мура? - обратилась женщина к кошке и забрала у неё из передних лап салфетки.
Но Мура ни о чём таком не думала или не хотела. Как только она освободилась от салфеточного груза, так сразу прыгнула к Люде и стала, урча, топтать передними лапами хозяйку. Люда погладила мурлыку и спросила уже более настойчиво:
- Нет. Вы всё-таки скажите, кто Вы такая, иначе я в милицию позвоню.
- Ну что ж, если ты настаиваешь, пожалуйста. Скажу. Только просьба воспринимать всё спокойно, не пугаясь. Я - та самая крыса Рита, которую ты спасла и излечила.
Люде стало страшно.
И, как только она испугалась, так женщина, назвавшаяся крысой Ритой, исчезла. На полу возле кровати остались туфли на высоком каблуке и скомканный фартук, на котором сидела взаправдашняя крыса Рита.
Люда посидела ещё немного, и постепенно страх прошёл. Тогда она принялась за кофе и бутерброды, одновременно размышляя о случившемся.
Люда вдруг вспомнила, что в средние века считалось, что крысы могут превращаться в людей и что до сих пор где-то в Индии есть храмы, в которых поклоняются крысам. Вспомнила, что по оценке биологов крысы стоят в первых рядах по уровню интеллекта среди животных.
Допив кофе, Люда встала с постели, однако, когда она попробовала сделать шаг, то её так повело в сторону, что она наверняка упала бы, если бы её не подхватили заботливые руки.
- И вот не надо бояться, - снова услышала Люда Риткин голос. - Она ещё на ногах стоять не может, а бояться уже научилась.
Люда уже не боялась. Более того, когда она вспоминала свой страх, ей становилось смешно.
Рита проводила хозяйку в ванную, а потом настоятельно и осторожно снова уложила в постель. Люда, уже лёжа, вспомнила свой испуг, улыбнулась и снова заснула.
Проснулась Люда, когда настал вечер, и закатное солнце сделало красными окна в доме напротив. Не поднимаясь, она стала вспоминать всё, что случилось сегодня, и ей стало щемяще жаль крысу Риту: ведь бедняжка так старалась, чтобы ей, Люде, помочь. И не успело ещё это чувство жалости поворочаться в Люде и исчезнуть, как послышался вновь низкий голос Риты
- Мурка, лентяйка ты этакая, я же просила тебя вытереть пыль!
Люда встала и с радостью обнаружила, что уже довольно прочно стоит на ногах. Она потихоньку отправилась в ванную, чтобы привести себя в порядок. А когда вышла посвежевшая, с хорошим настроением, её уже встречали Рита, всё в том же белом передничке, и Мурка, виляющая хвостом. Пошли в кухню. Рита налила чай. Сели и помолчали немного. Потом Люда первой начала разговор:
- Не знаю, как мы будем жить, девочки. Меня уволили уже, наверное. За прогулы. Как долго я валяюсь тут? - спросила Люда.
Рита, разламывая тонкими пальцами печенье, ответила не моргнув глазом :
- Трое суток, я думаю. Только ты не волнуйся. С работой полный порядок - я сама за тебя ходила. Так что ты не волнуйся. Проживём. Деньги есть, - и Рита вынула из-под передничка бумажник. Раскрыла. В бумажнике Люда увидела приличную пачечку долларовых купюр.
- Откуда? - спросила Люда, предчувствуя очередные неприятности.
- Украла, - спокойно ответила Рита и спрятала бумажник.
- Нельзя прожить на твою зарплату - я точно подсчитала, что нельзя. Я тогда решила, что вам, - ну, тем, кто осознаёт себя, как личности, - нарочно платят так мало, чтобы вы измучались и это осознание своё утратили. Я решила - это не справедливо, потому что тогда деградирует нация, и взяла немного денег у соседа. Ему так много не нужно - он биомасса. То есть, я имела в виду, что у него отсутствует индивидуальный разум. Сам он перевёртыш из шакалов, а у них стайный разум превалирует.
Люда вспомнила соседа в кашемировом пальто и белом кашне. Вспомнила его бледное безглазое лицо садиста и испугалась.
- Риточка! Что же ты наделала? Если сосед этот узнает…
- А откуда же ему узнать? - резонно возразила Рита. - Даже, если ты сама пойдёшь к нему и скажешь, что твоя домашняя крыса, обратившись в человека, украла у него деньги, он решит, что тебя лечить надо. Потому, что это редчайший талант - помнить из каких ты животных родом. Он и не помнит. Тем более, что его всю жизнь марксизму учили.
- Риточка, так ведь воровство - это грех,- всё не могла успокоиться Люда.
- Это не грех, - спокойно прихлёбывала чай Рита. - Грех платить за интеллектуальный труд такие гроши, что сказать кому-нибудь стыдно…
- Ты, Рита, мне кажется, ошибаешься. Я не осознаю себя никак. И вовсе я не личность. И насчёт интеллекта во мне слабовато. Всего-навсего сортирую да выдаю книжки. Я же не создаю ни материальных ценностей, ни идей - ничего такого я не создаю, так что платят мне, наверное, по-справедливости, - всё ещё переживала Люда Риткину кражу и не могла принять её правоту.
- Ничего-то ты не понимаешь, Милочка, - Рита назвала Людмилу так, как называли её родители в детстве. - Ты посмотри, как мучительно и долго приходится детям, - я имею ввиду детей вашей породы, - осваивать информационное пространство. Почти четверть жизни. Это не то, что у нас, когда потомство рождается с полным объёмом всего того, что знали их предки. Так что работа твоя необыкновенно важна. И интеллект - это ведь не объём информации, которую тебе в головку вбили - это, в первую очередь, сострадание, искренность, дар любви, отсутствие агрессивности. А осознание себя - ну, это уж или есть, или нет. Так что не мучай себя. Будем жить.
- Будем жить, - сказала Людмила и ей стало весело. Только Мурка ничего не сказала, но судя по её довольной морде, она была со всем согласна.
Так вот и стали они жить втроём: Люда, Рита, да Мурка. Возвращалась Люда вечерами в уютную прибранную картирку, в которой пахло съестным и, наверное, очень вкусным. Поужинав, садились втроём у телевизора, обсуждали увиденное. Хотя, надо сказать, что вкусы у подруг разнились - Люда любила классическую музыку, Рита попсу, а Мурка вообще музыки не любила. Рита обожала американские страшилки смотреть, а Люда - всё больше мелодрамы. Иногда, когда телик надоедал, Людмила читала вслух, а подруги слушали. Люда, желая повысить в них уровень духовности, читала в основном поэзию. Тут уж среди слушателей Мурка лидировала. Особенно она Пушкина любила - стоило ей услышать знакомые строчки, как она начинала в такт стучать хвостом и выпускать когти.
По праздникам Рита пекла пироги с творогом да вареньем. Открывали бутылочку сладкого вина. Люда выпивала пару рюмок, а подружки не пили - Рита говорила, что ей просто не понятно, зачем это пить, а Мурка с детства была противница спиртного.
Казалось бы, жить да жить, да вот как-то вечером Рита и говорит:
- Знаешь что, подружка, пора мне уходить.
- Как так уходить? Тебе разве с нами плохо? - спросила Люда, и глаза её налились слезами.
- Ты меня не поняла, Людочка, - терпеливо разъясняла Рита. - Мне умирать пора. А для этого я должна уйти потому, что смерть - самое сокровенное и интимное. А пора - потому что мы в разном времени. Людское время совсем другое. По крысиному времени я уже давно ветхая старуха.
После таких Ритиных слов Люда стала горько плакать, повторяя:
- А как же мы?! А как же мы…
Рита успокоила:
- А вам, чтобы не было скучно, я двух своих крысяток оставлю. Очень способные в осознании себя - все в маму. Ты Люда не беспокойся - они всё то, что я умею, знают от рождения. Так что хлопот с ними не будет. Если ты не будешь против, я тут документы на них подготовила. По ним ты усыновила двух детдомовских детей Марину и Сашу.
Люда деткам была только рада. А, когда Рита их привела - пятилетних обаяшек, влюбилась в девчушек навсегда.
Рита ещё побыла с ними недельку, а потом незаметно исчезла.
Люда в хлопотах и заботах с детьми перенесла Ритин уход спокойно, как будто так и надо было. Только Мурка очень скучала, всё ждала, всё обнюхивала углы, а потом тоже издохла в уголке.
Теперь Люда счастлива так, как только может быть счастлив человек.
Только иногда под вечер, когда малыши уже спят, сидит Люда и думает:
- Вот, интересно, есть ли вообще люди на земле, или же спились, деградировали, поубивали друг друга, а вместо них одни перевёртыши остались? Посидит, подумает, да и пойдёт в постель, чтобы быстрей наступило завтра и та радость, которую это завтра принесёт…
