У Михи Сироты крылья начали расти.
Вот, поднялся Миха поутру и решил принять терапевтическую дозу. А они, крылья эти, во всей красе и развернулись. Белые, огромные. Так и шелестят. Миха, конечно, испугался. Но не до потери сообразительности. Он с бодуна не такое видывал. Тогда он прошёл в спальню и хотел уже рявкнуть обычное: ”Вставай, курва, жрать пора готовить, так твою растак и тыры пыры!” Но неожиданно для себя пролепетал:
- Аннушка, золотце! Посмотри, какая пакость на мне выросла.
Анна от таких слов так перепугалась, что ничего сказать не смогла. А когда смогла, то сразу сделала вывод :
- Допился, паразит! Теперь тебя только в цирке показывать.
Ну что? Да ничего. Пошли в кухню. Посидели. Подумали. Аннушка говорит:
- Побегу ка я к Степанычу. Он за свою жизнь и не такого видывал. Должен подсобить.
Сказала и побежала. Через почаса приводит Степаныча. Первым делом Степаныч налил по стакашку. А Миха одурел совсем с горя. Не пьёт и кричит, что всё зло от водки. А Степаныч выпил и сразу догадался в чём суть.
- Это, - говорит, - В твоём организме изменения произошли, когда тебя током на прошлой неделе трахнуло. Я в газетах читал, что такое часто бывает. Только у каждого своё. Один ренгеном становится и всех видит насквозь к такой матери, другой ещё чего- нибудь. Словом, паранормальные явления.
Степаныч - он такой. Его хлебом не корми, только дай загнуть что - нибудь этакое... научное.
Сидит Миха, пригорюнился. Степаныч ему и говорит:
- Можно, конечно, Михаил Батькович вызвать врача. Только пользы тебе от этого никакой. Ещё и завезут в НИИ или в дурдом да опыты ставит начнут, как на мыше. Поедем - ка мы в поле и посмотрим. Может, ты и в самом деле летать можешь? А если сможешь, то будем думать как из этого пользу извлечь.
Приехали. Вывели Миху. Степаныч привязал Миху за ногу на верёвочку, верёвочку к своей левой руке, чтобы Миха в полёте далеко не отрывался. А тот, как крылья развернул! Два круга над полем и сделал, а потом - вверх. Степаныча поднял метра на три. Хорошо, что тот нож выхватил и верёвочку обрезал. Набрал Миха высоту - и исчез. Ждали его часа полтора. Почти всё выпили. Степаныч Аннушке уже куры строить начал, когда Миха спикировал на них, приземлился, подошёл и, допив остатки, только и сказал:
- Ну,бля!..
После этого Миха на распросы уже не отвечал, а, присев на корточки, затянул тонким тенорком:
- Хаз Булат удалой…
Степаныч подхватил басом:
- Бедна сакля твоя…
Дальше друзья не знали слов. Тогда вступила Аннушка, подперев щёку рукой, и обронив пару слезинок. Словом, хорошо сидели.
Компашка посидела ещё часик. Съездили за добавкой. А потом Миха сказал:
- Эх! Улететь бы отсюдова к такой растакой матери!
- Куда ж ты улетишь от себя, голубок ты мой?- съязвила Аннушка.
Степаныч вдруг задумался и осторожно спросил:
- А что, Миха, инстинкты у тебя есть?
- Полным-полно! - заверила Аннушка. - Полно у него инстинктов, только все в штанах.
- Смотри ты у меня! Дошутишься! - пообещал Миха, а у Степаныча спросил:
- Ты это, что имеешь в виду, зараза?
- Ну вот, к примеру, птицы, когда на юг летят, то им карты не надо - их ведут инстинкты. У тебя тоже должны быть. Крылья выросли, значит и эта хреновина должна прорезаться.
Миха подумал и сказал, что как только выпьет, так сразу же чует, что тянет его куда - то. Аннушка уточнила, что не куда-то, а на кого-то. И она подозревает на кого именно. А Степаныч подвёл черту:
- Хорошо. Летим все вместе. Только надо горючего побольше. Иначе собьёмся с курса на хрен и совсем.
Он полез в машину и занялся организацией плацкартных мест. Выломал сиденье и чудил вокруг него с верёвками. В результате сопения и мата у Степаныча получилось нечто вроде качелей, которые должны были висеть на Михином горбу. Хотел Миха возбухнуть, да посмотрел на Степаныча и притих. Степаныч был в раже и мог что-нибудь попаскуднее придумать.
И не прошло и получаса, как в воздух поднялся странный летательный аппарат: к машущему крылами Михе было прицеплено заднее сиденье машины, в котором сидели в обнимку Степаныч с Аннушкой. Степаныч умудрялся одновременно наливать, пить, курить и флиртовать с Анкой, то и дело щупая её в нужных местах.
Миха старался, набирал высоту. Очень скоро он вошёл в облака, густые, как сметана, и потерял ориентировку. Но Степаныч вовремя отвлёкся от Аннушкиных телес и передал бутылку наверх, прямо Михе в руки.
- Это тебе, Миха, для обострения инстинктов.
- И то! - сказал Миха, высосав посудину. – Аж в глазах посветлело.
И только сказал, как наступила кромешная тьма.
- Сволочь ты, Миха! - догадался Степаныч, - Ты что ж это нас в Космос затянул? Решил Героя получить посмертно?
- Ты, Степаныч, не бурчи. - возразил Миха, - Ты лучше Анкины сиськи оставь в покое и ехай куда везут. Да налей ещё: очень уж инстинкт разыгрался.
Степаныч передал стакашек Михе и резонно спросил:
- Как ты думаешь, Миха? Если мы в космосе, то чем мы тогда дышим?
- Мудило ты, Степаныч, был - мудилом и остался. Я же крыльями машу, воздух на вас нагоняю. - солидно объяснил Миха.
Тут Миха запустил стаканом в небольшую звёздочку по правому борту и та, металлически звякнув, полетела вниз. Все посмотрели вслед и увидели землю.
- Вот интересно, - сказал Степаныч, - Земля она круглая, или как?
- Щас посмотрим.. - сказал Миха и перешёл в пике. Минут через десять он уже облетал родную планету. Нет. Земля не была круглой. Она была плоской, как блин. И этот блин лежал на спинах двух усталых слонов, которые в свою очередь стояли на спинах трёх огромных китов. Увидев Миху, один из слонов дружески помахал хоботом. Такая, в общем, была пирамида. Как в цирке.
- Во, бля! - восхитился Степаныч, - А ведь свистели, что она круглая.
- Обман зрения и атеистическая пропаганда.- заключил Миха.
- А Америка как же? Где же тогда Америка?
- А Америка твоя - двойная иллюзия и вредная пропаганда врагов. Ты эту Америку видел, в натуре? Нет! Я тоже не видел. А раз мы оба не видели, значит никакой такой Америки нету. Один только массовый гипноз, - подвёл итог Миха и побойчей замахал крыльями.
Ёлочными игрушками пронеслись звёзды, и Миха, устало сопя, снова вошёл в облака. А когда, снижаясь, вынырнул, все увидели, что летят над пустынной местностью. Ни городов, ни сёл, ни деревьев - только на горизонте торчало нечто похожее на деревья.
Тут же их окружили четверо крылатых и поволокли к этим деревьям. Вблизи деревья эти оказались бетонными сооружениями с множеством скворечников. Там, сям кружили крылатые существа. Они отличались друг от друга только цветом крыльев. Степаныч, притихший было во время захвата, несколько ожил, и сразу задал вопрос:
- Скажи, служивый, - обратился он к ближайшему крылатому, - Почему крылья у вашего народа разного цвета?
- А это уж, кто что пил. Вон, у вашего крылья белые. Значит беленькую предпочитал. У некоторых красные, ну это... сам понимаешь. У нас чёрные, потому что мы по-чёрному пили. У каждого своё, одним словом.
Тут они приземлились на бетонном дереве. Из скворечника вышел важный и надутый, как индюк, ихний начальник.
- В чём дело?- спросил он, не глядя на наших страдальцев.
Один из чёрнокрылых доложил:
- Этот окрылённый контрабандно доставил двух приземлённых.
Старшой распорядился:
- Приземлённых в клетки до полного перевоспитания и окрыления нашими идеями. Окрылённого - к Верховному.
Чернокрылые схватили Аннушку со Степанычем и унесли. А Михе здоровый такой чернокрылый скомандовал:
- Полетели. Да смотри у меня!..
И они поднялись в облака. Облака оказались вязкими и Миха устал.
- Давай посидим. Подзаправимся, - предложил он чёрному.
- А что, есть чем?- заинтересовался тот.
- Спрашиваешь! - сказал Миха и вынул емкость из-за пазухи.
Чёрный сразу оживился и выбрал облачко посимпатичней. Сели. Занюхали рукавом. Миха закурил, а чёрный отказался, сказал, что бережёт здоровье.
- Слушай, брат, - заговорил Миха первым. - Ты бы мне растолковал, что к чему тут у вас. А то прямо крыша едет.
- Тут у нас всё проще пареной репы, - охотно стал рассказывать чёрный.- Здесь живут только наши соотечественники. Западные не могут столько принять, чтобы окрыление настало. Кишка у них слаба, понимаешь. А те из наших, кто смог озариться и окрылиться идеей, построили здесь общество полного благоденствия. Тут уж у нас - от каждого по способностям. Мы, чёрные, - в охране. Красные следят за тем, чтобы идеологическая зараза не проникла. Белые каждый день голубями летают на Землю на памятники гадить. А Верховный, - он думает о нас, витая в облаках. Сейчас, например, он национальную идею вырабатывает. Себя не щадит. Представь, сколько принять нужно, чтобы такую идею родить.
- Уж, это да. - подтвердил Миха. –Уж, это точно…
Взяли ещё по глотку и чёрный затянул хорошую песню о том, как хорошо окрылённым вечерком с бабами посидеть за дружеским столом и поговорить. Миха пробовал подпевать, но получалось плохо, потому что из этой песни Миха помнил только одну строчку: ”Махну приветливо тебе крылом”. Но всё - равно выходило очень душевно.
Внезапно выскочил мужик с красными крыльями и мордой, не внушающей доверия. В руках он держал банный тазик с водой.
- Ну, теперь попали. Теперь мозги полоскать будет.- огорчённо сказал чернокрылый.
Краснокрылый поставил тазик на облако, подошёл к чернокрылому, щёлкнул у него за ухом застёжкой, и поднял черепную коробку, как крышку. Он небрежно выхватил мозг и стал его мыть в тазике, приговаривая:
- Ну сколько можно повторять, чтоб сдавали мозги на помойку вовремя? Никто и в ус не дует. Смотри-ка! У тебя вредных идей развелось, как блох на собаке. Смотри мне впредь! Сегодня я добрый, а попадёшься ещё – оштрафую на два секса.
- Я больше не буду, честное слово. - проныл чернокрылый голосом маленького мальчика, получил свои мозги обратно и бодро прокричал:
- Ни дня без подвига! Да здравствует национальная духовность - самая духовная духовность в мире!
Краснокрылый забрал тазик и испарился. А чернокрылый дал Михе команду на взлёт. Ну, раз дал команду- значит, полетели.
- А сейчас - экскурсия! - торжественно объявил чернокрылый, - Потому что каждый должен понимать…Сначала Энергоцентр.Это то самое место, где приземлённые вырабатывают энергию для нас. Верховный очень правильно решил, что мы должны пользоваться только отечественными источниками энергии.
Подлетели к облакам розового цвета. За одним из них, как за столом, расположилась странная компания. Здоровенные мужики, модно небритые, яростно спорили на тему спасёт ли красота Отечество и если спасёт, то какая.
- Недостаточно, ох недостаточно ещё наша молодёжь знает и изучает Пушкина. А ведь сегодняшняя молодёжь - это наше завтра! - с придыханием говорил один из сидящих. - И если мы хотим жить в поистине великой стране, мы должны заставить учить молодых людей Пушкина наизусть. К примеру, позволять вступать в брак только после сдачи экзамена, на котором брачующиеся показывают знание не только текстов, но и знание биографии великого Поэта.
- Правильно! - гудели голоса. - Так им и надо. Строже надо к ним быть, а то совсем страх забыли.
- Нет, судари мои!, - гудел басом другой, - Нет! Мы никуда не двинемся, пока публично не покаемся в тех грехах, в которых погрязла страна. Только публичное покаяние нации приведёт нас к всеобщей духовности и, как следствие, ко всеобщему благоденствию…
Миха послушал, послушал и спросил у черного:
- Ну и что?
- А то! - гордо ответил чернокрылый. - Ни в одной стране не тратится столько энергии на разговоры как в нашей. Так вот... мы эту энергию научились собирать и аккумулировать. У нас тут всё на энергии трёпа. Кажется что никому от этих разговоров ни жарко, ни холодно. Однако, у нас от них котлеты размножаются. Или ещё что-нибудь такое... полезное. Сам сейчас увидишь.
Миха со своим экскурсоводом подлетел к скворечнику похожему на сарай.
- Тут у нас колбасная фабрика, - пояснил Михин спутник.
Много Миха в жизни видывал. Но чтобы колбаса возникала ниоткуда, сама разрезалась на ломтики и упаковывалась в пластик с цветными наклейками?.. Такого не видывал. Миха цапнул было кусок колбасы, но чёрный, вырвав колбасину у Михи, надзидательно объяснил:
- Ты с ума сошёл,что ли? Продукты имеют свои права. Ты, сожрав колбасу, нарушишь её неотъемлимое право на жизнь. Тебя же судить после этого будут.
- Так на хрена тогда эта колбаса нужна?- спросил Миха.
- А чтобы было, - ответил чернокрылый. – Полетели. Я тебе покажу как сапоги размножаются. В этом плане у нас порядок. Мы при желании любую страну обуем.
- Полетели, - сказал Миха и тяжело вздохнул.
Летели, впрочем, недолго. Очень скоро показалась посадочная площадка красного цвета, на которой стоял огромный белый скворечник.
- А тут у вас что?- спросил Миха.
- У нас, брат, всё, как у людей. Видишь - площадь красная, а дом правительства белый. Всё по уму. А как же?
- Так у вас и правительство есть?
- И правительство, и парламент. И вообще, наша демократия самая демократичная демократия в мире. Ну, сам сейчас увидишь.
И они, приземлившись, вошли в белый дом. Миха ожидал увидеть строгую охрану, толпящийся народ и прочее, но к его удивлению дом был совершенно пустой. Только на стенах на гвоздиках висели различных размеров имитации мужских половых органов.
- Э…Так тут у вас секс-шоп.- сделал заключение Миха и ошибся.
- Сам ты секс-шоп. - моментально прореагировал чернокрылый, - Это члены правительства. Они, как положено, находятся в подвешенном состоянии. Каждый день вечером Верховный их снимает, а утром назначает новых. Народ должен получать от работы своего правительства удовлетворение близкое к половому.
Миха радостно заржал:
- Ты смотри до чего тут народ выдумчливый! Не то что у нас.
В это время над ними пронёсся целый косяк белокрылых.
- Вишь ты! Новая Дума полетела! - восхитился чёрный. - У нас ведь как? У нас по справедливости. Дума должна быть окрылённой, радостной и работоспособной. А как же иначе? Вот, Верховный и распорядился выбирать депутатов по результатам труда. Я уже говорил тебе, что работа у белокрылых - на памятники гадить. Вот и решили, что кто больше памятников обложит - тот и депутат. А думы у них радостные, потому что они только на один день. А это значит, что ответственности никакой.
- Хорошо придумано!- восхитился Миха.
И тут раздался голос многократно повторенный эхом:
- Верховный вас видит и заботится о вас!..
Степаныча приволокли и заперли в клетке, похожей на клетку для попугаев. Однако, всё было оборудовано культурно и заботливо. В уголке стояла железная койка. Рядом стол со стулом. Унитаз неподалёку. Словом, было всё, что нужно. Степаныч, размышляя о превратностях судьбы, сел за стол и только пригорюнился, как раздался голос, извещающий о том, что настало время обеда. А на столе одновременно с этим приятным извещением появилось ресторанное меню.
- Выбирая еду помни, что продукты питания имеют свои права! - снова раздался репродукторный голос.
- Права правами, а мы посмотрим сейчас, чем тут кормят.- сказал себе Степаныч, раскрыл меню и отложил его в сторону, потрясённый. Потому что кормили всем, чего душа пожелает. У Степаныча душа пожелала многого и через мгновение это многое уже стояло на столе. И, несомненно, украшением стола были две бутылочки запотевшей перцовой. Степаныч, торопясь и похрюкивая от предвкушения, хотел налить стакан. Но не тут - то было: струйка водки, едва показавшись из горлышка, образовала из самой себя маленькие ручки и ручками этими упёрлась в край стакана, не желая выливаться. Степаныч так и застыл с выпученными глазами. Пролетающий мимо надзиратель, увидев эту картину, радостно заржал:
- Ты, деревня, думал, что у водки своих прав нету? Они есть, как и должно быть в обществе самой демократичной демократии. Ты привыкай духовной пищей питаться, если не хочешь здесь весь свой век просидеть.
- Ну, гады, я щас покажу вам демократию!- проорал Степаныч. И, схватив бутылку, так мощно всосал её содержимое, что попрал все водочные права. Она, правда, ещё трепыхала своими лапами в пищеводе у Степаныча, но было уже поздно. Степаныч взял вилку и потянулся к солёному огурчику, но тот, пискнув, перепрыгнул в другую тарелку. Тогда Степаныч схватил котлету за ноги и, матюгаясь, стал ей бить, словно воблой, по краю стола пока та окончательно не испустила дух.
И тут раздался голос, который сообщил Степанычу, что тот совершил кучу самых разных преступлений и будет за это судим самим Верховным. И тут же чёрные выхватили Степаныча из его клетки и понесли в неведомое.
У Аннушки случились ещё более поразительные дела. Осмотревшись в своей клетке, она довольно отметила, что в уголке стоит современный ватерклозет вместо парашки. Помаявшись некоторое время Аннушка решила, что естественных порывов стыдиться нечего. Но только стала устраиваться на унитазе, как он оттолкнул Аннушку и язвительно спросил:
- Ты что, гадить в меня будешь, что ли?
Аннушка свои намерения не только подтвердила, но и попыталась осуществить. Только ничего у неё не получалось. Унитаз сталкивал её и противным голосом при этом увещевал. Тогда Анна так по капризному аппарату врезала, что он, похоже, заткнулся навсегда.
Тут же ей сообщили, что она совершила преступление, и появившиеся чернокрылые, поволокли на суд к Верховному.
Верховный, перед которым поставили наших путешественников, явился в виде огромного указательного пальца. Палец этот показал на Миху и сказал басовито:
- У этого окрылённого в наличии вирус пофигизма. А это недостойно. А те приземлённые, вообще, не восприимчивы к восприятию наших идей и ценностей. Так что все виновны и приговариваются к падению в бездну.
Миха попытался вякнуть, но накинулись чернокрылые, оборвали Михины крыла и он полетел в никуда. Уже падая, заметил Миха кувыркающихся неподалёку Анку со Степанычем. Причём Анна, летя вниз головой, всё время одёргивала юбку на жирных коленках.
Летели, летели, да как!…
Миха проснулся. Рядом сопела Аннушка. Миха растолкал её и подошёл к трюмо. Крыльев не было!
- Ну и что такого? – заглянул Степаныч.- Ничего особенного. Счас пойдём, посидим, как люди... Может быть ещё что полезное вырастет?
