Разрушенная церковь на холме,
Со всех сторон обросшая - деревья,
Кусты, густая сочная трава -
Так, что уже один лишь путь сюда
Напоен детским духом приключенья;
Взамен лукавых луковиц над ней
Теперь одно лишь солнечное небо -
Не сумрачные злые небеса,
Где притаился грозный бог-каратель,
А чистая, прозрачная лазурь,
И солнце беспрепятственно глядит
Вглубь восьмигранного колодца башни
И гладит каждый выщербленный камень,
И пятна уцелевшей штукатурки
(Где дождь давно замыл остатки фресок,
Изображавших вечные мученья),
И мягкий мох, где влажный, где сухой,
И плит напольных вечную прохладу -
Даруя жизнь букашкам, муравьям,
Цветам, что между плитами белеют,
И мху, и кустикам, что проросли
По гребню стен и в дырах бывших окон;
Ничто не преграждает путь в алтарь -
В его сырой тени растут грибы,
А на амвоне зреет земляника,
И там, где прежде колокол ронял
Размеренные медные удары,
Щебечут квартиранты птичьих гнезд.
Разрушенная, брошенная церковь,
Не чужеродный элемент пейзажа,
Но часть его, что с каждым днем и годом
В него врастает все неразделимей,
Как корни трав и молодых деревьев
Врастают в щели между кирпичами...
Она прекрасна - мертвою. Забытой.
Не дай ее отсутствующий бог,
Ее отстроят и откроют снова!
Как крышкой гроб, как бабочку сачком,
Ее опять накроет тяжкий купол,
От неба и от солнца отсекая,
И воцарится вечный полумрак
Под сводами, наполнившись густым,
Тяжелым духом ладана, и будут
Мерцать в его удушливом тумане
Больные бледные глаза свечей;
И будет там гундосить толстый поп,
И, как увечная воронья стая,
Сползаться будут черные старухи,
Чтоб каждый день униженно молить
О милости раскрашенные доски;
И девочки, которым бы гулять,
Украсив вольно волосы цветами -
Покорные, в уродливых платках,
Стоять там будут с кисло-постной миной -
Уменьшенные копии старух;
И снова будет колокол гудеть,
Как рельса у колымского барака,
Сзывая заключенных на поверку
(А на боку старославянской вязью:
"Отлит на деньги господина N" -
Известного в окрестностях бандита),
И будут там младенцы голосить,
Подвергнутые пытке утопленьем
(Чудесное начало новой жизни!),
И будет надо всем распятый труп
Висеть, как воплощение любви,
И милости, и веры, и надежды.
Развалины прекрасны. Люди - нет.
2010
Ментам
Таитесь вы под сению закона...
М.Лермонтов
Це ж не люди, це ж менты!
Анекдот
И сила есть у вас, и власть -
Ум, стало быть, не нужен.
Вы можете глумиться всласть
Над тем, кто безоружен.
А у него и права нет
Для бегства и защиты:
Бандита можно бить в ответ -
Вы хуже, чем бандиты.
Кто жалобу подаст на вас -
Те сами виноваты,
Ведь, как известно, ворон глаз
Не выклюет собрату.
И, хоть для истинных тузов
Вы сами - лишь шестерки,
Как сладко гнать без тормозов
И учинять разборки!
К чему формальности из книг,
Коль выданы дубинки?
Любой водитель - ваш должник,
И продавец на рынке...
Но какова тому цена
И какова расплата?
Вас ненавидит вся страна -
Задумайтесь, ребята.
Не блатари и гопота -
Простые люди рады:
"В Приморье грохнули мента!
Так сволочи и надо!"
Не Алексеева, Немцов,
Каспаров да Лимонов -
В вас видят псов и подлецов
Десятки миллионов.
Их от политики знобит,
И Запад им неважен,
Но - тот ограблен, тот избит,
Тот - ни за что посажен...
И, зажимая людям рот,
Бросая в автозаки,
Вы сами гоните народ
К большой, последней драке.
Чем злее и тупей зажим,
Тем снизу неспокойней,
Вы защищаете режим,
Что завершится бойней.
Когда же стены упадут
И вышибет заслонки,
То вас же первыми сдадут
Кремлевские подонки.
Они народного суда
Не станут дожидаться:
На самолеты - и айда!
А вам - куда податься?
И не пред строчками стиха
Вам отвечать когда-то!
Не доводите до греха.
Задумайтесь, ребята.
июнь 2010
Ненавистная моя родина!
Нет постыдней твоих ночей.
Как тебе везло на юродивых,
На холопов и палачей!
И.Ратушинская
Нас уже не достать.
Мы уходим, уходим, уходим...
Она же
Историческая уродина,
Заскорузлая да посконная,
Кисло-горькая ты смородина,
От которой вся жизнь - оскомина!
Мутно-грязная, душно-зяблая,
Безнадежная, бездорожная,
Расползалась квашнею дряблою,
Отравляла гордыней ложною.
На свободных всегда озлоблена,
Язвы выпячены, не лечены...
Сколько жизней тобой угроблено!
Сколько душ тобой искалечено!
Родовое мое проклятие,
Не дождешься за эти шалости
Ты не то что любви-симпатии,
А и самой брезгливой жалости.
Что любить здесь? На что надеяться?
Тошнотворная да кровавая,
Ты не мать и не красна девица,
Ты - чудовище многоглавое.
Сверху головы нагло скалятся,
Снизу - рабски привыкли кланяться.
Верх - срубить бы да не печалиться,
Но ведь низ - все равно останется!
Не изменится, не исправится,
Новый верх из него проклюнется,
И вчерашнему быдлу здравица
Умиленной слюною сплюнется.
Вновь, пустыми глазами лупая,
Зверь спасителем пообедает...
Нет, спасать тебя - дело глупое,
От тебя спасать - вот что следует!
Все последние шансы - пройдены.
Хватит этой больной романтики.
Я смываю ошметки родины
В бирюзовой воде Атлантики.
август 2010
Я не вернусь
Вся в царапинах и ссадинах,
Присвистах и бубенцах,
Моя родина, ты - гадина
И стоишь на подлецах.
Л.Губанов
Я не вернусь. I never will come back.
Ich kehre nicht zurück.
Я вырвался. Я совершил побег.
Порвал порочный круг.
И, как бы по канве грядущих дней
Ни извивалась нить,
Злокачественной родине моей
Меня не заманить.
Империя бессмысленного зла,
Бездарная тюрьма!
Где жирно золотятся купола
Над тоннами дерьма,
Где раб неиллюзорно горд кнутом,
Где воли ум лишен,
Где всякий, кто не хочет быть скотом,
Безумен и смешон.
Мильонами топившая в крови
За злые миражи -
Какой ты смеешь требовать любви,
Отчизна мутной лжи?!
Будь проклята сто миллионов раз -
За каждого из тех,
Кто жертвой пал твоих помпезных фраз,
Твоих больных утех.
Но мне теперь средь них уже не быть -
Я волен, я спасен!
И одного хочу: тебя забыть,
Забыть, как страшный сон!
Не надо заступаться за меня
И сочинять мне роль -
Мол, я, свое отечество кляня,
Испытываю боль,
Мол, горькое лекарство подаю,
Желая излечить,
И суть твою и злую власть твою
Способен различить...
Чушь это! Утешительную лесть
Твердят глупцы - не я!
Ты - не больная. Ты и есть - болезнь.
И зло - есть суть твоя.
Ты - опухоль, ты - планетарный срам,
Ты - мировое дно!
И боли в этих строчках - ни на грамм,
Презрение одно.
Так сдохни, царство грязи и цепей,
Безвыходная гнусь!
А я - ушел из ада, как Орфей,
И я - не оглянусь.
август 2010
Нью-йоркская осень
Огненно-красный клен, как застывший взрыв.
Желтый пожар акаций. Крыла раскрыв,
Лебедь сияет над синевою, где
Белое пламя солнца горит в воде.
Золото, олово, медь, аметист, рубин -
Все, что сокрыто во мраке земных глубин,
Вырвано осенью вверх и летит, горя,
Прямо в лицо наступившего ноября.
Нет, не агония, нет, не последний плач
Мокрых берез, что терзает ветер-палач!
Нет, не туманная траурная фата -
Ярость, холодная ясность и чистота.
Это все там, за полмира отсюда, пусть -
Серая хмарь, безнадежность, покорность, грусть...
Здесь - только дерзкий вызов, что шлют холмы
Яркостью красок белому злу зимы!
В вызове этом я чувствую дух страны,
Не оттого ль так свободны ее сыны,
Что даже здешняя осень их учит так -
"Стой до конца! Уходи, не спуская флаг!"
В ярких мундирах деревья ведут свой бой.
Норма - тепло! А зима - лишь досадный сбой!
Look and remember - never give way to dark!
Sunny November glitters in Central Park.
