№3/2, 2010 - Проза

Александр Зархин
ИДЕТ БЫЧОК, КАЧАЕТСЯ
р а с с к а з


Нам бы, дорогая, не в горсовете, нам бы в МИДе, на ключевых направлениях работать! Представь, журналисты пытают: вы за кого, а мы в ответ внятно, спокойно, без выражения на лицах, хором: мы за мирное разрешение. Чего-чего, а хорошо себя вести мы умеем. И на людях, и наедине. Только несколько раз, постфак, когда речь случайно заходила о нас, мы вспыхивали. Не ругались, конечно, о чем нам было уже ругаться! Два-три выпада, обмен уколами, "дурак - сама дура" и спортсмены в панике соглашаются на ничью. Истерически улыбаются и жмут друг другу руки.

Как тепло мы теперь друг к другу относимся! Нас ведь связывает прошлая близость, настоящая человеческая дружба и прочные, проверенные деловые отношения! Те самые, до которых ты предложила сузить. Некоторое время я надеялся, что мы, все же, поговорим. Помнишь, даже предложил? Сказал, что может быть стоит, хотя, наверное, разговор будет нелегким. Но усилие оказалось напрасным. Что ж, рискну сам. Хоть раз тебя изнасилую: возьму, да и расскажу, как все выглядит с моей точки зрения. В этом, конечно, проявится моя несдержанность, нетерпеливость. Как говорят мамы, "сказано же тебе, все тайное станет явным!" Так почему не сегодня?

И месяца не прошло с тех пор, как ты предложила "сузить наши отношения до чисто деловых". Короче, послала. Я взял, да и пошел. Ответил: конечно, дорогая, для продолжения нужно желание обоих. Вроде, все прошло мирно. Ладно, чего тянуть, сразу скажу. Первым моим чувством тогда было ощущение воли. Такое, знаешь, с ветерком.

А ведь получилось, что вместе мы только перезимовали! Устроили друг для друга берлогу. Но зима-то была теплой! На Новый год было ясно, снежно и ноль. И ты в косыночке послушно пошла за мной, когда часа в три я сказал твоим родителям, что мы, собственно, пойдем ко мне. Они были возмущены до глубины: "Куда ж вы, на ночь глядя!" Они считали, что трахаться мы должны в этой самой комнате той однокомнатной, которую ты снимала. Ранчо для депутата подходящее. Особенно, когда к нему в гости на Новый год приехали близкие люди - родители в полном составе. Ну, да ладно, сделаем скидку: не знали они, что ты сильно кричишь.

Согласись, зимовка пролетела, как один день, да и закончилась стремительно. Когда ты предложила сузить, еще лежал снег. На его фоне ты и сказала, нет, даже заявила, что я интересуюсь только твоим телом и профессиональными качествами. А тебе этого мало. Правда, тут же оказалось, что много и ты предложила еще сузить - до качеств. Надо отдать тебе должное - попала в точку. Остальным я уже не интересовался. Не верю, что ты не думала, почему! Иначе ведь согласилась бы поговорить, правда? Впрочем, не знаю, может, и ты не интересовалась. Я опять проявлю нетерпеливость, не буду в секреты играть. В самом начале, осенью, когда еще не схлынула романтика первых актов, по нашим отношениям было нанесено два разрушительных удара.

А вот теперь можно и по порядку. Похоже, что для меня наше сближение началось раньше, чем для тебя. В тот день мы случайно встретились в метро. Ты - с огромным веником (по твоей версии - букетом) ехала поздравлять с днем рождения какую-то эмансипистку. В вагоне было битком. Мы стояли. Я спросил:

- Ты понимаешь, как это - быть эмансиписткой? Это значит не ждать, пока тебя пропустят, а самой переться вперед? - повернулся и увидел не тебя, а веник.

Чтобы растения не мешали, я отобрал их у тебя и вручил сидящей женщине:

- Извините, но только подержать. Подарю в другой раз.

Не помню, что ты ответила про эмансипацию. Кажется, понимала. А я сказал, что не могу быть ни директором, ни депутатом, хотя умею ими работать, национальности у меня тоже нет, с осознанием возраста - проблема. Я начал заворачивать про пол, но понял, что выпендриваюсь, и заткнулся. Мы уже подходили к офису женщины в законе. Я вручил тебе букет, и ты сказала:

- А я чувствую тебя мужчиной. Звони почаще!

Потом ты говорила, что не помнишь этого. Но, чтоб я сдох, ты так сказала! Может, конечно, и забыла, зато я запомнил, позвонил и пригласил тебя в театр. В приглашении, надо сказать, была доля лукавства. Я не хотел в театр. Более того, предполагал, что и ты не хочешь. Приглашение было чем-то вроде теста, и ты его прошла.

Оказалось, что спектакль, на который мы шли, был беспощадно отменен. Образовавшуюся дырку заткнули ветошью. Я узнал это заранее, подумал "на то и напоролись", а, когда мы встретились, сразу спросил:

- Ты умеешь быть бесшабашной?

Ты ответила, что не знаешь, но иногда хочется. Я тебе тут же разрешил и сказал, что в театре нас, между прочим, никто не ждет, а потому спешить некуда. Мы пришли к началу второго действия, сели на балкон и увидели полупустой зал. Потом на сцене начало что-то происходить. Боже, какое это было фуфло из британской истории! Минут через десять мы вышли в холл... Даже не в холл, а в обыкновенный такой коридорчик. Сидеть там было не на чем. Я присел на корточки и закурил. Ты присела напротив.

- А тут можно курить?

- Если нет, нам скажут.

Ты тоже закурила. Через минуту рядом со мной открылась дверь, и оттуда выглянул дядька, может быть -осветитель. Тебя сдуло. Ты исчезла со своих корточек, мигом перепрыгнула через коридорчик, присела рядом со мной и как-то съежилась, спряталась, сделала все, чтобы дядька тебя не заметил. А он осмотрелся и исчез. Дверь закрылась.

- Ты испугалась, что он скажет "ку-ку"?

И тут ты отколола.

- Интересно, - произнесла ты, - что бы он сказал, если б узнал, что это - два депутата горсовета?

В тот раз мы попрощались рано. Ты сказала, что поедешь ночевать к подруге. Заниматься любовью мы начали следующим вечером. Собственно, я, как всегда, не понимал, почему не сегодня, а потому предложил выпить и мы пошли пить коньяк. Людей в кафе было мало. Помнишь, я выбрал нижний зал? В него надо было спуститься по ступенькам, и там вообще никого не было.

Когда мы выпили, я сел рядом с тобой и начал кормить тебя долькой апельсина. Я ввел дольку в твой ярко накрашенный рот... Ты хорошо красишь губы! Так вот, я ввел ее туда, но не всю, только краешек. Ты откусила. Я осмотрел обнажившийся сочный срез (или скус... искус, не знаю) и снова поднес дольку к твоему рту, но не попал, промахнулся и мазнул по твоему подбородку. Еще попытка - опять мимо. Через пару минут все твое депутатское лицо было в апельсиновом соке. Ты послушно ловила огрызок дольки, а я уже не изображал плохую координацию. Я водил твое лицо за сочной приманкой. В последний момент, когда твои зубы уже были готовы сомкнуться на мякоти, я резко выводил, выдергивал дольку изо рта и проводил ею по подбородку или по щеке. Наконец, ты не выдержала:

- Что ты делаешь?

- Слизь! - шепнул я тебе на ухо и стал облизывать твое лицо.

Круги сжимались. Я облизывал вокруг губ, потом губы, язык... Так и началось. Помнишь, в тот же вечер ты огласила звериным криком исторический центр Диполя? Не знаю, что на меня нашло, но я добился этого одной левой. А потом мы вышли из исторического сквера, и я увидел впереди световое табло. Издали я прочел: "55 лет со дня возбуждения Диполя". Вблизи оказалось: "Со дня освобождения".

Насколько я помню, наш осенний небосклон выглядел довольно безоблачно. Но следующая встреча ознаменовалась первым из ударов, о которых я говорил. То свидание ты, конечно, помнишь, хотя не уверен, что отчетливо.

Ты опоздала. Пришла с какой-то презентации, а проще говоря - с пьянки. Настроена ты была агрессивно и сразу стала претворять в жизнь мой завет о бесшабашности. В подвальчике, куда мы зашли, ты начала ругать музыкантов за то, что они играют, как умеют, причем - слишком громко. Ты ругала их еще громче. Несколько раз ты жаловалась на них официантке и окружающим. Я тебя оттуда еле увел. Как только мы вышли, ты заявила, что мы поедем к тебе, причем только на троллейбусе. На остановке ты опять стала кричать. Орала, что я сажусь не в тот троллейбус. Ты тянула меня за руку, перекрывая вход мне и всем, кто стоял за мной. У тебя было такое лицо, будто то был не вход в троллейбус, а Врата Ада и у них вершились Судьбы Истории. При этом тебя не качало, ты нормально двигалась, а кричала ясно и, я бы сказал, по-своему вразумительно. От того перемена, произошедшая с тобой, тоже кричала. Изменения были поразительными. Казалось, миру явился другой человек.

Когда мы добрались до твоей квартиры, ты решила излить душу. Тебя понесло. Я узнал, что еще недавно ты была замужем, а теперь с мужем не живешь, хотя и не разводишься. Вышла ты по любви, но она быстро кончилась. Муж и его родители над тобой издевались. Издеваются и теперь. К примеру, не отдают твою коллекцию хрусталя, которую ты привезла в Диполь, к мужу. Хрусталь собирали два поколения. Да, оказалось, до мужа ты жила где-то в области. Теперь, когда ты говоришь "отдайте хрусталь!", они говорят "это наш, а не согласна, так иди и подавай заявление в суд". А ты бы подала, но не хочешь пятнать депутатский мундир. Ведь тогда станет известно, что ты не живешь с мужем! Это они тоже понимают. Когда срок полномочий кончится, обязательно подашь.

Ты несколько раз повторила, что умная, скромная и не блядь. Это было рефреном, октябрьским тезисом. После мужа у тебя никого не было, хотя ты не понимаешь, почему. Но вот теперь у тебя есть я, а поэтому сейчас мы будем трахаться. Теперь ты хочешь трахаться только со мной. Помнишь, мы сидели на кухне? До поры до времени я слушал и смотрел с интересом. Надоело мне это тогда, когда от слов ты перешла к делу: вышла в комнату, разделась, выключила свет и крикнула оттуда:

- Все выключай, раздевайся и иди ко мне!

Про себя я сказал "есть!", да и сделал все, кроме одного: не выключил свет в коридоре. После этого подошел и сказал:

- Хочу тебя видеть.

Ты лежала вполне голая, но, когда я прикоснулся к твоему плечу, отлетела к стенке, натянула на себя одеяло и повторила:

- Выключи свет!

Я бы сказал, что эти слова ты даже не сказала, а прошипела. Вот тогда-то мне и надоело по-настоящему. Ни слова не говоря, я выключил свет, пробрался на кухню, сел и закурил. Через минуту ты повторила приказ:

- Иди сюда!

Я молчал.

- Ты меня слышишь?

- Слышу.

Тут до тебя, может быть, начало доходить. Я услышал, как ты поднялась, вышла, щелкнул выключатель. Оказалось, ты даже набросила халат.

- Почему ты не идешь?

- Думаю.

- О чем?

- Принимать ли присягу.

- Какую присягу?

- На верность тебе.

Мне показалось, дошло. Ты опустилась на колени рядом со мной:

- Я пьяная совсем!..

- Тогда, иди спать!

- Пойми, - проникновенно прошептала ты, - я хочу тебя, только тебя, хочу трахаться только с тобой!..

- И только в темноте?

- А!.. - ты махнула рукой, поднялась, прислонилась к стенке. - Это мой муж так меня приучил!.. Все выключал и просто, без подготовки...

Думаю, мне все же удалось показать, чем я отличаюсь от твоего мужа. Свет в коридоре горел всю ночь. Я тебя видел. Сначала я увидел, что ты набросилась на меня как варвар, уселась сверху и стала целовать в губы. Я приоткрыл губы, но когда ты была уже готова врезаться в них своими, отклонил голову, чуть лизнув угол твоего рта. Так повторилось несколько раз. Когда ты увлеклась этой игрой, я перевернул тебя на спину, опять лизнул твою губу, чуть задрав ее, и сел, просто сел рядом. Теперь я был хозяином положения и мог делать то, что хотел - не спешить. Не спеша, то тут, то там пробуя твое тело на ощупь и на вкус, я доводил, доводил и еще раз доводил его до оргазма и любовался тем, как ты долго, бессмысленно орала.

Заснули мы под утро. Ты накричалась, устала, успокоилась и была почти трезвой. Могло показаться, что все кончилось благополучно. А между тем, тот вечер оказался очень важным! Я узнал, под каким высоким давлением ты живешь. Тебя давил вопрос - как они ко мне относятся? Не считают ли дурой, безвкусной провинциалкой или просто блядью? А они (вот беда!) не хвалили тебя или хвалили, но не так, в общем, делали что-то не то. Пока могла, ты оставалась в стороне от этого, но неутоленная гордость мешала жить. Ты уставала от нее, тебя распирали добродетели! В конце концов, не выдержав напряжения, ты могла сорваться и устроить что-то публичное, какой-нибудь скандал.

Через несколько часов я поднялся и ушел на работу. Ты спала. Скажи, когда ты проснулась, у тебя не было чувства, что все уже позади? У меня было. И не только чувство. На работе я прикидывал, стоит ли продолжать. Ладно, мы договорились, что я - мужчина. Ну, пусть человек, но не психиатр! Я стараюсь не нагружать окружающих своими проблемами, но хочу от них взаимности, жду того же, особенно - от близких. Такая вот гигиена.

Короче, я решил попробовать рассказать все это тебе. Я позвонил, назначил тебе свидание и в тот же вечер как мог просто, последовательно и отстраненно, от начала и до конца пересказал тебе все, что ты говорила и делала накануне. Мне казалось, ты слушала внимательно, с интересом. Потом спросила:

- Ты меня ругаешь?

- Нет, это - сводка информбюро. Сообщение о ходе и результатах боев. Выводы пусть делают в генштабе.

- Я больше не буду, - сказала ты, глядя вниз и улыбаясь.

Похоже, мой рассказ стал для тебя милым, даже смешным анекдотом. Бойцы, так сказать, вспоминают.

- Не буду, - повторила ты и посмотрела на меня.

И больше генштаб ничего не сказал. Это, пожалуй, был первый случай, когда ты не захотела говорить со мной о себе. После него мы несколько дней не виделись. А потом, если помнишь, была сессия. В зале мы сели рядом, и ты спросила - почему я не звоню. Я пожал плечами. Ты сидела и смотрела на меня. Это продолжалось довольно долго, пока тебя не позвали выступать. Ты отвернулась, пробралась к проходу, поднялась на трибуну и остановилась, глядя не в зал, а куда-то вниз.

- Уважаемые депутаты! - сказала ты. - Представьте, что один из вас предложил включить в бюджет затраты на строительство в Диполе речного порта.

По залу прокатилась легкая волна недоумения. Избранные захихикали. Мне показалось, что ты провалишь-таки выступление. При чем тут порт?.. Ты подняла глаза, осмотрела зал.

- Правильно. Вы бы подняли такого энтузиаста на смех. Пристани, склады, речной вокзал... Все это - огромные средства, но по рекам-то нашим ничего не ходит! Так зачем же порт?

Ты замолчала. Зал тоже молчал. И тут я понял...

- Между прочим, - продолжила ты, - это я говорю строго по существу. Те, кто предлагает ввести в Диполе делопроизводство только на украинском языке, напоминают инициаторов строительства порта на несудоходной Лопани. Как же, говорят они, ведь река была когда-то судоходной, и государь всея Руси принимал на ней парад дипольского флота!.. Как же, испокон века языком Украины был украинский!.. Но с тех пор много воды утекло не только в Лопани. И Диполь, и вся Украина уже совсем не те, что были во времена Хмельницкого, Котляревского и Грушевского. Хорошо ли, плохо, но город говорит и пишет по-русски!

Зал молчал, но было заметно, что все слушают. Может быть, тебе интересно узнать: в тот момент я гордился тобой.

- Украина, - продолжала ты, - юное государство. Традиция формируется сейчас, мы с вами ее формируем. Нравится нам или не нравится то, что осталось от СССР, но другого нет. Давайте не делать вид, что Лопань - судоходна, а город можно в одночасье заставить вести дела по-украински! Если мы примем такое решение, то как раз и уподобимся советским командирам.

Вот и все, что ты сказала. Кто-то даже захлопал, хотя на сессии это не принято. Русскому языку присвоили-таки статус официального, а твое выступление в тот вечер показали в выпусках новостей двух телеканалов. Следующим вечером ты позвонила и пригласила меня к себе домой, на ночь. И я пошел. Короче, я так и не заговорил о своем нежелании дальше играть с тобой в любовь. Возможно, ждал, как развернутся события. Мы продолжили игру, а впереди меня ждал второй удар.

Помнишь, как ты пришла в мой офис поработать на компьютере?.. Ну, конечно, помнишь! Там еще была моя бывшая жена, а теперь мой зам, секретарь, друг... Короче все, что угодно, кроме жены. В тот вечер мы договорились с тобой сходить на день рождения к моему знакомому, но через полчаса ты сказала:

- Не работается что-то!..

Я увидел, как ты начала собираться. Когда стало понятно, что ты уходишь домой, я напомнил про день рождения.

- Звони мне домой, - ответила ты, - может, еще пойду.

Первый раз я позвонил из офиса. Ты сказала, что плохо себя чувствуешь и, наверное, не пойдешь. Я пошел сам, но оттуда, от знакомого, позвонил тебе снова. Спросил, не надо ли к тебе придти. Ты ответила, что приходить не надо, ты будешь спать. Судя по моим следующим звонкам, ты проспала двое суток. Каким-то заспанным голосом ты отвечала, что побудешь дома. Навещать тебя не надо. Наконец, я не выдержал и спросил, в чем же все-таки дело?

- Я не люблю заставлять, но все же...

- А меня никто не может заставить, - ответила ты, - никто, понимаешь, никто!

- Понимаю, понимаю... Ты расскажешь, что с тобой?

- Наверное... Подожди!

Возможно, мой вопрос вывел тебя из заспанного состояния. А, может, ты только его и ждала. Во всяком случае, на следующий вечер ты рассказала. Днем я еще раз позвонил и спросил - почему бы тебе не придти ко мне в офис? Ведь все равно тебе нужен компьютер! Ты согласилась и пришла. Выглядела, как обычно. Я не стал терять время и опять спросил - что случилось. Правда, подумал, что ты тщательно готовилась к этому вопросу. Как там говорят, просчитывала варианты.

- Когда тут была твоя бывшая, - сказала ты, - я почувствовала ее твоей законной, а себя - тайной любовницей.

- Ничего себе! - вырвалось из меня.

Несколько минут я ровно ничего не мог сказать. Помнишь, просто молчал! И ты молчала. Потом я, наконец, выдавил, что отношения с "бывшей" мы сохранили, что она для меня - близкий человек и о моих отношения с тобой тоже знает.

Не знаю, просчитала ли ты такое. Мне показалось, раздумывала. Кажется, даже лоб потерла. Потом уставилась в черный экран не включенного компьютера и сказала... Нет, опять не сказала, а произнесла:

- Что ж, меня это, пожалуй, устраивает.

Тебя устраивало. А меня? Почему из-за того, что тебе что-то показалось, два человека должны были дергаться двое суток? Причем, один из них - я, а второй сперва говорил, что заболел, а потом (ладно уж!) сказал, что ему что-то показалось... Нет, меня не устраивало. Но сказать тебе это было трудно. Мне казалось, что ты просто запретила себе реагировать иначе, что так ты защищаешь себя от состояния "всеми обижаемой". Тоже своего рода гигиена. Было только неясно - при чем тут я.

Я так ничего и не сказал. Помнишь, была еще только середина ноября! То, что этот случай стал вторым и, пожалуй, последним ударом по нашим отношениям, я понял не сразу. Только через некоторое время я почувствовал, что русло отношений сузилось, а я, наоборот, получил возможность вести себя свободней, меньше обращая внимание на тебя. Изменилась и ты. Мне казалось, что твое "это меня устраивает" стало основой твоего отношения ко мне. Ты поверила, что я, по крайней мере, не сделаю тебе ничего плохого.

Теперь осталось немного. С конца ноября начался период наших частых и довольно спокойных свиданий. Появилась квартира. Мои очередные знакомые уехали за океан. Перед отъездом они пытались продать квартиру, да так и не продали. Тогда они сказали, что я, видимо, уеду отсюда последним, а потому мне в их квартире и жить. После развода я жил с мамой, которая говорила, что я только и жду, пока она умрет. Короче, я морочил ее пенсионную голову. А тут мне вручили ключ и я сразу въехал в пустую квартиру. Потом позвонил тебе и сказал:

- Хочу пригласить тебя в гости. До утра. К себе.

- Куда угодно! - ответила ты.

С этого дня мы встречались в этой квартире. Спокойным отношениям способствовал секс. Мы прекрасно научились улетать не вместе, а по очереди и делали это каждый раз, чаще - по нескольку раз. Но, мне кажется, все это было не главным. Повторяю, у меня появилось чувство внутренней свободы. Я подумал, что, если ты не делаешь никаких скидок, так почему их должен делать я? Это можно было назвать концом намечавшихся отношений. Помнишь, я сказал тебе это? Мы лежали в полутьме, после очередного акта, и я спросил, понимаешь ли ты, что первый, романтический период наших отношений прошел? А ты ответила, что понимаешь, и добавила, что, кажется, любишь меня. Потом мы помолчали, и ты спросила:

- А ты?

Мне пришлось ответить, что не умею я пользоваться этим словом. Но ведь это правда! Теперь и ты, наверное, понимаешь. Что за любовь, когда и двух месяцев не прошло, а мы уже на разных полушариях! После твоего объяснения стукнуло мне в голову, что, возможно, мы сумеем-таки что-нибудь выяснить. Помнишь, я попробовал рассказать о своей первой жене и о детях. Между прочим, слушала ты внимательно. Это ты умеешь! Я еще спросил - ничего, что я все это тебе рассказываю? И ты ответила, что даже очень ничего. Тогда я продолжил, но тут ты дала понять, что хватит. Перебила:

- А у меня с бывшим мужем и его семьей отношения не сохранились... После развода, после спора о хрустале, никаких отношений быть не могло!

- Может, все-таки, могло?

- Нет. Они меня так далеко послали!.. Вот в суд подам, увидим!

Я подумал - а если суд узаконит их мнение, а не твое? Что тогда? Запой? Или схватиться за оружие, чтобы от этого хрусталя грани на грани не осталось!.. Или, все же, принять мнение власти? Закон ведь!..

- Твоя жизнь - это ты, - сказал я, - если будешь биться головой об стенку, то разобьешь лоб. Разве не проще пойти дальше?

- Нет, не проще! - отрезала ты.

Я понял, что твоя работа, да и депутатство - бегство от себя. Где же ты? Неужели в отношении к бывшему мужу и хрусталю? Было понятно, что про меня ты не поняла, да и слушать не захотела. Со временем я перестал пробовать, начал воспринимать некий круг тем, как запретный. И так тянулось до конца зимы. Ну, вот и все. В начале марта я пришел к тебе, и ты сказала:

- Зачем ты сюда ходишь? Потрахаться? Или поговорить о работе? Давай сузим наши отношения до чисто профессиональных!

Ты будто ждала, что я начну спорить. Права качать... Но какие тут права! Я спокойно ответил:

- Конечно! Для продолжения нужно желание обоих.

Похоже, для тебя мой ответ был неожиданным. Ты резко посмотрела на меня, но тут же опомнилась, будто вынырнула из глубины. Лицо стало мягче. Может, тебе интересно, но я до сих пор не пойму, что может заставить человека перестать заниматься любимым делом?

- Мне идти домой? - спросил я.

- Нет, оставайся! - ответила ты и начала стелить мне отдельно. Деловые отношения ведь сохранились!

Ну, нет - так нет. Хорошо, что сузить предложил не я. У меня с этим проблемы. Не очень умею бросать любовниц. Всего тебе хорошего! Пусть до конца созыва у всех по спинам бегают мурашки от твоих выступлений! А потом... Надеюсь, суд вынесет хрустальное решение в твою пользу. Ну, а если нет, может у тебя хватит самообладания пойти дальше. Плюнуть на хрусталь все же лучше, чем разбить его.


1999 - 2009 гг.


>>> все работы автора здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"