№1/12, 2012 - Проза

Геннадий Мирамов
КРАСОТА СПАСЕТ МИР

Он привычным жестом снял лицо. Снял одним движением, как снимают туфлю или носок, и натянул на болванку.
- Хорошая фирма Эйвон, - похвалил он вслух своих спасителей и осторожно взглянул в зеркало. То, что он там увидел, ему не понравилось – а тут еще, как назло, и прыщи какие-то, и кожа блестела от смазки. Активно ему не нравилось то, что он видел в зеркале.
То, что ему нравилось, смотрело на него с болванки пустыми глазами: короткий прямой нос, лоб пограничника с плаката «Граница на замке», оттуда же и идеально очерченный волевой подбородок с ямочкой; все это великолепие было обрамлено белокурыми есенинскими кудрями, оформленными модной стрижкой «Дикобраз».
Конечно, пустые глазницы немного портили общее впечатление, но в то же время и придавали лицу что-то от древнегреческой скульптуры, некий нестандартный эллинистический шарм.
С голубыми глазами – «голубыми, как небо нашей отчизны» - становилось лицо стандартно красивым, как тысячи и тысячи других лиц в «стране голубых глаз и голубых озер».
Лучше всего голубые глаза получались у него с контактными линзами «Оптиоптик».
«Молодцы ребята, - привычно похвалил он и «Оптиоптик», но уже про себя и опять тоскливым взглядом посмотрел в зеркало. - Нравится - не нравится, а необходимые процедуры проделать надо, а то еще воспаление начнется. Вон у Сагала было, так неделю не мог на улицу выйти. Теперь дует на воду – какие-то травы выращивает морду протирать», - он усмехнулся, вспомнив своего друга и коллегу Юрку Сагала, его семитский нос крючком, толстые губы, лысину.
«Впрочем и я недалеко ушел, - он разглядывал в зеркале свой нос «картошкой», высокий покатый лоб, карие «собачьи» глаза – контактные линзы он уже снял. – Недалеко я ушел от Юрки. Куда бы я делся с такой внешностью?! До первого гламур - патруля. Разве что, - поежился он, - в резервацию пойти добровольно».
В резервацию добровольно ушел второй его близкий друг, Климушка Окунь – красавец, актер милостью небес. Он вспомнил, как тот пришел к нему накануне, пьяный в стельку. Когда он открыл ему, тот, ни слова не говоря, прошел мимо него на кухню, сел там на табурет и стал тихо плакать.
На его попытки выяснить, в чем дело, Климушка не реагировал, потом, наконец, тихо произнес, икнув, - Фашисты… всех под одну гребенку. Девка дебильная, малеванная, режиссер называется. Вы, говорит, своей нетипичной внешностью тянете театр назад в прошлый век, представляешь?! Это я-то?! – Климушка опять икнул и вдруг, стукнув кулаком по шаткому его кухонному столу, крикнул своим знаменитым голосом, разбившим не одно дамское сердце, - Я Гамлета играл! Не стану носить чужую морду!
На следующий день Климушка встал рано, ничего никому не сказал и пошел пешком на сборный пункт, откуда отправляли в резервации – вот удивились, должно быть, гламурные работники: обычных людей туда разве что силком затащишь – там только бомжи всякие, старики жалкие, которые лицо себе не могут позволить.
Больше Климушку никто не видел. Так и не узнали бы, где он, но он записку дочери оставил: «Не могу жить в стране агрессивных дебилов». Сначала думали, что он с собой покончил, а потом догадались.
В резервации забирали обычно с улицы, если лица не было, а из дома – это только в бедных районах.
«Слава богу, я в хорошем районе живу, спасибо студии, хоть и противно, но деньги хорошие и район хороший, - он вспомнил свою работу – литературного креативщика – так литературный редактор назывался по-новому – и поморщился. – Противно, конечно, но деньги хорошие».
Работа его заключалась в «причесывании» неграмотных сценариев для сериалов. Сценарии писали раскрученные авторы, как правило, к литературе имевшие отношение, мягко говоря, отдаленное.
«А в резервациях, говорят, траву едят, - он автоматически накладывал на кожу специальный крем, стараясь не смотреть в зеркало, - и за побег расстреливают на месте, – и опять подумал о несчастном Окуне, - Климушка странный всегда был – одно слово: актер. Что плохого в красивом молодом лице?! Правда он тоже был красивым, но ведь стареть уже начал, а тут снова красивый, молодой. И правда спасибо гламур-режиму, ведь до этого, какие только уродцы по улицам не гуляли, а теперь все красивые, «голубоглазые в большинстве», как в старой песне пелось когда-то, а теперь это реальность: Век Гламура»
Вдруг опять вспомнился Юрка Сагал. Вспомнился некстати, на ночь.
«Говорят, он в маске спит, - вспомнились сплетни в офисе, - боится, что гламур – патруль домой нагрянет, тьфу-тьфу, не к ночи будь сказано, - он закончил смазывать лицо кремом, вытер лишний крем салфеткой и вышел из ванной. – Спать, спать – завтра новый день».
Проснувшись, он принял душ и позавтракал, стараясь не смотреть в попадавшиеся зеркала. Так было каждое утро. Только когда брился, волей-неволей в зеркало смотрел, а потом надевал лицо.
Так и в этот раз. Он надел лицо привычным жестом, как кепку или трусы – пять лет, как никак, недавно исполнилось гламур-режиму. Это сначала было неловко носить лицо – терло и давило и казалось, смотрят все на тебя: мол, чужое лицо надел, а потом привыкли и пропаганда все это время не сидела молча: Долой уродов! После тридцати каждый ответственен за свое лицо!
По телевизору всяких уродцев показывали. Правда, и промашки были. Один раз в качестве урода Пикассо показали, другой раз президента США какого-то, Джефферсона что ли. В общем, были промашки. Потом все наладилось. Понял народ, что лучше быть красивым.
Надев лицо, он с нескрываемым удовольствием посмотрел на себя в большом зеркале в гламурном своем великолепии: красавец, с легким загаром, оттеняющим голубизну глаз, прекрасно сидящий темно-синий костюм от Армани, шелковый галстук, темно-вишневые мокасины. Хотелось жить и петь и он фальшиво затянул «La donna e mobile…». С красивым лицом и в костюме от Армани петь хотелось по-итальянски.
На улице петь пришлось перестать – не годился его голос для выражения радости жизни при людях.
«Плохо, что я в детстве так и не научился как следует свистеть – было бы проще изображать радость жизни, – думал он, устроившись на своем месте в офисе и с отвращением читая очередной сценарий на экране компьютера, - вон Саня Выгон свистит с утра мелодию из «Моста через реку Квай», - тарам – тарам там - там – там – там, и никто к нему не в претензии – радуется человек жизни в «стране веселых и красивых», как и положено в Век Гламура: радуется успехам своего творческого коллектива, радуется, что квартал закончили с прибылью.
Он свистеть не умеет и слуха нет – вот и приходится мурлыкать себе под нос – он фальшиво затянул без слов из «Трех поросят»: «У меня хороший дом …».
Сидевшая рядом красавица Лена – вот кому лицо покупать не надо ( Хотя кто ее знает – гламур-индустрия теперь таких высот достигла?!) - покосилась на него, но ничего не сказала – смеяться над выражением оптимизма гламур-режим запрещал: насмешки в Век Гламура достойны лишь пессимисты и лузеры – это в них летит торт в эпизоде любимого сериала, это они спотыкаются и падают на сцене, задрав ноги.
«Пора работать, - сказал он себе и, не переставая мурлыкать «арию Наф-Нафа», прочитал первую фразу сценария: «Сегодня выделений не будет! - крикнул председатель жилищного кооператива, - Свободные площадя закончились». - Он автоматически исправил «площадя» и так же автоматически подивился уверенному невежеству автора. – Может, не исправлять, – мелькнула мысль, - Ведь двусмысленности никто не заметит, публика такие тонкости не воспринимает? Или все таки исправить? – от сомнений его избавил появившийся в офисе Сагал – он вспомнил, что им с Сагалом осталось два дня и исправлять не стал – все равно результат не увидишь.
Сагал всегда появлялся шумно, вот и в этот раз он громко заявил о себе «Маршем энтузиастов».
- Нам ли стоять на месте?! В своих дерзаниях всегда мы правы – вперед за дело чести, за дело доблести, за дело славы! - ревел Сагал своим гнусавым голосом, заставляя всех поднимать головы от экранов. В модной щетине красавца Выгона появилась хитрая ухмылка – видно, знал он эту песню, знал, что она запрещена, как все советские песни, зато красавица Лена, приоткрыв идеальный рот, смотрела на Сагала с обожанием – как бы креатив.
Вокальные экзерсисы Сагала прервал Шеф, появившийся из своей стеклянной выгородки.
- Немного потише, Юрий, - сказал он, - конечно, поводов для радости в «стране веселых и красивых» предостаточно, но радуйтесь тише.
Слушаю, сэр, - Сагал отвесил Шефу шутовской поклон и, продолжая без слов жужжать «Марш», подошел к своему месту. Место его было слева от него, в у Лены – справа. Это были специальные места креативщиков, поэтому находились на некотором отдалении от других – занятие как бы творческое.
Когда Сагал уселся, он смог без помех оценить его кондицию: во-первых, тот был пьян, а во-вторых, спал, по видимому, «в лице» - уж больно оно у него было помято и даже немного перекошено.
- Готов? – свистящим шепотом спросил Сагал, обдав его запахом виски «Киттти Старк».
- Угу, - ответил он, кивнув.
Разговаривать о побеге было опасно из-за Лены – дура-дурой, но кто ее знает – но Сагал не унимался,
- В пять утра, как договаривались?
- Ну, - ответил он и глазами показал на Лену, но Сагал то ли не понял, то ли сделал вид.
- Не проспи, - сказал он так громко, что красавица Лена заинтересовалась, а, может, запах виски учуяла, хотя это не запрещалось.
- Куда это вы? – спросила она.
- На рыбалку, - ответил он и больно ударил Сагала ногой под столом.
- Чего ты дерешься? – проворчал Сагал, но наконец замолк и они затянули без слов каждый свое.
Автоматически корректируя текст – все-таки решил исправить «выделения» - и продолжая мурлыкать «арию предусмотрительного поросенка», он стал думать об их с Сагалом предприятии.
Затеял это предприятие Сагал.
- Надоело с дебилами, - сказал он как-то, когда они пьянствовали вечером у него дома «по-домашнему», то есть со снятыми лицами, - ведь это все косметические фирмы придумали, чтоб товар свой впаривать, всю эту гламур - галиматью, ну а дебилы наши подхватили: Стыдно носить некрасивое лицо! Прикроем срам! А мне мое лицо нравится, - Сагал выпил и скривился, - ну пусть не нравится, а родное – привык я, на нем история моего племени написана – я на деда похож, дед мой главным раввином в Кракове был, - он промолчал, а Сагал пожевал сыр и продолжил, - а ты, между прочим, из дворян, на генерала Корнилова похож, а эти все одинаковые…
- И что ты предлагаешь? – спросил он, вклинившись в паузу.
- Драть надо из «страны веселых и красивых», а то с ума сойдешь и в резервацию заберут, как Окуня.
- Как драть? У них границы автоматы, говорят, охраняют.
- Есть у меня один человечек, - сказал тогда Сагал, - он знает, как автоматы отключить.
Он не очень хотел уезжать – нравилось ему новое лицо, а дебилы – так дебилы везде есть, но уговорил Сагал – умел он уговаривать.
Несмотря на летнюю пору, в этот ранний час – еще птицы не проснулись – в пограничной зоне было холодно. От росы в траве промокли ноги, роса стекала с листьев.
- Вон там, - сказал проводник – человечек Сагала, засовывая деньги в карман куртки, – возле того сухого дерева уже Румыния, а автоматы хлопцы отключили – у меня все схвачено.
Пулемет пограничников начал стрелять как раз тогда, когда Сагал рывком сдернул лицо и запустил им в сторону покинутой только что «страны голубых глаз», поэтому умер со своим лицом; он лицо снять не успел и умирая смотрел на мир чужими голубыми глазами.



>>> все работы aвтора здесь!







О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"