|
|
№2/1, 2010 - Поэзия
Сергей Грибов
* * *
Я разрубил кольцо дорог
И молча черный крест поставил
Над тем, что я хотел и мог
В ограде самых мудрых правил.
Как в Судный День, нага, нища,
Дрожит душа. Крепки тенета.
И чуют ноздри, трепеща,
Победный дух Искариота.
Скажи, Иуда, для чего
Мне сердце раздирает ребра?
В чем смысл бессмертья твоего? –
А он молчит и смотрит добро.
Он кажется таким простым
И светлым, что мутится разум.
Когда, среди каких пустынь
И чем я был ему обязан?
Неведенье, незнанье зла –
Души божественной примета.
Куда же кровь мою несла
В ночах извилистая Лета?
Движенье вспять или вперед,
Сплетенье заповедных знаков.
Бензин и лошадиный пот –
Их запах, в общем, одинаков.
Но взмах Господнего меча
Скользит над пропастью минуты,
И свищет ветр, и рвутся путы,
И крылья веют у плеча.
* * *
Короче годы. Дали ближе.
Угрюмей жизнь. Душа смирней.
В полдневном мареве булыжник
Мерцает чешуей теней.
Вникая в таинства игры,
Где прочно слиты кровь и камень,
Смотрю, как липкий ком жары
Плывет над сонными домами.
Я сам себя остановил,
Решив на медленной излуке
Проверить сложности любви
Элементарностью разлуки.
И мерзок стал душе простор,
Где злоба внемлет только страху,
Где поднимающий топор
Пойдет в черед на ту же плаху.
И здесь не выйти из прорех
Уже под гнетом беспредельной
Не этой силы – самодельной –
А той – единственной на всех.
* * *
И мне открылась дверца в рай
Под ветром ледяным и жестким,
Когда грохочущий трамвай
За дальним скрылся перекрестком.
Ночная в нем кипела жизнь,
Играя брызгами неона,
И ввысь взметали этажи
Прозрачный пепел Ориона.
Я был с собой наедине
Среди толпы тысячерукой
В своей громадной тишине
Себе опорой и порукой.
Я знал: пусть мир мне трижды мил, –
Христу наследует Иуда,
А я лишь мученик подспуда
Божественных и темных сил.
* * *
Коль плестись шагом,
Выйдет даль боком.
Я бы стал магом,
Да забот много.
Что цвело садом,
Стало все сором.
Мы с тобой рядом
Посреди бора.
Ветки все – серы,
Тропки все – сыры,
Птицы все – сели,
Хорошо сытым!
Куда шли – знали,
Позади – знаки,
Ни звезды в небе!
Мы стоим немо.
Роет мох ерик,
А уже полночь.
В тишине ели
Не о нас помнят.
Льет туман с веток,
Повернись боком!
Чтобы стать светом,
Я бы стал – Богом.
* * *
Город невероятен –
Бурый Будда бензинов,
Буйство солнечных пятен,
Запах лип и резины.
И за городом – ясно,
И над речкою – сыро.
Мы – текучая плазма
До рождения мира.
Стая птиц пролетела,
Отражаясь в затоне.
Как плывет твое тело
На оранжевом фоне.
Как размыты блистаньем
Эти бедра и плечи
На пределе сознанья
В бездне нечеловечьей.
Мы доверились травам,
Катакомбам, обрывам
До грядущего трала –
Звезды, камни и рыбы.
* * *
Высоты ливнями линяли
И на этаж вползал этаж,
Как будто душу прогоняли
Сквозь строй находок и пропаж.
Над суматохой мокрых кровель,
Над улицей с потоком тел,
Кривляясь, жирный Мефистофель
Цветные буковки вертел.
Они укладывались в слоги,
И вдаль от липкой духоты
Бежали зыбкие дороги
Надежды, веры, красоты.
А ниже тусклой вереницей
По дымному разливу вод
Пустые плавали глазницы
И озаряли небосвод.
* * *
Когда тоска моя окрепла,
Пройдя последнюю ступень,
Из небытия, из недр, из пепла
Восстал великолепный день.
Восстал, безбольный и бесцельный,
И ветер, расточая жар,
По кручам выси беспредельной
Катил огромный солнца шар.
На камне пыльного квартала
Мерцали отблески стекла,
И вечность в синие провалы
Минут из вечности текла.
Дрожащим маревом, движеньем
И я, подхваченный, скользил
Таким же зыбким отраженьем
Неведомых времен и сил.
О чувство мира и предмета,
Себя познавшее до дна,
Когда тоска лишь гранью света
От радости отделена!
* * *
Я проходил любви отроги,
И запахи нагретых гнезд
Сквозь вечер – светлый и убогий –
До бледных поднимались звезд.
Тянулись в сумрак параллели,
Дробился под ногами лед,
Слепые радости недели
Курлыкали среди дремот.
Озябший слух ловил их крики
И ставил межи постоянств,
И падал пояс Эвридики
Во мгле потерянных пространств.
Все бесшабашнее и злее
Поземкой по сердцу мело.
Звучала музыка Орфея.
Звенело темное стекло.
* * *
Блаженного неведенья тропа
Ничуть не уже, чем другие тропы:
В счастливый сон уносит бык Европу,
Шумит за ним зеленых волн трава.
Ход облака неотвратимо прост,
И нас бросает в сладкий жар экстаза
Песнь соловья – комка живого мяса,
Пронизанного светом дальних звезд.
Вот так и ты свершаешь свой полет,
Моя душа. Загадывать нелепо,
Что впереди. Горячий купол неба
Пульсирует, и дерево растет.
* * *
Над зыбким прахом городов и весей,
Застигнутые ночью ледяной,
Летели гуси в гулком поднебесьи,
Как фосфором, облитые луной.
Они входили в воздух, словно в глину,
И поле воздуха вминалось и рвалось,
Их грузный клин у самой сердцевины
Его, как плуг, пропахивал насквозь.
Горячая, с желудком и кишками,
Клубочком мозга мира не деля,
Подвигнутая тайной, над домами
Летела плотью ставшая земля.
И мнилось мне, в узле незримых связей,
Соединивших мертвое с живым,
Комком земли, горячей горстью грязи
И я летел под небом вековым.
И я летел, не знающий предела
С его пустым началом и концом,
Увязанный в тяжелый узел тела,
В бескрайний мрак повернутый лицом.
>>> все работы aвтора здесь!
|
|
|
|
Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги
Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»
|
