№4/3, 2011 - Карусель

Светлана Супрунова
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАРОДИИ

Дай бог

Дай бог не вляпаться во власть
И не геройствовать подложно,
И быть богатым, – но не красть,
Конечно, если так возможно.

(Евгений Евтушенко)

Дай бог не обижать жену,
Прощенья всем, кого обидел,
И если что-то умыкну,
Дай бог, чтоб кто-то не увидел.

Дай бог судье на лапу дать
И верить: всё в суде уладят,
И дальше книги издавать,
Конечно, если не посадят.

Дай бог, чтоб срок был небольшой
И впрок тюремная котлета,
Чтоб быть поэтом, – но с душой,
Достойной звания поэта.



Прошу заметить

Я шла по улице ногами,
И ветер платье раздувал,
Всё остальное шло стихами,
Держа, как волны, интервал.

(Юнна Мориц)

Смотрела я на всё глазами
И носом нюхала цветок,
Горюя, плакала слезами,
Потом рукой брала платок.

Прошу заметить, что зубами
Я грызла яблоко, притом
Соседку слушала ушами,
Ногами шла и ела ртом.

Марая пёрышком страницы,
Я даже думала порой, –
Но тем, что ниже поясницы,
Совсем отнюдь не головой.


По поводу мудрствования

Грустный запах покоя
В спелых гроздьях дождя.
Кто придумал такое:
Уходить уходя?

(Владимир Овчинцев)

И приятно, и лестно
От словесной пурги.
Я придумал, известно:
Пудря, пудрить мозги.

Философствую снова,
Чтоб чего не забыть.
Ну, и что тут такого:
Не спеша не спешить?

Нет, однако, покоя,
На кровать я гляжу.
Может, кто-то и стоя,
Я же лёжа лежу.

Вот уж ловкость поэта,
Что горит, не горя:
Ни про то, ни про это
Говорить, говоря!



П р о в и д и ц а

Лет через двести, максимум – через триста
Мир на Земле изменится несказанно:
Переведутся лётчики, машинисты,
Звёзды уйдут на небо с телеэкранов.

(Вероника Сенькина)

Я подсчитала: через триста лет
Не будет ни тарелок, ни стаканов,
Маразм рекламы, ну, и прочий бред
Исчезнут навсегда с телеэкранов.

Колдуньи, маги улетят во мрак,
Как будто ввысь, но главное не это –
От «Дома-2» и Ксении Собчак
Вот отдохнёт уставшая планета!

Сквозь дырку в шаре вытечет вода,
И росы испарятся, и туманы.
Поэтов бестолковая орда
Переведётся, словно тараканы.

О, времена великие грядут,
Земля по тишине истосковалась,
И если пародисты не уйдут,
То это значит я пока осталась.


П р е в о с х о д с т в о

Когда, раздвинув остриём поленья,
Наружу выйдет лезвие огня,
И наваждение стихосложенья
Издалека накатит на меня…
Я вспоминаю лепет Пастернака.

(Сергей Гандлевский)

Когда свой томик трепетно беру
И с ним ложусь в тенёк под куст малины,
То вспоминаю всякую муру –
Сюсюканье Цветаевой Марины.

Когда автограф с важностью даю
И еду на побывку в Комарово,
То вспоминаю, как галиматью,
Сухое бормотанье Льва Толстого.

Когда на свадьбе через тёмный сад
До ветру будем бегать мы, слабея,
То мы поймём, что пили суррогат,
И вспомним стих Гандлевского Сергея.



Н е о ж и д а н н о с т ь

Благодаря гашишу
Я всё прекрасно вижу:
И Дельвига во фраке, и Гоголя в плаще,
И Царскую деревню,
И Анну-свет-Андревну,
И маленьких каких-то, бесцветных вообще.

(Виктор Брюховецкий)

Как накурюсь гашишу,
Такое, братцы, вижу! –
Вон Кушнер в панталонах и в чепчике Эсхил,
Мережко без корсета,
На поприще поэта
Державин, в камилавке*, меня благословил.

А книг моих-то – тыщи,
И не тома – томищи!
Ни критики, ни бури мне не страшны теперь.
Иду уже смелее,
Передо мной, в ливрее,
Сам Александр Сергеич распахивает дверь.

Наутро я в тревоге:
Стою в трусах, без тоги,
И со шприцом подходит какой-то изувер.
Где фраки и манишки?
Всё странные людишки,
И вывеска огромная: «Наркодиспансер».
____________________________________
* Головной убор священника



Лёгкие роды


Женщина эта рожать не умеет
И научиться, бедняга, не хочет.
Злом от неё подозрительным веет, –
Всё задирается, будто бы кочет.

(Валентин Сорокин)

Рощами, долами топал я где-то,
На птицеферме попалась старушка.
Понял я с грустью глубинной поэта:
Птичница эта давно не несушка.

Векша* на ветке, нахохлился кочет.
Бабоньки родные, странно всё это:
Та не умеет, другая не хочет
С гордостью плод понести от поэта.

Я вот умею, и всё-то я знаю,
Нужное время, симптомы и сроки,
Хоть и мужчина, но всё же рожаю –
Вы и представить не можете – строки!

Много я видывал в грешной юдоли,
Это, наверно, ошибка природы:
Строки без творческих потуг и боли,
Вроде как выплюнул, – лёгкие роды!
___________
* Белка


Близость к литературе

Когда я пью коньяк, мне дела нет
До дамской болтовни, словесных кружев,
Коньяк хорош, как Афанасий Фет,
И бесшабашен, как пальба из ружей.

(Станислав Михайлов)

Когда у тёщи трескаю блины,
На ум идёт (что делать, я таковский):
Как дедушка Крылов, блины жирны,
И студень странен, как Тредиаковский.

Окрошку ем и думаю опять:
Прохладен Блок, ну, как живот лягушкин.
А тёща-то готова ублажать,
Нальёт борща, а тот горяч, как Пушкин.

И в рюмке самогон, а не коньяк,
Он, как Мартынов, приторный, в натуре.
Одно лишь утешение: хоть так
Приблизиться могу к литературе.


К о н е ч н о

Конечно, дождь… Конечно, бестолковый.
Конечно, грязь чернеет, как мазут.
Конечно, в магазинчик поселковый
Сегодня хлеб и водку завезут.

Конечно, день сырой – не для прогулок…
Конечно, примет и моя душа –
И стылый дождь, и запах свежих булок…
Конечно, примет песню алкаша…

(Юрий Перминов)

Народ у магазинчика толпится,
Мне из окна вся улица видна.
Конечно, дождь, нерадостные лица,
Конечно же, дежурю у окна.

Конечно, мне совсем не до тусовок,
Конечно же, расплачется душа,
И я строчу, строчу без остановок,
Когда услышу песню алкаша.

Как тянет он! И я смотрю елейно,
И в мыслях книгу пестую свою,
Пропитанную запахом портвейна.
Ты пой, родимый, я ещё налью!

Конечно, стих сегодня бестолковый,
Молчит алкаш, считающий рубли.
Да просто в магазинчик поселковый
В который раз вина не завезли.



Блоха и таракан

Вчера на кухне таракана я поймал,
Поднял за ус его брезгливо над диваном,
Хотел убить… Но посмотрел в глаза
Он мне с укором странным и пространным.

Я посмотрел в глаза его тогда
И понял, что под корочкой хитина
Скрывается особая среда
Интеллигентного, печального мужчины.

(Алексей Кащеев)

Я чай хлебал и ел варенье.
Тут, уважительно-тиха,
Как мимолётное виденье,
Явилась на столе блоха.

Была беременна и в трансе.
О этот безнадёжный вздох,
Ах, эта ножка в реверансе!
Мелькнуло: жаль, что я не блох!

Я понял суть её печали,
Ведь я поэт, а не чурбан.
За блюдечком усы торчали –
Вот он, виновник таракан!

Я подтолкнул его к подруге,
«Совет вам да любовь», – сказал,
Но он попятился в испуге, –
Мол, кто такая? Ну, нахал!

Я кончил стих, доел варенье.
Редактор, видно, был козёл,
Коль, прочитав моё творенье,
В санэпидстанцию пошёл.



И н о с т р а н к и

Две на скамейке иностранки
Глядят в упор.
Заговорить? Да нет охоты –
Что я скажу?
Ночь набирает обороты –
Шу-шу, жу-жу.

(Евгений Рейн)

Две иностранки у вокзала
В упор глядят.
Нарезан хлеб, на хлебе – сало,
Сидят, едят.

Читаю им, врачую души.
Как хорошо!
Оваций жду, а эти клуши:
«Шо-шо, шо-шо?»


«А где живёте вы, гражданки,
В какой стране?» –
«Да в Жмеринке», – две иностранки
Сказали мне.

Казалось бы, щекочут нервы
Мои стихи.
Не почитатели, а стервы:
«Ха-ха, хи-хи!»


Начитавшись классиков

Я бы мог, наверно, жить иначе.
Будто лёд, кремнистый путь блестит.
Не жалею, не зову, не плачу –
И звезда с звездою говорит.

(Лев Котюков)

Выхожу один я на дорогу,
Пишется неплохо при луне.
Допишусь до книги понемногу.
Дай же, Джим, на счастье лапу мне!

Вроде бы зима, – а дождь и слякоть,
Прячу шею в тёплое кашне.
Ох, февраль! Достать чернил и плакать,
Вспомнив Гюльчатай и Шаганэ.

Молния ударила, сверкая,
Но её в стихах не восхвалю.
Я люблю грозу в начале мая,
А зимой, поверьте, не люблю.

А ещё, друзья, люблю культуру,
Только книг приличных не достать.
То-то и печатают халтуру,
Что умом Россию не понять.


Гастрономическая география

Я бы в Томске томился,
В Туруханске струхнул,
На окно бы косился,
Опустившись на стул.

(Александр Кушнер)

Города изучаю
И жую беляши.
Я в Сахаре бы чаю
Насластил от души.

Съем я в Тете тетерю,
Выпью в Були бульон,
Я по атласу сверю
Свой дневной рацион.

В Гусь-Хрустальном румяный
Будет ждать меня гусь,
Я на стул, словно пьяный,
Тяжело опущусь.

Съев в Салайне салаку,
По стихам загрущу,
А покаТитикаку
Я на карте ищу.



Вдохновлённый весной

Расцеловал бы первого встречного!
В рожу бы плюнул! а всё зачем?
Чтобы припомнить лицо, а нечего,
Что-то такое на букву «м».

(Олег Чухонцев)

Вот и весна, соловьи за стенкою,
Не усидеть за столом уже.
Этого встречного – да коленкою
Пнуть бы под что-то на букву «ж»!

Я ароматом сражён и красками,
Эта брюнетка, как дама треф.
Врезать бы ей, засветить под глазками
Что-то такое на букву «ф»!

Долы родные, речушка узкая,
Радостно мне по земле идти.
Сила ты, силушка, удаль русская!
Кто попадётся мне на пути?

Плюнуть бы нынче в любого встречного!
Дальше, в словесной кружа пурге,
Зарифмовать бы чего, а нечего,
Что-то такое на букву «г».



А н г е л

Поглядите, я – ангел небритый,
Обделённый тюрьмой и сумой…

(Лев Смирнов)

Поглядите – всё свежие лица,
Я щетиной зарос, вот дела!
Пожалела меня ангелица
И станок для бритья принесла.

С пирогами по кухне носилась,
Калорийной кормила едой
И, присев у стола, прослезилась:
«До чего, бедолага, худой!».

Я смотрел на неё виновато
И пытался сказать-объяснить,
Что под небом такая зарплата,
Даже не на что бритву купить.



Не отлучаем!

Мне снился сон: меня в печали
От церкви братья отлучали.
В каком-то чёрном облаченье
Я сам молил об отлученье.

(Владимир Тугов)

А век сегодняшний не хуже,
Чем прошлый век, но почему же
Меня в притворе не томили
И как-то быстро пропустили?

Босой, в портах, я гордо вышел,
Тут неожиданно услышал
Я, нетерпением снедаем:
«Голубчик, нет, не отлучаем!»

Всё поплыло перед глазами.
Я гневно тряс черновиками.
Синод Священный молвил слово:
«Не дотянул ты до Толстого!»



С т р а д а н и я

Как мне тебя от себя уберечь –
Злой и ненастной, пронзительно честной?

(Жанна Зарубина)

Крошка, тебе бы со мною прилечь,
Места полно на кровати двухместной.
Как мне тебя от себя уберечь –
Яростно знойной, но девственно честной?

Вьюга за окнами, топится печь.
Часто ворочаюсь я на кровати.
Чтобы тебя невзначай не увлечь,
Крикнула я: «Полезай на полати!».

Радости мало от этаких встреч,
Мысли дурацкие мучают снова:
Может, тебя и не стоит беречь,
Кликнуть с полатей, пронзительно злого?

Кажется, ты задремал-прикорнул,
Я же на койке широкой вздыхаю.
Чтобы от скуки ты быстро уснул,
На ночь стихи я тебе почитаю.


С о в е т ч и к

Мужика бы тебе, Россия!
Да от счастья, чтоб ночью зачать…

(Борис Родин)

Вышел в поле я, молвил слово:
«Эх, Россия, моя ты мать!
Мужичка бы тебе какого,
Чтоб поэта в ночи зачать!»

Как пошёл я про дух и тело,
Уловила Россия суть
И, схватившись за сердце, села:
«Лучше с евнухом как-нибудь…»


Пятая точка

В райском поле по листочку,
По цветочку буду рвать,
Буду в точку, в точку, в точку
Мысли точные вбивать.

(Владимир Бояринов)

В поисках заветной точки
Я по раю прошагал,
Оборвал я все листочки,
Все цветочки посрывал.

Ковырялся в каждой почке,
Но к порядку Бог призвал
И меня по пятой точке
Хворостиной отстегал.

Не пишу, опять в загуле,
Лист нетронутый лежит:
Не могу сидеть на стуле,
Точка пятая болит!

Облегчённый вздох народа.
Свежесть пышного куста.
И в сохранности природа,
И в искусстве чистота.



Не верь, девчонка

Я тебя увезу из снегов,
От мужчины тобой не любимого.
Будешь жить средь моих ты стихов,
Средь вершин – выше неба синего.

(Пётр Акаёмов)

От балды насулит он стихов,
Ты потянешься к счастью мнимому.
Увезёт он тебя из снегов
В коммуналку к себе любимому.

Будешь юрту свою вспоминать
И дышать выхлопными газами,
Будешь долго стихи ты искать,
Восхищаясь его проказами.

Ты заглянешь в буфет, под кровать.
Чтобы время не тратить попусту
И стихи наконец отыскать,
Холодильник откроешь попросту.

Ты с разгадкой такой не тяни.
Увещаниям всем покорная,
Спросишь всё-таки: «Где же они?
Да ведь это солянка сборная!»


Д о с т а л а

Я не дам себя в обиду.
Грозная, большая с виду,
Я ему отвечу так:
– Ненавижу! Сам дурак.

А не то уеду в Питер,
Руки в брюки, красный свитер
Под распахнутым пальто,
Ветер с Мойки! А не то…

(Татьяна Бек)


В несумятице скандала
Всё пугала, угрожала:
«Невниманья не прощу,
Пальцы в рот – и засвищу!

Вот возьму махну на Кушку,
В жёлтых брюках – да в психушку,
Мол, за тридевять земель,
Можно даже на панель!»

Грозная, большая с виду,
Не дала себя в обиду:
«А не то, увидишь сам,
Я стихи свои издам!»

Что тут делать, вот досада!
Но беречь потомков надо,
Ведь такой поднимут хай!
«Всё, женюсь! Не доставай».


Не растерялся

Вернусь – эти длинные строчки
Любимой жене подарю.
Она их смотает в клубок
И шарфик мне на зиму свяжет.

(Владимир Шемшученко)

Замучили злые морозы.
Пришёл на свиданье, и вот
Тебе не гвоздики, не розы –
Сую свой дорожный блокнот.

Его ты листаешь, листаешь,
Испытуя прочность строки,
Потом восклицаешь: «А знаешь,
Свяжу-ка тебе я носки!».

Ты памятных строк километры
Смотала в огромный клубок,
Из Гоголя связаны гетры,
Из разных Толстых – свитерок.

Есенин ушёл на салфетки,
На шапки и шарфики – Фет,
Обвязаны на зиму детки,
И тёща, и даже сосед.

В сердцах я сказал: «Ну и дура,
Ты слишком уж круто взяла,
Вся русская литература
На спицах твоих умерла!».

Признаться, я не растерялся,
Всё, глупостей не натворю.
Чтоб кто-то один да остался,
Я больше стихов не дарю.



Так прожила

Звёзды вместо бриллиантов,
Вместо замка – нищий рай.
Ты заложница таланта –
Пой, танцуй и голодай!


Крылья юности до неба,
Необъятна ширь души,
Но на ужин – корка хлеба,
И в кармане лишь гроши.

(Ольга Воронцова)

Ах, какое нынче небо!
А серёжки у ольхи!
Съев на завтрак корку хлеба,
Я сажусь писать стихи.

Что мне горы провианта,
Что качаюсь на ветру!
Я заложница таланта,
Может, к завтрему умру.

Лютики склонятся мило.
Будет в этакой тиши
Грядкой узкая могила,
А в тетрадке – ширь души.

Где ты, где ты, мой читатель?
Я предвидеть не смогла,
И вздохнёт легко издатель:
«Экономно прожила!»



З а п а м я т о в а л а

Его я целовала горячо,
С ним, только с ним! Навеки. Я решила!
Всё помню. Всё!.. Припомнить бы ещё,
К кому я это, собственно, спешила.

(Алла Мережко)

Всё помню. Всё!.. Брехали дружно псы,
И планов я настроила немало.
Высокий лоб. Роскошные усы.
А собственно, кого я целовала?

Потом я помню тёмный сеновал,
Как паспорт я листала на рассвете.
Но кто мне это, собственно, сказал,
Что он женат и у него есть дети?

Ещё я помню взгляда чистоту.
Всё, этот мой! Навеки. Я решила!
В прикиде белом, нацепив фату,
К кому я это, собственно, спешила?

Да мне ли о несбыточном тужить!
Другой в костюме модного фасона.
«Как звать тебя?» – успела лишь спросить
Под сладостные звуки Мендельсона.

Готовку, стирку помню и теперь,
Как сковородкой замахнулась в споре.
С носками и сорочками, за дверь
Чей чемодан я выставила вскоре?

Кого сейчас мне, собственно, стыдить?
Все далеко, умчались без оглядки.
А может, стоит одного любить,
Коль с памятью такие неполадки?


Загадка Ильича

Ночью к стенке я поставлен,
Словно белый офицер.
Приговор читает Сталин,
Взявший душу на прицел.
Говорит, что я бесценен,
Хоть и вражеский поэт…
У него товарищ Ленин
Отбирает пистолет.
И кричит: «Поэт он крупный,
Недоступный палачам,
Мы его с Надеждой Крупской
Изучаем по ночам».

(Владимир Скиф)

«Капитал» в шкафу пылится.
На столе горит свеча.
Крупской по ночам не спится,
Нету сна у Ильича.

Томик мой любовно гладя,
Вождь зовёт её в кровать:
«Ну, ложись, товарищ Надя,
Будем Скифа изучать».

«Я в литературе дока, –
Надя говорит в ответ, –
Знаю Пушкина и Блока,
Фета помню, Скифа – нет».

Надя сердится, похоже,
На издательский товар
И на всякий случай всё же
Надевает пеньюар –

До колен, полупрозрачный,
Тонкий, словно из дождя,
Взгляд бросает многозначный
На раздетого вождя.

Шевелит губами Ленин, –
Вроде как стихи зубрит,
Говорит, что я бесценен,
«Вот так глыба!» – говорит.

Да, у баб свои запросы.
Крупская лежит, ворча.
Ну, какие тут вопросы
О потомстве Ильича!



Подлая душа

Казалось, нехитрое дело,
Однако, дурак я большой:
Она предложила мне тело,
А я отозвался душой.

(Кирилл Ковальджи)

До полночи свечка горела.
И будучи смелой весьма,
Холёное гладкое тело
Она предложила сама.

Взяла простыню, одеяло,
Во всём был покой и уют.
Кровать застилая, сказала:
«Делов-то на пару минут!».

Я начал уж было сдаваться,
Шнурки развязал не спеша,
Но – надо же этому статься! –
Во мне взбунтовалась душа.

И, как в заколдованном круге,
К двери отступил я на шаг
И строго ответил подруге:
«Прости, без любви ну никак!».

Снискал я недобрую славу,
В душе оставался же шрам:
Ведь мог бы, дурак, на халяву.
Да ну эту душу к чертям!




>>> все работы автора здесь!






О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"